— Да, — шепнул Ян, — но я думал, что со временем все же… Тут людям плохо жить…
— Вот и возвращайтесь. Я останусь.
Теперь он не сказал ни слова. Склонил только голову, будто тяжесть свалилась ему на плечи, и быстро ушел. «К Аде! — сразу подумал я. — За советом!»
И вправду, я не ошибся. Вскоре пришла лунная жрица. Я ожидал какой-нибудь смешной сцены с добавлением общих просьб, заклятий, даже рыданий, вроде той, которая разыгралась перед моим отъездом. Каково же было мое удивление, когда Ада пришла одна, совсем спокойная, и, ни о чем не спрашивая, ни о чем не моля, спросила только:
— Ты остаешься здесь, чтобы смотреть на Землю, Старый Человек?
Я молча кивнул.
— Но ты еще не уйдешь туда? — говоря это, она указала на Землю и на мертвую лунную пустыню, раскинувшуюся под ней.
Невольно посмотрел я в ту сторону, и тогда впервые пришло мне в голову, что я мог бы отправиться туда, в пустыню, которую пятьдесят лет назад проходил с друзьями, чтобы хоть ненадолго, прежде чем умру от истощения, чувствовать себя ближе к Земле, видеть ее прямо над головой. Сейчас эта мысль безраздельно овладела мной, сопутствует каждому моему движению, и я не могу от нее отделаться, но тогда это был лишь первый проблеск, который я тут же приглушил, считая, что это невозможно, словно смерть стоит уже надо мной и невозможно купить то, за что надо заплатить жизнью.
— Т у д а ты не уходишь? — повторила жрица.
Я поколебался.
— Нет. Еще нет.
— Тогда… не мог бы ты пока вернуться с этими беднягами к морю? Они так жаждут, чтобы ты был среди них.
— Нет, — ответил я резко, видя, что уже начинаются просьбы, — я останусь тут.
— Как ты захочешь, Старый Человек. Они будут очень печалиться, но… как ты захочешь, так и сделаешь. Когда они вернутся без тебя, их спросят те, кто оставался дома: «А где же Старый Человек, на которого смотрели мы с детских лет?» Они же только понурят головы и ответят: «Он нас покинул». Но — как ты хочешь. В конце концов, они ведь знают, что ты лишь гость среди них и что наступит час, когда они должны будут сами со всем управляться.
— Ты с ними останешься и будешь ими править. Даже Ян тебя уважает и слушается.
— Нет, я с ними не останусь.
Я удивленно посмотрел на нее, а она после некоторого колебания припала к моим ногам:
— Есть у меня к тебе просьба, Старый Человек…
— Говори.
— Не прогоняй меня!
— Что?
— Не прогоняй меня. Позволь мне остаться с тобой.
— Со мной — здесь? В Полярной Стране?
— Да. С тобой, в Полярной Стране.
— Но зачем? Что ты будешь тут делать? Твои родичи там, у моря!
— Я знаю, ты не родич мне, ты оттуда, с далеких звезд, я знаю, но позволь мне…
Я задумался над этой странной просьбой.
— Почему ты хочешь остаться со мной? — снова спросил я наконец. — Жить здесь и трудно, и невесело…
Ада склонила голову и тихо, но твердо ответила:
— Потому что я люблю тебя, Старый Человек.
Я молчал, а она мгновение спустя продолжала:
— Я знаю, это преступная дерзость — говорить, что люблю тебя, но я не могу иначе назвать то, что чувствую. Родителей своих я почти не помню. Вспоминаю только, что они были несчастливы. На тебя я смотрю с детских лет и вижу в тебе какое-то величие, свет, могущество какое-то — нечто, чего я не постигаю, но знаю, что оно пришло с тобой со звезд!
Она умолкла, но пока я, пораженный, раздумывал над ее словами, снова заговорила:
— А при всем том и ты был так же несчастлив и так же одинок, всю жизнь одинок, как и я. Я не знаю, зачем пришел ты на Луну с той сияющей звезды… Так ты хотел… Я знаю, что ты делаешь все, что захочешь, что тебе хватает себя самого и я тебе не нужна, но я хочу служить тебе и быть с тобой до конца. Не прогоняй меня! Ты великий, ты добрый и мудрый!
Говоря это, она снова кинулась мне в ноги и так и осталась, припав лбом к моим коленям.
— А когда ты пожелаешь уйти в свою отчизну, сияющую на небе, — продолжала она немного спустя, — то я провожу тебя до самого рубежа великой мертвой пустыни, попрощаюсь с тобой и буду долго-долго смотреть тебе вслед, Старый Человек, пока ты не исчезнешь вдали, и тогда я вернусь к людям на морском берегу и скажу им только: «Он уже ушел…» Потом я умру.
Пока она говорила это голосом, тающим в мечтательном шепоте, какого я раньше у нее не слыхивал, лунные человечки подкрались поближе и слушали ее слова, затаив дыхание. И вдруг я услышал сдавленный голос Яна:
— Старый Человек уйдет от нас… на Землю!
И потом — плач. Странный, трогательный, негромкий плач.
И вот что удивительно! Обычно раздражал меня и злил плач этих человекоподобных, а сейчас — не знаю, то ли из-за волнения, которое пробудили во мне неожиданные речи Ады, то ли из-за мысли о последнем пути в пустыню, под лучи Земли, но только обуяла меня великая скорбь и жалость.
Я повернулся к ним, и Ян, видимо приободренный моим взглядом, вышел вперед и заговорил, глядя мне в глаза:
— Старый Человек, это уже бесповоротно? Тебя там уже ждут? Ты уже возвестил о своем прибытии? И мы должны остаться одни?
И тут — словно меня кто обухом по голове хватил! Только одна вспышка, одна только мысль: «Пушка!»
Да! Пушка! У могилы О’Теймора, там, в пустыне!
Все завертелось у меня перед глазами, я прижал обе руки к сердцу, боясь, что оно выскочит из груди. Глаза я вперил в краешек земного диска, виднеющийся над горизонтом, а в мозгу сверкали теперь какие-то неистовые молнии: путешествие, пустыня, пушка, выстрел, братья мои земные, дневник… а потом — серый туман, в котором тает все… Я понял: это смерть!
Я совершенно забыл, где нахожусь и что творится вокруг. Они, онемев, глядели на меня, надо полагать, с величайшим изумлением, но я их не видел. Как сквозь сон, долетел до меня только голос Ады:
— Отойдите, Старый Человек говорит с Землей. Скоро он нас покинет.
Опомнившись несколько от первого ошеломляющего впечатления, которое произвела на меня эта мысль, я увидел, что остался в одиночестве.
Я понял, что это — откровение, что я должен идти в пустыню, найти пушку, переслать Земле последнюю весть и последнее приветствие и — умереть в пустыне.
Несколько позже я сказал Аде и Яну о своем решении; они выслушали меня, угрюмо понурив головы, но без малейших возражений, словно были готовы к этому.
О своем возвращении к морю они и говорить перестали. Хотят остаться тут до самого моего отъезда.
Сейчас Солнце, если стоишь лицом к Земле, находится справа; прежде чем оно опишет полукруг и станет с левой стороны, принося день на пустынное полушарие, — я отправлюсь в путь.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
