Лев Безыменский:
— Сохранились все документы, по которым можно точно установить, где был Скорцени и чем занимался. Весной 1943-го перед ним действительно поставили задачу подготовить диверсии в Иране. Но он ничего не успел сделать.
Несколько немецких парашютистов сбросили в Иране, но далеко от Тегерана: они должны были организовать диверсии на нефтепроводах.
Историк разведки Виталий Геннадьевич Чернявский считает, что немецкие спецслужбы такую операцию и не планировали и уж тем более ничего не мог узнать о ней, находясь в Ровно, знаменитый Николай Кузнецов.
— В архивах германских спецслужб, которые попали к нам или к союзникам, нет и упоминания о подготовке операции «Длинный прыжок».
Во время войны и в первые послевоенные годы подполковник Виталий Чернявский служил в том отделе советской внешней разведки, который занимался операциями в Германии и Австрии. Он, частности, разбирал архивные документы немецкой разведки.
Зачем же Москва решила напугать американского президента мифическим заговором? Задача состояла в том, чтобы уговорить Рузвельта поселиться в советском посольстве в Тегеране.
Профессор Комиссаров рассказал мне, что это его комнату за сутки переделали в квартиру и передали Рузвельту. В ней он и жил.
Сын Лаврентия Павловича Берии Серго утверждает, что все разговоры Рузвельта в нашем посольстве прослушивались. Записи разговоров передавались Сталину. Подтверждений этому нет, да и не это главное.
Лев Безыменский:
— Главное было отделить Рузвельта от Черчилля. Когда Рузвельт остался в советском посольстве, Сталин подчинил его своему влиянию.
Странно видеть на старых фотографиях дружески беседующих между собой Сталина, Черчилля и Рузвельта.
Они обменивались поздравлениями и дружескими посланиями, встречались, договаривались о совместной стратегии и будущем переустройстве Европы. Их называли «Большой тройкой». Для остального мира они были даже единомышленниками.
На самом деле их объединял только общий враг. Они относились друг к другу с сомнением и подозрительностью.
Из них троих Уинстон Черчилль был самым старомодным. Он жил идеалами исчезнувшей Британской империи. Несмотря на свойственный ему цинизм, он не был лишен благородных чувств. У Черчилля легко зарождалась эмоциональная привязанность ко всем, с кем ему приходилось сотрудничать, временами даже к Сталину.
Черчилль был как-то неустойчив в своем отношении к России и к Сталину. Он то уговаривал Рузвельта выработать единую стратегию против России, то отправлялся в Москву, чтобы договориться о разделе послевоенной Восточной Европы на сферы влияния. Когда Сталин поддержал его идею, Черчилль вернулся в Лондон окрыленный и заявил в палате общин в октябре 1944 года:
— Наши отношения с Советской Россией никогда еще не были столь тесными, близкими и сердечными, как в настоящий момент.
Франклин Рузвельт был наиболее загадочным. Мелкие уловки и высокие принципы — все сочеталось в нем самым невероятным образом. Несмотря на его приветливые манеры, у него не было никаких политических привязанностей.
В России к Рузвельту относились заметно лучше, чем к Черчиллю, чье имя было связано с интервенцией стран Антанты после Октябрьской революции. Выступления Рузвельта широко печатались в советской прессе и комментировались самым благоприятным образом. И Рузвельт, в отличие от Черчилля, был склонен доверять Сталину. Так что история с мифическими немецкими парашютистами себя оправдала.
Неужели создатели фильма «Тегеран-43» не знали, что на самом деле никакого покушения не было?
Даниил Комиссаров:
— Авторы фильма хотели, чтобы я был консультантом. Меня пригласили в студию, показали сценарий. Я им сказал: все не так. Особенно глупо с колодцами, в которых будто бы расположился немецкий диверсант — его играл Армен Джигарханян. По тегеранским колодцам нельзя бродить: они очень узкие. Я обо всем этом рассказал и ушел…
Но как же родилась легенда? Скорее всего, эту историю придумал бывший подчиненный Меркулова и тоже драматург Михаил Борисович Маклярский. Он служил в Управлении НКВД по делам военнопленных, занимался поляками, которых расстреляли в Катыни. Во время Великой Отечественной его перевели в Четвертое управление (террор и диверсии в тылу врага), которое возглавлял генерал Судоплатов. Подполковник Маклярский занимался радиоиграми с немцами, что требовало большой изобретательности.
После войны Маклярского уволили из Министерства госбезопасности. Он был человеком талантливым, переквалифицировался в драматурги, по его сценарию поставили знаменитый фильм «Подвиг разведчика». Меркулов, должно быть, завидовал бывшему подчиненному.
АТОМНЫЕ ШПИОНЫНесколько лет назад ко мне пришел один отставной генерал-разведчик. В годы Второй мировой войны он работал в советском посольстве в Японии в должности помощника советского военного атташе.
Он рассказал мне следующую историю.
В августе 1945 года, на следующий день после того, как американцы сбросили атомную бомбу на Хиросиму, из Москвы в советское посольство пришла шифротелеграмма с приказом немедленно отправиться в Хиросиму и посмотреть, что за бомбу применили американцы.
Советский Союз еще не вступил в войну с Японией, и два молодых офицера с дипломатическими паспортами — сотрудники военного атташата — отправились в Хиросиму. Сколько могли проехали на поезде, потом добирались на перекладных. В Хиросиме они застали то, что мы все потом увидели в кинохронике: развалины, трупы, мертвый, уничтоженный город.
Выполняя приказ, они набили привезенные с собой мешки землей, городским мусором, пеплом. Оторвали у одного трупа голову и тоже сунули в мешок. Мешки потом срочно отправили в Москву нашим ученым, которые сами создавали атомную бомбу.
Один из двух офицеров, побывавших в Хиросиме, умер от лучевой болезни, поскольку об опасности облучения их не предупредили. Второй, который приходил ко мне, говорил, что тяжело болел, и тогда еще врачи не знали, что с ним и как его лечить. Но спасло крепкое сибирское здоровье и выпитая им там же, в Хиросиме, бутылка виски. А напарник, говорил мне отставной генерал, виски не пил, поэтому с болезнью не справился.
Миссия в Хиросиму была частью огромной разведывательной операции, цель которой состояла в похищении атомных секретов. Советские разведчики искали эти секреты и в Канаде, и в Англии, но главным образом, разумеется, в Соединенных Штатах, где создавалось первое ядерное взрывное устройство.
В военные годы и, пожалуй, до конца 1945-го советская разведка работала в Соединенных Штатах совершенно свободно. Нарком Меркулов мог докладывать Сталину об одном достижении за другим. Федеральное бюро расследований русскими не интересовалось.
В сентябре 1945 года бежал шифровальщик посольства СССР в Канаде Игорь Гузенко. Он был сотрудником разведки, долго готовился к побегу и передал канадской полиции много секретных материалов. Канадцы были потрясены тем, что Советский Союз шпионил за своими союзниками.
2 марта 1956 года Военная коллегия Верховного суда СССР заочно приговорила к высшей мере наказания Игоря Гузенко, «по сговору с женой отказавшегося вернуться в СССР и передавшего канадским спецслужбам ряд совершенно секретных документов».
Главное, что Гузенко рассказал о советском проникновении в американские атомные лаборатории. Меры безопасности в атомных центрах были усилены. Но американским контрразведчикам понадобилось несколько лет, чтобы нащупать советскую разведывательную сеть. И у них до сих пор нет уверенности, что они нашли всех агентов.
В атомном шпионаже участвовали и военная, и политическая разведка. Но Первое управление НКГБ играло первую скрипку. Люди Меркулова обеспечили огромный поток информации о том, как идет работа над ядерным оружием в американских лабораториях.
Спор о том, какую именно роль сыграла разведывательная информация в создании советской атомной бомбы, не окончен. Заинтересованные стороны остались при своем мнении.
Покойный академик Юлий Борисович Харитон, который долгие годы руководил созданием ядерного оружия, утверждал: «Разработка советской водородной бомбы от начала и до конца опиралась на идеи и соображения, высказанные советскими физиками, и на проведенные ими совместно с математиками расчеты».
Руководитель атомного проекта Игорь Курчатов считал, что славу ученые и разведчики должны поделить пополам.
Сам Курчатов в феврале 1943 года еще не знал, может ли быть создана атомная бомба. Но ему показали материалы разведки, и они произвели на него серьезное впечатление.
Разведчики скромно говорят, что они всего лишь помогали ученым. Но помогли серьезно. Рассекречены донесения, которые разведка передавала непосредственно Курчатову. Это были многостраничные отчеты, испещренные формулами, о ходе американских разработок. Курчатов показывал донесения своим коллегам. Они говорили, что бы им еще хотелось узнать, и через некоторое время им приходил точный ответ на запрос.
