задает тон!” “Не будь пижон – пей «Дон Квашон!»”), но стало только хуже. Уже казалось, что продукт придется по-тихому убрать с рынка, как вдруг резко выросли продажи в Варшаве, Гданьске и Вроцлаве. Оказалось, что тридцатилетние представители среднего класса из больших городов влюбились в человека-бочку: мало того, что “Дона Квашона” стали подавать в модных заведениях, так еще его улыбающаяся физиономия начала появляться на значках, сумках-шоперах для экоовощей и наклейках для украшения велосипедов и ноутбуков. Разумеется, тридцатилетние тоже считали, что “Дон Кишон” – это “испанский стыд”, но именно поэтому его и покупали: так сказать, подошли к делу с иронией.
Директор DietPol был бизнесменом до мозга костей, поэтому, хотя он и не вполне понимал, как можно иронически пить сок из квашеной капусты, зато прекрасно знал, что на этом можно заработать. Юридический отдел начал рассылать грозные письма кустарным производителям донквашоновских сувениров, а креативный отдел получил задание повысить привлекательность человека-бочки. Может, добавить ему усы а-ля молодой Валенса и капитализировать нарастающую моду на восьмидесятые? А может, лучше золотой зуб или вязаную шапку, как у хитрой бабы из Радома[63]? Леон вышел во время дискуссии, спиной ощущая гневные взгляды начальства. Он даже хотел, чтобы его наконец уволили. Сам он никогда не решится, а так у него, по крайней мере, будет стимул что-то в своей жизни изменить.
– Готова? – спросил он, подавая Юлите костыли.
– Вроде да.
– Тогда пошли.
Преодоление десяти метров, отделяющих их от подъезда, оказалось для Юлиты настоящим испытанием: бледная и потная, она еле переставляла ноги, прикусив губу. Они поднялись на лифте на пятый этаж, Леон открыл ей дверь, поставил сумку возле дивана. В квартире пахло цветами: Пётрек купил к ее возвращению букет чайных роз.
– Я могу как-то еще тебе помочь? – спросил Леон.
– Да. Сделай, пожалуйста, два чая.
– Два?
– А ты со мной не выпьешь?
Леон улыбнулся. Достал из шкафчика щербатые кружки с рекламой фирм, о которых никогда не слышал, – типичное явление для дешевой съемной квартиры. Юлита пошла на кухню. Он поспешил помочь ей сесть, но она отказалась, мол, должна всему научиться сама. Схватилась рукой за стол, отложила костыль и медленно опустилась на стул.
– Ты как?
– Нормально. – На бледном лице появилось облегчение. – Не знаю, как буду вставать, но пока все отлично.
– Уже известно… Известно, кто это сделал? – спросил он, ставя перед ней чашку.
– Нет. Полиция говорит, что они по-прежнему его ищут, но тонко дали мне понять, чтобы я ни на что особо не надеялась.
– А ты кого-нибудь подозреваешь?
– Нет. – Юлита хотела покачать головой, но забыла, что на шее у нее жесткий воротник. – То есть это явно кто-то, кому важно, чтобы дело Бучека притихло…
– Тот хакер?
– Нет, в том-то и дело, что кто-то другой.
– Откуда ты знаешь?
– Скажем, из надежного источника. – Юлита попыталась поднести чашку ко рту, но та была слишком тяжелая, у нее задрожала рука, горячий чай пролился на стол. – Ой-ой, черт… Дашь мне соломинку? Они в верхнем ящике. Нет, нет, в соседнем… Спасибо. Бучек был замешан в… – Она замолчала, скривилась. – Не хочу вдаваться в подробности. В общем, в очень грязные дела. Думаю, его сообщникам важно, чтобы никто об этом не узнал, потому что рано или поздно все следы привели бы к ним. Судя по всему, они решили, что я знаю слишком много… И поспешили от меня избавиться.
– Охренеть…
– Скажи? Как в боевике.
– А полиция приставит к тебе охрану?
– Я тебя умоляю. Формально нет никаких признаков покушения на убийство. Типа обычное ДТП, каких в Варшаве каждый день полно.
– Ну да, но ты ведь журналистка и…
– Я администратор отеля без официального трудоустройства, – прервала его Юлита, – которая в свое свободное время ведет блог.
– Прости.
– Да ладно. За что?
Юлита опустила взгляд, прикусила потрескавшуюся губу. Леон глотнул чая. Чай был горький, оставлял неприятное послевкусие.
– И… Что теперь?
– Не знаю, – призналась она. – У меня не было страховки, я не могу работать… Дело Бучека я оставляю: если они хотели меня напугать, то чего уж там, у них получилось… Поэтому, наверное, вернусь к родителям, в Жуково.
– Насовсем?
– Посмотрим. Кто знает, может, меня возьмут в “Газету Картусскую” или “Твой рыбак”.
– Думаешь, в “Твоем рыбаке” нужна журналистка-расследователь?
– Да наверняка. Кто-то должен наконец выяснить, действительно ли пан Метек из Ревы ловит больше селедки, чем позволяют нормы Евросоюза.
Леон допил чай, поставил грязную чашку в раковину.
– Железная ты женщина.
– Может, и железная, но хрупкая. – Юлита постучала пальцем по гипсу.
– Я серьезно. На твоем месте у меня не было бы сил шутить, я бы лежал под одеялом и ревел.
– Спокойно. – Она с трудом улыбнулась. – День только начинается. И вообще, я не хочу тебя задерживать, тебе наверняка уже пора на работу…
– Который час? – Леон взглянул на часы. – Вообще-то да, пора. Слушай, если тебе что-то понадобится, просто позвони.
– Знаю. Наклонись, а то мне вставать не хочется.
Он сделал то, о чем она просила. Она обняла его здоровой рукой. Крепко прижалась щекой к его лицу.
– Спасибо тебе еще раз.
– Не за что. Держись.
Стоя на пороге, Леон обернулся. Юлита держала в руке телефон.
У нее был такой вид, словно она увидела привидение.
Юлита боялась этого момента. Она знала, что он настанет, что она не сможет оттягивать его до бесконечности. Это случилось, часы пробили двенадцать. Ей нужно пописать.
Вставать она уже наловчилась (здоровой рукой опираешься о стол, вес на правой ноге, как только встаешь, хватаешь костыли), ходить тоже (главное аккуратно, чтобы не поскользнуться на плитке в прихожей). Но самой снять штаны? Сесть на унитаз? Простые доведенные до автоматизма действия вдруг превратились в экстремальный спорт. Юлита остановилась перед дверью в уборную, нажала дверную ручку загипсованной рукой (два раза рука соскользнула, на третий раз получилось), после чего открыла дверь ногой.
– Тебе точно не нужна помощь? – послышался голос Пётрека. Он мыл посуду. Вернулся пораньше с работы, приготовил ей ужин. Ей захотелось его обнять, но она не знала, выдержат ли ее ребра.
– А что, ты хочешь мне попу подтереть?
– Э-э-э-э… Нет.
– Вот именно. – Юлита боролась со шнурком от спортивных штанов. – Хотя вообще-то ты можешь кое-что сделать…
– Да?
– Включи какую-нибудь музыку. Громко.
– Зачем?
– Затем, что я не могу закрыть за собой дверь.
– А-а. Понял.
Через секунду из динамиков кухонного радио уже лился голос Кети Мелуа, “There are nine million bicycles in Beijing”… После нескольких неудачных попыток у Юлиты наконец получилось сесть. “Хм… – подумала она, тяжело дыша, – не ожидала, что буду скучать по мочеприемнику, а вот поди ж ты”.
Перед ней висело зеркало. Даже до аварии ей казалось,
