Он не торопился покидать Желтый город, ибо после того, как дорога привела их к Нэди-Энн, через которую на север шли сообщения о событиях на равнинах, именно здесь он мог быть в курсе дел. Отец Наступи-на-Змею разбирался, каким образом происходило взаимодействие между цивилизацией и сообществами Кочевников на великих прериях. Он родился во время завоевания и еще помнил, как его отец ушел к мятежникам в южных холмах.
Когда отец погиб, он, как и Коричневый Пони, только поколением раньше, очутился на попечении монахинь, которые учили его. Позже, уже юношей, он отправился на север вместе с приятелем из Диких Собак, но, поскольку не обнаружил в себе талантов ни воина, ни пастуха, так и не нашел семьи, которая была бы согласна усыновить его. Он было решил присоединиться к банде изгоев, но монахини внушили ему понятие греха, и посему он вернулся в провинцию и стал священником.
Он не скрывал радости оттого, что его духовным руководителем вместо Бенефеза стал кардинал Коричневый Пони, и был доволен, что представление о греховности не вынуждало запрещать прихожанам тайком получать оружие у Онму Куна. Он даже пообещал, что поспособствует организации подпольной местной милиции из тех прихожан, которые, как он знал, хранят верность и Церкви, и наследию своих предков-Кочевников.
Скорее всего, он знал о культуре Кочевников больше, чем Коричневый Пони и Чернозуб, но ему минуло семьдесят пять лет и он на многое смотрел с другой точки зрения, более глобальной, не столь пронизанной страстной преданностью наследию Зайцев.
Отец Наступи-на-Змею был куда лучше осведомлен о ситуации среди Кочевников, чем могли предполагать трое его гостей. Хотя многое отрывками все же доходило до них. Но семидесятипятилетний пастырь свел их воедино во всеобъемлющую картину. Его очень обеспокоил рейд Халтора Брама, и не только с моральной точки зрения, что было бы естественно для него, как для священника.
Покойный военачальник был далеко не дурак. Он знал, что его ждет неминуемая гибель, которую ему напророчили Виджусы после бдения в кратере. По словам этого священника, налет был не чем иным, как посланием Коричневому Пони, который сейчас обитал в домике сельского священника, Коричневому Пони, в котором Брам опознал властную фигуру валанской церкви.
Кардинал лишь покачал головой, ибо эта идея явно не доставила ему удовольствия, но Нимми заметил, что он не стал спорить.
— Кузнечики вечно воюют, — вместо возражений пробормотал он.
— Что вы имеете в виду?
— Именно это сказал мне один из его воинов, когда мы ехали на юг от Мелдауна на встречу с папой.
Наступи-на-Змею настаивал, что Брам мог бы привести свою армию к воротам Рима, чтобы показать кардиналу (и, конечно, папе), что главный удар в любой войне предстоит нанести Кузнечикам, а не Диким Собакам, и что валанское папство лишь попусту теряет время и энергию, обхаживая Чиир Осле Хонгана. «Успех» набега, кроме того, должен был продемонстрировать Филлипео Харгу, что открытый ему запад скорее воображаемый, чем реальный, ибо на самом деле преимущество на его пространствах принадлежит Кузнечикам. Слушая этого провинциального настоятеля, Чернозуб начал испытывать восхищение отвагой покойного вождя Кузнечиков, его неуклонным следованием к своей цели, пусть даже он и был одержим убийственными наклонностями. Нимми снова подумал, не мог ли Брам быть его дальним родственником.
Наступи-на-Змею подвел итоги военной, культурной и исторической ситуации, как он ее понимал.
Одно из объяснений, почему всадники Кочевников одерживали верх над тексаркской кавалерией, заключалось в том, что они, как все знали, с младенчества росли в седле. Было общим местом, что племя, которое раньше не видело лошадей, впервые сталкиваясь с незнакомыми всадниками, воспринимало их как нечто целое, как некое странное животное. Лишь затем они видели, что это странное создание разделялось на две части. Но если чужие воины принадлежали к Кочевникам равнин, то правильным было первое впечатление. У Кочевников всадник и лошадь представляли собой единое целое. И в трудах, и в бою человека на лошади называли не по его имени, а по имени коня, а в случаях вежливого обращения к кличке коня прибавляли имя той, кто случал кобылу, — часто ею была мать жены. Ведь мужчина всего лишь управлял лошадью — сражаясь или загоняя коров.
Среди подробностей быта, которые первым делом бросались в глаза на стоянках Кочевников, временных или постоянных, было обилие женщин; их было куда больше, чем мужчин, если только не считать праздников, на которые и воины и пастухи съезжались с пастбищ, где жили со своими полудикими стадами. Пастухи появлялись почти незнакомцами в своих стоянках или поселениях, где обитали только старики, дети и калеки, порой помогавшие женщинам. По крайней мере, дети приобщались к работе. Ребята постарше становились погонщиками. Малыши висели на оградах загонов и пытались ездить верхом на старых кобылах. Пожилые давали понять, что их былые славные деяния позволяют им отдыхать и бездельничать, пока дети и женщины готовят, убирают, моют, носят воду, чинят одежду, лепят глиняную посуду и ухаживают за лошадьми. Порой женщины Виджуса пускали в ход свою сверхъестественную силу, чтобы заставить работать какого-нибудь отставного старого вояку — правда, эти обязанности не должны были унижать его, но ветераны все как на подбор были ленивы. Порой они оживлялись, предлагая свои услуги целителей, когда кто-то из молодых получал травмы в жестокой схватке.
Обычный пастух-воин, обитавший к северу от Нэди-Энн, был, как правило, неграмотен и говорил только на диалекте своей орды, но его мать или бабушка, которые происходили из Виджусов, случалось, умели читать и даже учили младшее потомство. Пусть даже он не умел писать и не знал второго языка, — средний Кочевник уже куда лучше, чем прапрадядя, представлял себе величину окружающего мира. Он знал, что земля не кончается за горами, что к востоку от Грейт-Ривер тоже живут люди и что на этой стороне реки обитают опасные и презираемые травоядные человеческие существа. Он даже подозревал, что провал для случки Женщины Дикой Лошади на самом деле вовсе не Пупок Мира, и что такой же загон для случки его бабушки, если такой у нее имелся, вовсе не обязательно несет смерть мужчине, отважившемуся войти в него, хотя на всякий случай лучше держаться от него подальше. Он не так строго придерживался обычаев Кочевников, как его пожилые дяди. Он пользовался инструментами горожан, носил такую же, как у них, одежду, пил напитки горожан и часто ел бобы и кукурузу горожан, если не выращивал свои злаки, хмыкнув, заметил Наступи-на-Змею.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
