— Я совершеннолетняя! — по-змеиному шипит Флейта; даже плечи приподнимаются от ярости. — Мне семнадцать! — кажется, что карие её глаза алеют, как накалённый металл, и грозный Полетаев под этим взглядом теряется и сникает, вид у него чуть ли не жалобный. — Дима! Во сколько?
— Часиков в восемь, — удовлетворённо мурлычет Птиц, поигрывая серьгой в ухе. — Когда люди играть соберутся…
— Мы с тобой, — тихо говорит Костя.
— Нет, — отвечает Света: ясно, что так и выглядят окончательные отказы. — Я вообще сейчас в кино пойду. На «Олений след». Спать. У меня от тебя голова заболела.
— Юрка… — только заикается Костя, и Тихорецкая вновь обрывает:
— Одна.
— Света, Светик, — торопится он, — погоди, тут же эти уроды, может, ползают…
— Не делай щенячью рожицу. Я себе всё, что надо, спою.
Димочка без сарказма, грустно думает, что Света, Бабушкина «внучка», вроде него самого: ребёнок-чудо, ткнувшийся нежданно в глухую стену. У неё тоже пятнадцатый уровень, от которого никакого толку. Батя с Бородой заняты, да и вообще чересчур официальные лица, чтобы всюду сопровождать Алентипалну, поэтому та когда-то, отправляясь по делам, брала с собой Каймана и Солнце. Говорила — «мои запасные крылья». И вот Бабушка не придумала ничего лучше, чем доверить насквозь больного, как большинство корректоров, ребёнка — им.
Для здоровья это, может, и обернулось пользой, но у Солнца какой-то дар — влюблять в себя больных нежизнеспособных баб. Кнопка, запредельной мощи амортизатор, не способная ни на какие собственные чувства, и та… впрочем, она-то всего-навсего впитывает и отражает испытываемое другим.
По части накала страстей с энергетиком Полетаевым Птиц сравниться не мог.
— …а вот и нет! — внушает кому-то Шеверинский. — Если у корректора болит голова, это не значит, что кто-то плохой энергетик. Это значит, что кто-то плохой амортизатор!
Девица Вольф таращится на него с видом нежной самки. «Вот не было печалей», — думает Димочка. В маниакальной фазе он бы обоим устроил веселье, но сейчас под горлом тоскливо и тяжко, как от проглоченного гнилья.
— Понял, Крокодилыч? — радуется Солнце. — Ты плохо работаешь!
— Полетаев, красься, — мигом вспоминает Крокодилыч. — Жизнь твоя станет адом!
Света встаёт и уходит, цокая высоченными каблуками босоножек, сверкающих, золотистых. Если не знать точно, никогда не скажешь, что бывший мурёныш. Половину своей нынешней внешности она спела, половину выцыганила у врачей — пластическая хирургия по рекомендации психотерапевта… и всё низачем. Девица Вольф удивительно умно заметила, что Этцер с Полетаевым ведут себя как родители. Безнадёжно любимый Солнце видит Флейту ребёнком, вдобавок больным ребёнком, и относится соответственно.
Над парками и лугами Итъяни, основной столицы Анкай, которая в учебниках ксенологии помечена как «условно жреческая», мчится семитерранский кортеж. Люнеманн тянется к настройкам экрана — приглушить краски. Ослепительно-радостная, летняя яркость цвета противоречит хорошему вкусу… и его теперешнему настроению. Шумят на ветру серебристые деревья странных, не земных очертаний; узкие пирамиды служебных построек медленно перемещаются вдоль троп, лёгкие ленты, укреплённые возле вершин, вздымаются и опадают дождём. Стремительные людские машины сверкают, как драгоценные камни.
Вчера Люнеманн около полусуток провёл в анкайском амфитеатре и измотался насмерть. Даже не спросил отчёта врачей — время было заполночь. Биопластик и лицензирование браконьерства — гарантии, которые корсар мог предоставить уральцам — стали для него спасательным плотом. Прежде ассоциации рождались другие: точно у рыбака со спиннингом наживку взяла акула. Теперь эта акула, не выпуская крючок из пасти, тащила его за собой.
Благо, направление взяла верное.
«Только дурак или негодяй, — не с трибуны, но в официальном интервью сказал Кхин, — может болтать о разделении Ареала человечества. Если эту идею выдвинут политики Земли, мы, жители колоний, однозначно будем против. Прецеденты, конечно, есть — скажем, временный распад Ареала цаосц около пяти тысяч лет назад, но вспомним, что он был вызван несовершенством средств передвижения вкупе с активной экспансией. Сейчас, у людей, обстоятельства совершенно иные. Ареал — это не страна, Ареал — это синоним человечества, и я не представляю его разделённым. Однако реструктуризация Ареала необходима. И необходима в скорейшем времени, потому что проблемы множатся, и ситуация с каждым годом становится всё сложней».
Одним из пунктов в их требованиях стоит налаживание контакта с Диким Портом. Естественно, после его присоединения к межцивилизационным договорам.
В перерыве между заседаниями к Люнеманну подошёл один из консультантов земной делегации. Он был предельно корректен; под этой вежливостью, казалось, прятался страх. Земной ксенолог работал «по людям»: такие вещи для Начальника Порта были отдохновением души, и Рихард заподозрил какую-то двойную игру, но потом подумал, что частое общение с гроссмейстерами Лэтлаэк заставляет его умножать сущности сверх необходимого.
Дипломат от имени главы делегации просил о встрече лицом к лицу. Земля готова пойти на уступки. Союз Порта с Седьмой Террой крайне тревожит Совет Ареала.
«Начисление налогов корпорациям Порта «с нуля», — без труда угадал Люнеманн. — Амнистия по делам Золотого Концерна, уничтожение информации о войне «Фанкаделик» и «Аткааласт». Может быть, отмена законов, ограничивающих миграцию».
Дипломат через силу кивнул.
«Ррит, — негромко сказал Рихард, наклонившись к нему. — Пересмотр итогов войн, уход оккупационных войск с Кадары».
Землянин, пряча глаза, удручённо развёл руками.
А через полчаса явился Ценкович, как-то по-особенному бодрый и оптимистичный. Рихард как раз думал, что субъекты Ареала не равноправны. Колонии — не государства, и в колониальных кабинетах министров не представлена госбезопасность. Но Элию это не волнует. Скромная официальная позиция министра здравоохранения, и нескромная неофициальная… кто в действительности глава триумвирата? Думается, что не Кхин.
«Вас очень тревожит это покушение, — сказал он, — я вижу. Простите мою прямоту. Бывших врачей не бывает».
«Благодарю за беспокойство. Не столько покушение, любезнейший местер Элия, оно не первое и, боюсь, не последнее. Моя личная армия избавила меня от одной головной боли и отдарилась другой. Ррит нельзя перекупить, но это оружие, которое способно обернуться против хозяина. А Л’тхарна — не столько секьюрити, сколько заместитель. Он… более чем ценный сотрудник, вы меня понимаете?»
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
