нервничать и дергаться. Без терпения хорошим рыбаком не стать.
Вскоре Оскар поймал небольшого ската. До переезда на Гавайи, он бы сразу выбросил эту похожую на летучую мышь рыбу. Несколько визитов в китайские и японские рестораны убедили его в том, что правильно приготовленный скат или акула - вполне неплохое блюдо. К тому же, в нынешнее время, выбирать было особо не из чего.
Под водой проплыла стайка тунцов, блестя чешуей подобно звездам под водой. Оскар и Чарли радостно переглянулись. Так плыть тунец может только, удирая от кого-нибудь. И этого кого-то действительно стоило поймать.
Оскар взмахнул сетью. Он ойкнул, когда понял, что вес улова едва не вырвал сеть из руки. Он вытащил на доску скумбрию. Через несколько секунд Чарли вытащил ещё одну. Если там были другие, их нужно выловить. И они были. Оскар быстро выловил ещё одну рыбину. "Сегодня я поем", - подумал он.
В эти дни многих в Гонолулу заботил именно этот вопрос. Но в отличие от многих, Оскар задавался им и прежде. Довольно часто ему приходилось питаться, чем бог пошлет. Впрочем, тогда было иначе. Тогда его голод был обусловлен отсутствием денег. Сегодня же, как и всем остальным, ему не хватало самой еды.
Он продолжал рыбачить даже, когда поймал вторую скумбрию. То, что он не собирался есть сегодня, отправится в небольшой ящик со льдом, который стоял в квартире. Оставшуюся рыбу он либо обменяет на другую еду, либо продаст, чтобы оплатить жилье. Он подумал, примет ли хозяин квартиры в качестве оплаты рыбу. До войны такая мысль казалась просто нелепой. Теперь нет.
- Ну, может, назад поплывем? - спросил он, потянувшись.
- Почему нет? На сегодня хватит, - ответил Чарли. О завтрашнем дне он переживал ещё меньше, чем Оскар.
Они развернули доски к берегу и погребли обратно. Это была работа, привычная, но всё же, работа. Оскар снова задумался об установке паруса. Будет непросто, но ему очень захотелось попробовать. Нужно делать то, что нужно. Зарабатывать на жизнь сёрфингом - это одно. Использовать доску в качестве рыбацкой лодки - уже несколько другое.
Пляж Ваикики становился всё ближе. Рыбаки по-прежнему стояли на берегу с закинутыми удочками. Оскар взглянул на Чарли.
- Устроим им шоу? - предложил он.
- А что ещё делать? - отозвался Чарли.
Они быстро приближались к пляжу. Оскар встал на доске, словно самоуверенный турист. Стоять ровно, держа в одной руке сеть, а в другой мешок с уловом - не самая простая задача. Стоявший рядом Чарли выглядел как живое воплощение бога Куула - гавайского покровителя рыбаков. Трудно было представить что-то, способное скинуть его с доски. Но ощущение это обманчиво, Чарли мог упасть, как и любой другой. Но сейчас Оскар решил, что этого не случится.
И он не упал. Как и сам Оскар. Они мягко выехали на песок. Несколько рыбаков им поаплодировали. Кто-то сунул руку в карман и швырнул Оскару четвертак. Тот поймал его сетью. Если бы он умел держать монетку на кончике носа, то заработал бы ещё.
По пути домой, он пожал плечами. Стоя на доске, он превращался в настоящего артиста. Что плохого в том, что ему за эти представления платят?
Японский офицер прокричал что-то на своём языке. Вместе с остальными военнопленными лагеря Перл Сити, Джим Петерсон ждал английского перевода. И он вскоре прозвучал. Как всегда, рядом с офицером стоял японо-гаваец. Он был одет в строгий костюм из шагреневой кожи.
- Всех вас отсюда переместят, - сказал он. - Вы отправитесь на север и вглубь острова. Будете работать в полях. Вас будут хорошо кормить и хорошо с вами обращаться.
Петерсон осторожно повернул голову в сторону стоявшего позади него Преза МакКинли.
- А в почтовом ящике вас будет ждать чек, - едва слышно проговорил Петерсон.
МакКинли тихонечко хихикнул. Вокруг строя военнопленных стояла охрана. Выйдешь из строя - изобьют. Затопчут и отходят палками. Одного американца они уже убили. Давать им повод повторить этот "подвиг" никто не желал.
Некоторым военнопленным доверять нельзя. Петерсон не хотел об этом думать, но такие точно были. Некоторые люди были не в себе. "Не можешь их победить, присоединись. Не можешь лизать им жопу, лижи ботинки".
Японец с мечом на поясе выкрикнул что-то ещё. Квислинг в костюме снова перевел:
- Марш начнется через час. Идти должны все трудоспособные пленные. Это приказ Японской Императорской армии. - Произнес он это так, словно сам Господь вручил ему этот приказ, подобно скрижалям с заповедями.
- А что с ранеными? С больными? - выкрикнул кто-то.
Сам факт возникших вопросов в немалой степени смутил и офицера и переводчика. Офицер что-то прорычал. Если это не означало "Какой мудак это выкрикнул?", Петерсон был готов съесть собственную фуражку. Местный нервно что-то ответил ему по-японски. Офицер сказал что-то ещё. Затем переводчик перешел на английский:
- Их отправят следом, как только вылечат. До тех пор, они останутся здесь.
- Их могли бы посадить на грузовики и отправить следом, - сказал МакКинли, когда собрание закончилось.
- Могли бы, но станут ли? - отозвался Петерсон. - Им тут явно не хватает топлива. Думаешь, они станут тратить его на американцев? Думаешь, они станут тратить его на американских военнопленных, если те попросят?
- Попросят, ага. О чём я вообще думал, блин? С ума сошел совсем.
- С их стороны большая честь - дать нам час на сборы. Не то, чтобы у меня полно багажа. Кроме одежды, фляжки и колоды карт, у меня ничего и нет.
- Бери с собой. Картами можно хоть время убить. И фляжку наполни. Чёрт его знает, дадут эти макаки нам хоть что-нибудь, что бы они там ни заявляли.
Смысла в его словах было больше, чем Петерсону того хотелось. Кормежка здесь была просто скудной. К тому же, японцы не скрывали своего отношения к сдавшимся солдатам. Они тут же избивали любого, кто смел выразить своё недовольство. Японцы командовали, американцы подчинялись. Теперь всё было устроено именно так, и любой, кто об этом забывал, очень быстро
