чем ряд других мер, в том числе со стороны демократических правительств и самопровозглашенных защитников свободного интернета. После атаки на GitHub сформировалась гораздо более тревожная тенденция – экспорт китайской интернет-цензуры. Технологии, стоящие за Великим файрволом, уже используют Россия и другие союзники Китая, а страны Африки, Южной Америки и Азии внедряют контроль над интернетом по образцу китайского. Пространство для критики китайских властей было небольшим в самом Китае, стало сужаться и за рубежом. Пекин нападает на любого, кто не согласен с его территориальными амбициями или гегемонией компартии.
В заявлении по поводу требований Управления гражданской авиации Китая Белый дом обещал противостоять попыткам Китая навязать свою цензуру и политкорректность американцам и остальному свободному миру[788]. Но, как показано в этой книге, чаще всего США поощряют цензуру в интернете, контроль над соцсетями и другими платформами. Когда интернет превращается в поле битвы имперских держав, всех, кто на стороне Вашингтона, рассматривают как его агентов, а их честность и способность самостоятельно действовать за рубежом оказываются под вопросом.
Это было заметно в ходе «арабской весны», «Зеленой революции» в Иране, во время протестов в России и Китае. Тогда и консерваторы, и либералы в США неуклюже пытались представить онлайн-революционеров своими и тем самым делали их потенциальными агентами ЦРУ в глазах людей, которых они пытались склонить на свою сторону.
Я наблюдал то же самое в Гонконге – вдали от цензуры. Там продемократические группы, отчаянно нуждающиеся в финансировании и легитимизации, обращаются к политикам, которые критикуют Китай, и делают так в первую очередь из-за идеологической ненависти к социализму. Это позволяет им найти поддержку в США, но зачастую вредит им на родине, помогает Пекину представить оппозицию в Гонконге как продукт иностранного вмешательства. Кто активно поддерживает диссидентов за рубежом, гораздо менее терпим к подобным явлениям внутри своей страны.
Паника из-за так называемых фейковых новостей, обвинения России во вмешательстве в американскую политику, жалобы на телекомпанию RT и другие российские государственные СМИ, критикующие внутреннюю и внешнюю политику США – это зеркальное отражение того, с чем сталкиваются радиостанции «Свободная Азия» и «Голос Америки», когда подробно освещают деятельность китайских и российских диссидентов и берут у них интервью.
Лицемерие – не редкость для политики, но нигде оно не проявляется так ярко, как в действиях технологических компаний, которые стали главными бенефициарами последнего интернет-пузыря.
На удручающе скучной технической конференции в Шанхае в 2015 году я сидел в сверкающем бальном зале и слушал, как топ-менеджер Twitter пытается представить эту платформу китайским бизнесменам. Он хвастался ее глобальным охватом, притом что Великий файрвол не давал никому из присутствующих в аудитории воспользоваться приложением. В следующем году в Twitter наняли первого в истории управляющего директора по Китаю – Кэти Чэнь, бывшую сотрудницу НОАК и Министерства общественной безопасности Китая. После назначения Чэнь первым делом обратилась к китайским государственным СМИ: «Давайте работать сообща, чтобы поведать миру историю великого Китая!»[789] Чэнь покинула компанию спустя восемь месяцев – после того, как попытки Twitter добиться хоть какого-нибудь прогресса провалились. Компания перевела китайскую команду по продаже рекламы в Сингапур[790].
В попытках добиться расположения Пекина самым беззастенчивым стал Facebook. Марк Цукерберг позировал на фоне пекинского смога, раздавал сотрудникам экземпляры книги Си Цзиньпина «Об управлении Китаем» и даже якобы просил Си дать имя своему первому ребенку (Си отказался). По данным New York Times, Facebook разработала секретный инструмент для сокрытия публикаций в новостных лентах пользователей. Это было сделано, чтобы помочь компании попасть в Китай[791]. На просьбу прокомментировать эту новость в Facebook ответили так: «Мы давно говорим, что заинтересованы в Китае, уделяем время изучению этой страны и пытаемся лучше ее понять».
Цукерберг пытался найти компромисс, который позволил бы китайским цензорам фильтровать контент на Facebook, а компании – получить доступ к не охваченному ею крупному рынку. Попытки провалились из-за причуд внутренней политики Компартии Китая. В начале 2018 года Лу Вэй, бывший интернет-царь и главный цензор, с которым Цукерберг и другие лидеры американских ИТ-компаний поддерживали особенно тесные отношения, был исключен из партии и изобличен в государственных СМИ. Лу обвинили в коррупции, сексуальном насилии, создании клики и присвоении денег. Китайское антикоррупционное ведомство заявило: Лу комментировал политику центрального правительства с предвзятостью и передергиваниями, препятствовал его расследованиям, с необузданными амбициями использовал госсобственность в личных целях и делал все возможное для прославления себя[792].
Падение Лу было только началом проблем для Facebook. Выяснилось, что политическая консалтинговая фирма Cambridge Analytica собирала данные миллионов пользователей соцсети. Этому способствовала слабая защита конфиденциальности на платформе Facebook[793]. Скандал развернулся на фоне постоянных опасений из-за фейковых новостей: наиболее активно их читали и распространяли пользователи Facebook. Это заметно подпортило репутацию компании, подорвало доверие пользователей к ИТ-гигантам и отбило желание их защищать.
Скептицизм в отношении технологических магнатов можно только приветствовать. Вновь и вновь компании из Кремниевой долины подтверждают, что им нельзя доверять: они не готовы ставить права и конфиденциальность пользователей выше прибыли. Еще в 2013 году благодаря разоблачениям Сноудена стало понятно, как много фирм охотно передают пользовательские данные Агентству национальной безопасности США и другим государственным спецслужбам. Шифрование и более надежную защиту конфиденциальности ввели лишь тогда, когда испугались массового бегства пользователей на другие платформы. Читатель теперь знает: мало кто из крупных компаний может похвастаться хорошим послужным списком в отношениях с Китаем и другими врагами открытого интернета несмотря на риторику в защиту свободы. И даже если они показывают зубы – например, когда Google и другие технологические гиганты сопротивлялись попыткам Китая усилить надзор за интернетом со стороны ООН, – делают это в основном ради защиты собственных доходов, а не пользователей.
Истоки такого подхода следует искать в либертарианской этике. Ею вдохновлялись многие создатели интернета. Лозунг «Информация хочет быть свободной» всегда больше относился к свободе компаний зарабатывать деньги, чем к возможности для пользователей делиться информацией без страха и ограничений.
Компании предупреждают об опасности государственной цензуры. Когда их самих подвергают жесткому регулированию, они сильнее ограничивают и свободу самовыражения пользователей. Facebook подвергает цензуре представителей ЛГБТК, активистов Black Lives Matter и кормящих матерей[794]. YouTube давно обвиняют в чрезмерном усердии в защите авторских прав, удалении пародий, не противоречащих закону, и видео, соответствующих принципу добросовестного использования[795]. Последствия паники из-за фейковых новостей 2016 года сведутся, скорее всего, к усилению цензуры и маргинализации голосов меньшинств, особенно с политической периферии: платформы вроде Facebook и Google пытаются сами
