Победа при Гуджрате сняла с армии Гофа сомнительные лавры Чилианвала, и вскоре Грант, получивший к тому времени чин лейтенанта-полковника, стал командиром «своего» 9-го полка.
Настоящая слава пришла к Гранту во время подавления сипайского восстания. В мае 1857 г. он получил под свое начало кавалерийскую бригаду, расквартированную в Амбале (к северу от Дели), которая имела задачу отбить у восставших столицу Индии. Для небольшого соединения это было совершенно невыполнимым предприятием. Однако по дороге к Дели Гранту удалось рассеять несколько группировок восставших, а когда англичане собрали под стенами этого города достаточные для штурма силы, его конные полки приняли участие в решающих боях 14–19 сентября.
После этого Грант возглавлял различные подвижные группировки, сыгравшие заметную роль при освобождении Лакхнау, в битве при Канпуре, во время маневренной войны против таких командиров повстанцев, как Бахадур-хан, Ахмед-шах и т. д. В некоторых схватках его летучим отрядам противостояли многократно превосходящие силы повстанцев, однако Грант в любой ситуации выходил сухим из воды. Лорд Клайд, руководивший подавлением восстания, очень выделял 50-летнего вождя английской кавалерии, и после окончания восстания Хоуп Грант получил чин генерал-майора.
В 1860 г., когда возник вопрос о кандидатуре командующего английским экспедиционным корпусом, предназначенным для новой экспедиции в Китай, достаточно быстро остановились на Гранте, как офицере, проявившем себя наилучшим образом именно в стремительных и неожиданных операциях.
Во время краткой, но напряженной китайской кампании он проявил себя и решительным, и в высшей степени благоразумным военачальником. О последнем свидетельствуют хотя бы разногласия Гранта с французским генералом Монтобаном по поводу порядка овладения ключевыми для исхода кампании фортами в нижнем течении р. Байхэ. Принятый в конце концов союзниками английский план позволил им достичь успеха быстро и без особых потерь.
В 1862 г. Грант возглавил Мадрасскую армию в Индии. Спустя три года его положение стало еще более значительным: высочайшим указом он был назначен генерал-квартирмейстером английской Конной Гвардии.
В 1870 г. Грант стал начальником учебного лагеря в Олдэшоте. Вероятно, он сам настоял на этом назначении, так как желал ввести в английской армии те способы подготовки, которые практиковали прусские военные. В частности, Грант требовал, чтобы во время маневров войска разделялись на две группы, становящиеся условными противниками: большинство английских военных теоретиков и практиков того времени считали подобные «парные танцы» ребячеством. Однако во время учений 1871–73 гг. Гранту удалось показать пользу от своих экспериментов, и к его аргументам стали прислушиваться.
Умер Хоуп Грант 4 марта 1875 г. от болезней, вызванных его многолетней службой в условиях тропического климата.
Китайская армия
Несмотря на опыт прошедших военных кампаний, китайская армия так и застряла уровне XVII столетия. Причин этому может быть названа масса: и косность мышления китайцев того времени, вызванная подчеркнутым традиционализмом их культуры, и отсутствие денег на реформу армии, и сопротивление военных чиновников, не желавших перемен, которые затронули бы характер их службы, и, наконец, гражданская война, бушевавшая практически на всей территории государства Цин.
Правда, теперь китайская армия пополнялась все более многочисленным отрядами ополченцев, которые формировали лояльные правительству губернаторы или помещики, не желавшие установления на их землях порядков Тайпин тяньго. Во многих провинциях именно они выносили на своих плечах тяжесть борьбы с повстанцами и представляли в тот момент значительную военную силу. Однако император Сяньфын не мог снять их с внутренних фронтов (многие из ополченческих отрядов вообще отказывались служить за пределами своих провинций), и ему оставалось надеяться на сопротивление «восьмизнаменных» частей и войск «зеленого знамени».
Правда, китайцы уделили еще большее внимание фортификационному обеспечению подступов к столичному району. Из описаний Тизенгаузена видно, что китайцы все более умело организовывали огневую систему, благодаря которой могли закрывать угрожаемые направления перекрестным, фланкирующим огнем, профили их укреплений приближались к европейским стандартам (мы знаем, что на службе Цин в это время тайно состояли некоторые европейские инженеры-фортификаторы). Однако артиллерийское вооружение всех этих позиций оставляло желать лучшего, и к тому же оно находилось в неумелых руках. Несмотря на большое количество захваченных орудий, постоянно фигурирующих в рапортах союзников, китайцам на самом деле не хватало артиллерии, чтобы перекрыть все угрожаемые направления, поэтому англо-французские войска часто натыкались на уже оборудованные укрепления, где не было пушек.
Стратегия китайского верховного командования в отношении европейцев была пассивной, и именно поэтому они были вынуждены разбрасывать не занятые на «тайпинском фронте» войска по огромным территориям. Однако даже поняв после событий 1859 г., что главный удар англичане и французы нанесут в районе р. Байхэ, китайцы так и не сумели прикрыть весь угрожаемый район. Как это ни парадоксально звучит, но пекинскому правительству не хватало не только пушек, но и солдат. Поход 1860 г. был произведен европейцами очень удачно – и с точки зрения места, и с точки зрения времени. Ход войны оказался предрешен еще до ее начала.
Опыт кампаний 1859–60 гг.
Штурм Дагу 25 июня 1859 г. обернулся пощечиной для англо-француских вооруженных сил. Впрочем, он был авантюрой, предпринятой без настоящей рекогносцировки и с малыми силами, авантюрой, рассчитанной лишь на то, что прошлые походы европейцев привели китайцев в состояние постоянного страха перед западными войсками и флотом.
Если бы не упрямство адмирала Хоупа, явно запамятовавшего о тактике и идеологии полицейских операций, потери британцев и французов были бы значительно меньшими. Зато у европейцев появился еще один повод «примерно приструнить туземцев».
Поход 1860 г. стал показательной полицейской кампанией, осущественной небольшими силами, но при их абсолютном военно-техническом превосходстве. Внутреннее состояние Китая было таким, что англо-французы имели возможность заранее подготовить операционные базы (Чифу и Далянь), лежавшие на территории, контролируемой центральным правительством, и при этом им не было оказано никакого сопротивления.
Объектом для удара вновь стала власть. Ее желали поставить в такие условия, чтобы она безусловно признала право победителей диктовать свои законы. В одной из знаменитых передовиц лондонской газеты «Дейли телеграф» было написано следующее: «Так или иначе, нужно действовать террором, никаких поблажек! Китайцев следует проучить и заставить ценить англичан, которые выше их и которые должны стать их властителями».
Цель войны – силой добиться аккредитации английского и французского послов в Пекине – совпала с самим ходом операции: послы вошли в Пекин «в ранцах» армии-победительницы.
Однако этот, завершающий, акт противостояния совсем не был очевиден в его прологе. Как и в войне 1840–42 гг., первоначально думали ограничиться «решительными полумерами»: вначале разгромом фортов в районе Дагу, что принесло бы моральное удовлетворение за прошлогоднюю неудачу, а затем – занятием Тяньцзиня, находившегося в самой северной части Императорского (Великого) канала. Но, поскольку после начала восстания тайпинов коммуникации пекинского района вынужденно прошли в стороне от этого водного пути, операцию прошлось продолжить.
Сражения при Чжанцзявань и Багаолюй, сожжение летнего императорского дворца и вступление англо-французов в Пекин стали эффектными завершающими аккордами войны. Генералы Грант и Монтобан могли по праву воображать себя новыми Александрами Македонскими, пустившими «красного петуха» в китайский Персеполис. При этом им удалось соблюсти необходимую меру: война опять не приобрела характера борьбы с китайским народом. Она была закончена достаточно быстро для того, чтобы даже жители столичной провинции Чжили[90] не успели ощутить на себе всю полноту ее «прелестей».
Обратим внимание: война велась против правительства, исключительно в столичной провинции и под лозунгом принуждения императора к соблюдению им же подписанных договоренностей. Несмотря на то, что в этот раз понадобилось столь глубокое вторжение, идеология полицейской операции вновь была выдержана. Англо-французы старательно «не замечали» рядового населения, требуя от него лишь «политкорректности» – то есть занятий своими обиходными делами и продаже по сходным ценам необходимой провизии. Они вновь демонстративно отделяли народ от правительства.
