— Встань, Азиза, у меня будут к тебе вопросы, — произнес Тимур.
Они зашли в беседку, куда слуги подали чай и шербет. У Азизы подкашивались ноги. Она начала догадываться, что хочет услышать ее воспитанник. А восточный мужчина не терпит от женщин противоречия. То, что она тщательно скрывала многие годы, сначала по велению своей госпожи княжны Анны, потом дядюшки Абдель ибн Арабшаха, сейчас Тимур потребует открыть правду.
Тимур сидел, как подобает господину, в тени беседки и молчал, затем повелительно произнес:
— Расскажи, Азиза, все, что скрывали от меня все эти годы. Я велю это сделать, как твой господин.
Час расплаты настал, и Азиза, дрожа от страха, начала говорить о том, что все эти годы держала в тайне.
— Ваша мать, княжна Белогорских остяков Анна, подняла мятеж против русских и осадила сибирский город Березов, а мне велела похитить вас и увезти в Самарканд. Вас было двое братьев-близнецов, ты и Петруша. В дороге, ночью, налетели казаки, отбили Петра, а тебя мне удалось привезти сюда. Московские купцы, что бывали в Самарканде, расспрашивали о русском мальчике Тимофее, это твое имя православное. Я тогда сразу догадалась, что тебя разыскивают, и по велению Абдель-аки стали звать тебя Тимуром, как прадеда. Думаю, что твой брат Петр жив и живет в Московии у князя Черкасского. Это достойный человек и друг вашего отца, князя Василия Шорина.
— Скажи, Азиза, что за дорога на Руси такая, белая как хлопок, без начала и конца? Едут по ней на бричках без колес, но быстро, аж дух захватывает.
— Ты говоришь так, будто видел эту дорогу?
— Последние дни я постоянно вижу ее в сновидениях. Идет по той дороге караван. В бричках сидят молодые женщины, среди них есть дети. Головы укутаны толстыми вязаными платками. Охраняют караван бородатые грозные воины в лохматых высоких шапках. У всех изо рта пар так и валит, видимо, очень холодно.
— Это дорога в Сибирь. Мне она хорошо знакома. Русские ее называют Сибирским трактом. Зимой по снегу ездят на санях, у которых вместо колес полозья. Сани легко скользят по снегу, и лошади несутся вскачь. Звон бубенцов, что висят на дугах, далеко разносится в морозном воздухе. Там, в Сибири, могилы твоих родителей.
— Кто может знать об их судьбе? — продолжал расспрашивать Тимур.
— Все должен знать казачий десятник Матвей Бряга. Он служил у твоего отца в Обдорске. Если еще жив, то искать его следует в Сибири. Та хоть и велика, но найти человека, из-за малолюдства, несложно.
Разговор с теткой Азизой взволновал Тимофея. Мысль о том, чтобы отправиться в Сибирь, отыскать брата, узнать о судьбе родителей, поначалу пугавшая, теперь обретала реальность и манила с каждым днем все сильнее. Мир сновидений за все годы стал ему близким. Люди северной страны Московии не пугали его, он знал их быт, обычаи. Особенно много узнал из бесед с русской наложницей. В обществе Оксаны теперь проходили все вечера. В их отношениях перемешались причудливым клубком плотская страсть, душевная близость, дружба, взаимный интерес. Тимофей мог часами слушать ее рассказы о родном городе Суздале, его церквях, реке Каменке, базарах, чудесном звоне колоколов, что отливали местные мастера. Занятия по русскому языку тоже не прошли даром, и Тимофей скоро стал болтать не хуже настоящего москаля.
Когда в ее присутствии заикнулся о своем намерении отправиться в Русские земли, Оксана стала молить его об этом и, обливаясь слезами, просить взять с собой. Он тогда не мог ее понять. Жить там, в далекой, холодной, дикой стране, для нее было милее, чем здесь, в безопасности, неге и довольстве. Эта сторона русской души была для него еще загадкой.
Тимофей поделился своими мыслями и с наставником Турай-ад-Дином. Сей ученый муж воспринял все очень серьезно. Причем тема Сибири волновала его самого. Как философ, ученый и патриот, он понимал, как важны отношения между Самаркандом и Сибирью. Столь разные по климатическим условиям, богатствам, ресурсам страны находились на доступном расстоянии друг от друга. Их разделяла Великая степь, хоть и пугающая своим пространством, но представляющая прекрасную торговую дорогу. Тем более северный караванный путь в старые времена использовался очень широко, и возродить его — большая заслуга перед Аллахом и родным Самаркандом.
Обдумав все, Турай-ад-Дин не только одобрил это опасное мероприятие, но и попросил взять его с собой, мотивируя тем, что его знания всевозможных наук очень пригодятся в дороге, и к тому же он не был еще дряхлым стариком, прекрасно чувствовал себя в седле и переносил длительные путешествия.
— О, достопочтенный Тимур ибн Абдельшах! Слышал я на базаре, что хан Бухары Имам-кули отправляет бухарских купцов в сибирский город Тюмень, — торжественно произнес Турай-ад-Дин. — Такому вельможе, как вы, господин, в страну неверных достойно ехать только в качестве посла. Я смогу в короткий срок подготовить для вас документы, как полномочному послу города Самарканда, и с караваном бухарских купцов отправимся в Сибирь. Это будет удобно и безопасно!
— Насчет посольства хорошо придумал, — согласился с ним Тимофей. — Но раз ты хочешь меня сопровождать, то оформляй документы на себя и расхлебывай посольские дела сам. Посол города Самарканда Турай-ад-Дин! Неплохо звучит, — засмеялся Тимофей.
5
То же время, город Вологда.
Вульф, пользуясь задержкой в Вологде, решил продолжить работу над греческой стрелой. Испросив разрешение у воеводы и князя Петра, в помощники он взял Дарью.
— Княже! В бабьих делах от Дарьи пользы нет. Не сказать, что ленится, но не дал ей Бог в этом сноровки. Пускай мне помогает.
И действительно, все, что касалось дел походных, воинских: поправить сабельный клинок, заменить ремень на доспехах, помочь Вульфу с его бомбами и стрелами, выполнялось старательно и с завидным терпением. Особенно Дарья любила коней. Здесь и говорить ничего не надо. Сама почистит, покормит, прогуляет, а если надо, и ранку подлечит. Для этого у нее имелись свои бальзамы на травах и тайные заклинания.
Вообще, как оказалось, наряду с буйным темпераментом, жаждой приключений, авантюризмом, так несвойственным благообразным русским женщинам, она была наделена и рядом прекрасных качеств. Дарья обладала знаниями серьезной знахарки, что переняла по наследству от своей бабушки. Ее и разбойнички взяли для врачевания как своих, так и тех, кого ранят. Ведь воровское дело — одно, а вот за душегубство — прямая дорога на виселицу и в ад. А насчет внешности Дарьи и женского обаяния Творец побеспокоился с избытком. Темная шатенка, с карими глазами, она была под стать своему характеру, буйному, вспыльчивому, любознательному и страстному.
