– Ты это, – сказал Димитров, глядя в сторону. – Ты откуда его знаешь?
– Кого?
– Ловца этого?
– Так… он к нам в интернат приходил, на курсы звал, помнишь?
– Нет.
– Не помнишь?
– Нет, он тебя раньше знал. Говорил про твою магию… и вообще.
О господи! Сначала Стефи, потом еще и этот…
– Он мой куратор, – утомленно призналась Агата.
– Кто?
– Куратор. И если ты сейчас спросишь, почему…
– Это как опекун?
– Ну… да.
– Тогда ладно. – Димитров отчего-то повеселел. – Эй, вы, шевелите копытами! Масуд нас пристрелит, если опоздаем!
* * *
– Нате, – сказал Келдыш, передавая ей через решетку сверток.
Агата сунула нос в пакет.
– Это что?
– Это то, что вы у меня забыли. Я постирал.
– С-спасибо…
– Вам спасибо, – сухо сказал Келдыш. – Никогда еще не стирал бюстгальтеров. Незабываемое впечатление.
Ох! Агата прижала к груди злополучные вещи. Загорелись не то что лицо или уши – пылала вся, как помидор. Она когда-нибудь научится не реагировать на его подколы?
Горящую щеку точно холодным ветром обвеяло. Агата машинально повернула голову – одновременно с Келдышем. Рядом со стоящей у ворот длинной серебристой машиной Божевич разговаривал с невысоким сутуловатым человеком в сером балахоне. Этот, как его, Андрэ?.. Он глядел, по своему обыкновению, в землю (вернее, в асфальт), изредка кивая. Агата увидела, что охранник, до того прохлаждавшийся на скамейке под деревом, теперь идет к ней с Келдышем – но как-то неровно, чуть ли не приостанавливаясь на каждом шаге, словно раздумывая – правильно ли он делает. И тоже смотрит на Андрэ. «Эксперт» последний раз кивнул директору, взялся за приоткрытую дверцу машины – и мельком глянул в их сторону. Агата неожиданно ясно увидела его лицо, темные глубокие глаза… настолько глубокие, что можно провалиться, утонуть, захлебнуться…
– Не смотрите. – Келдыш сжал ее руку.
– Почему? – Конечно, она тут же снова посмотрела. Для этого, правда, пришлось изогнуться – мужчины вдруг загородили собой весь обзор. Андрэ, опустив глаза, поклонился всем троим церемонно – только что шляпу не снял. Телохранитель в ответ поспешно склонил голову, Келдыш кивнул – еле-еле, точно стараясь, чтобы Андрэ этого не заметил. Дверца, пустив в них солнечный зайчик, бесшумно закрылась, машина так же бесшумно тронулась с места и исчезла за поворотом.
– Ну? И чего ты всполошился? – спросил Келдыш.
Охранник выразительно поглядел на его пальцы, вцепившиеся в ограду. Хмыкнул:
– А сам чего? – и ушел на свою любимую скамейку. Келдыш тоже – с удивлением – посмотрел на собственную руку. Разжал пальцы.
– Это Андрэ, – зачем-то пояснила Агата.
Ловец резко вскинул голову.
– А вот с этого места поподробнее, пожалуйста! Вы его знаете? Как вы с ним познакомились?
– Они все приходили в интернат к Антону. Ваш начальник, бабушка, этот Андрэ и еще один врач…
Келдыш молча смотрел Агате в рот.
– А что? – решилась после паузы спросить она.
– Хреново.
– Что… хреново?
– Что он делал? Как вы чувствовали себя в его присутствии?
– Вообще молчал, а потом взял и поставил мне этот… диагноз. Только знаете, мне показалось…
Келдыш кивнул.
– Не показалось. Он Слухач. И еще какой.
– Но ведь он же ничего не делал?
– Я не договорил. Он… хм… король среди Слухачей. Мы зовем его Инквизитором. Ему нет нужды проводить соответствующие процедуры. Андрей в состоянии измерить уровень магии одним своим присутствием.
Келдыш помолчал и добавил:
– И лишить – тоже. Малым и средним магам находиться в его обществе крайне… неполезно. Да и большим тоже не по себе. Это притом еще, что он контролирует свои способности. Так что со стороны Шрюдера и уж тем более мадам Мортимер крайне безответственно приводить его к вам.
Она давно не видела его таким сердитым.
– Я когда-то говорил вам… ваша магия может стать для окружающих наркотиком. К ней будут тянуться, жаждать снова и снова. Ею будут пытаться завладеть.
– Но ведь он ничего не сделал, – сказала Агата неуверенно. – Ведь нет? У меня и брать-то нечего.
– Зато Андрей теперь знает, что вы существуете.
* * *
Кошки. Рыбы. А почему не люди?
Агата даже села на постели от этой неожиданной мысли. Потревоженный Кыш завозился сонно, потянулся, задрав лапы.
– Мррм?
– Спи, – сказала Агата. Она никогда не пыталась позвать таким образом людей. Ей это и в голову не приходило. Наверное, учеба в интернате все-таки влияет на нее – вон, даже новые мысли появляются…
Агата снова легла. Закрыла для сосредоточенности глаза. А нити, сети, которые она раскинет на людей, тоже должны быть золотыми? Или это не важно? Кого бы найти? Кого позвать? Бабушка ближе всех, но вдруг она проснется? Опять целую ночь будет пить таблетки, а завтра жаловаться на головную боль? Нет уж!
Стефи? Агата никогда не была в доме ее дяди, у которого подруга проводит выходные. Наверно, не получится…
Келдыш! Вот у него-то она была и даже помнит расположение его спальни. Агата заколебалась. А вдруг он с этой своей… Ирой… и еще и кое-чем занимается… Получится, что она подсматривает. Агата тут же придушила слабые попискивания совести – желание попробовать немедленно было куда сильнее. Ничего, она только глянет и… если что – сразу уберется. Для начала она представила себе весь путь от своего дома до Часовой, потом квартиру Келдыша, потом…
Потом она очутилась в его спальне.
Келдыш был один. Лежал на спине, чуть ли не наискось на широкой кровати, закрыв лицо согнутым локтем – наверное, мешал свет фонаря, льющийся из задернутого окна. Грудь его вздымалась медленно и почти бесшумно – словно Келдыш и спал-то, как Ловец, затаившись. Левая рука с неснятым кольцом сжимала край мятой простыни. Зрение странным образом было четким, и она различала каждый волосок на его груди, каждую венку на выгнутой шее, каждый штрих на полуоткрытых губах. Наверное, теперь надо попробовать его позвать… Услышит? Проснется? Агата просто смотрела – с замиранием сердца, теплом в животе, – если скользнуть еще ближе, она, наверное, может почувствовать даже его дыхание…
Келдыш сел рывком – Агата отпрянула бы, если б у нее было тело. Озирался широко раскрытыми, вовсе не сонными глазами. Произнес неуверенно, словно пробуя, как это звучит:
– Мортимер?..
И замер, склонив голову к плечу, точно в ожидании ответа. Потом раздраженно откинул простынь, спустил ноги с кровати. Сидел, облокотившись о колени и рассеянно потирая кольцо – он, наверное, и сам не заметил, что это вошло у него в привычку. Сказал устало:
– Черт тебя подери совсем…
Агата открыла глаза на своей кровати. Сердце билось так, будто она в самом деле бегом бежала с Часовой площади. Получилось! Получилось! Но она никогда раньше сама так не путешествовала. И что, стоит ей теперь только представить – как она очутится в любом месте? Агата зажмурилась.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
