— Мне нужно несколько дней. — Учелли внимательно посмотрел на Дона. — Только имейте в виду: все это я делаю лишь ради вас. Ни слова ищейкам.
— Понятно, — ответил Дон. — Сведения нужны именно мне.
Он вышел из ресторана и, дойдя до Фосс-стрит, остановился перед дверью, над которой горела неоновая вывеска «Флорида-клуб», а внизу чуть помельче — «только для членов клуба».
Заплатив портье с боксерским носом фунт за членский билет, Дон спустился по грязным каменным ступеням, которые привели его в жалкий бар. За баром находился плохо освещенный зал со столиками, оркестром из трех музыкантов и маленькой площадкой для танцев.
Чтобы не привлекать внимания, Миклем остановился возле бара и заказал виски. В баре сидели еще две блондинки и длинноволосый тип с широченными плечами, одетый в клетчатый костюм. Все трое пили неразбавленный джин и уставились на Миклема с нескрываемым интересом.
Миклем повел себя так, словно был здесь один. Он закурил и принялся с глубокомысленным видом разглядывать свой стакан.
Через некоторое время к бару подошли еще двое, тогда Миклем одним глотком осушил свой стакан и прошел в ресторан.
Оркестр, состоявший из пианиста, саксофониста и ударника, играл что-то занудное без особой уверенности. Три пары на пятачке слабо перебирали ногами в такт музыке. Один из танцоров сильно качался, но держал в руке стакан с виски. Его партнерша, девушка с жесткими чертами лица и медными волосами, курила.
Миклем подошел к столику в углу и сел. Рядом находилось небольшое возвышение, обнесенное оградой, где сидели, покуривая и рассматривая публику равнодушными глазами, три девушки.
К Дону подошел паренек, наряженный в белую куртку сомнительной чистоты.
— Виски?
Миклем кивнул.
Официант ушел. Оркестр оставил попытки изобразить что-нибудь веселенькое. Пары, толкавшиеся на пятачке, не дали себе труда даже хлопнуть в ладоши. Они вернулись за столики, и в зале установилась угрюмая тишина.
«А ведь этот «Флорида-клуб» считается злачным местом, центром ночной жизни города, жутким и опасным», — подумал Дон. Он еще раз взглянул на девушек, сидящих на возвышении, и решил, что брюнетка с розой в волосах вполне могла быть Джиной Пастеро. У нее были довольно тонкие черты, но в этой красоте было что-то жесткое и коварное. Черные кудри, падающие на темные глаза, придавали девице порочный вид. Ее крепко сколоченное, созданное для грубой страсти тело было обтянуто красным платьем с большим декольте. Она сидела неподвижно, скрестив руки на коленях. Если бы не открытые глаза, можно было бы подумать, что девушка спит.
Парнишка принес виски, и Миклем сразу расплатился. Из бара появились две блондинки, сели за столик напротив Дона и принялись разглядывать его в упор.
Прошло пять томительных минут, потом забренчал пианист. Такта через три саксофон и барабаны, словно два костыля, пришли ему на помощь.
Миклем подошел к возвышению и спросил у девушки в красном:
— Как вы полагаете, найдете силы, чтобы потанцевать со мной?
Две другие девицы, нагло уставившись на него, захихикали.
Девушка в красном встала и, открыв дверцу в заграждении, не говоря ни слова, последовала за Миклемом. Дон взял ее за талию и увлек на пятачок, где уже крутились три пары. Примерно через минуту топтания на месте Дон проговорил:
— Ну и ну! Сюда, должно быть, приходят позабавиться служащие похоронного бюро.
Девушка не ответила. Она безропотно позволяла таскать себя по танцевальной площадке, и ничто, казалось, не могло оторвать ее носа от галстука кавалера. Сделав еще круг по площадке, Дон возобновил попытку разговора:
— Я не хотел бы мешать вам спать. Поставьте свои ноги на мои и отдохните немного.
Партнерша отстранилась, чтобы посмотреть на него. Дон мог как следует рассмотреть содержимое ее декольте, но воспитание не позволило ему делать это слишком долго, и он отвел взгляд.
Черные, окруженные тенями глаза девушки выражали лишь презрение и усталость.
— Что, петушок, покукарекать захотелось? — спросила она холодно и резко.
— Конечно. Покукарекать и попрыгать. Скажите только, если для вас это слишком быстро.
— Если вас не устраивает моя манера, можете отправляться на место, — сказала она, распаляясь.
И тут Миклем перешел на итальянский.
— Я сам знаю, как мне надо поступать, и не тебе, шалава, меня учить!
Досада, раздражение, усталость — все это внезапно исчезло с лица брюнетки. Ее взгляд вспыхнул, красные, чувственные губы раздвинулись в белозубой улыбке.
— Как вы узнали? — спросила она. — Вот уже год, как никто не говорил со мной на родном языке!
— Я умею читать мысли, — улыбнулся в ответ Дон.
— Да вы пьяны, — надула губки девушка.
— Вот это мысль! А что если нам прекратить это топтание и заняться чем-нибудь поинтересней в другом месте?
— Как хотите. Но в любом случае это будет стоить фунт в час.
— Об этом не беспокойтесь, — заверил ее Миклем. — Я набит деньгами, как мешок инкассатора. Что вы хотите?
Она заказала неизменную бутылку шампанского, а Дон вторую порцию виски. Когда напитки были оплачены, Миклем спросил девушку, откуда она родом.
— Из Неаполя, — сказала она. — Я вышла замуж за американского солдата, который зачем-то притащил меня в Лондон. Мы прожили здесь две недели, а потом он перевернулся вместе со своим такси и помер от разрыва сердца.
— Скверная история, — сочувственно вздохнул Дон.
Она пожала плечами.
— Ничего особенного. Я была рада, что избавилась от этого слизняка.
— Вы, должно быть, вышли замуж совсем молоденькой?
Она расхохоталась.
— Мне было пятнадцать лет. В семье моих родителей было восемнадцать человек: ничего себе семейка, да? А жили мы в четырех комнатах. Я была счастлива удрать из дома. — Она заинтересованно посмотрела на Дона. — А вы американец, да? Где вы научились так хорошо говорить по-итальянски?
— Мой отец провел во Флоренции почти всю свою жизнь… Как вас зовут?
— Зовите Джиной.
Они принялись вспоминать Неаполь. Девушка, похоже, редко встречалась с земляками, и теперь не могла наговориться.
Когда она прикончила половину бутылки и сделалась мягкой и доверчивой, Дон неожиданно спросил:
— Кстати, как поживает Эд?
Джина продолжала улыбаться, но взгляд ее сделался тревожным, а через несколько минут, когда смысл вопроса дошел до нее как следует, лицо ее вновь превратилось в невыразительную маску.
— Какой еще Эд? — спросила она.
— Мне нужно поговорить с ним. Где он?
— А я-то откуда знаю? — она протянула руку за сумочкой. — Мне нужно спешить, я не могу рассиживаться тут с вами.
— Не спешите, — улыбнулся Дон. — Я хочу сделать Эду одно чрезвычайно выгодное предложение. Это очень срочно. А для того, кто мне поможет его найти, у меня есть пятьдесят фунтов.
Ее глаза потеплели.
— Вы хотите сказать, что я получу пятьдесят фунтов, если скажу, где он сейчас? — она в упор поглядела на Миклема.
— Я дам пятьдесят фунтов, клянусь.
Она в задумчивости провела языком по губам.
— Без обмана? Если бы у меня было столько денег, я могла бы вернуться в Неаполь. Мне так надоел этот чертов гнилой климат!
— Покажите мне, где находится Эд, и сможете вернуться домой. Это я вам обещаю.
— Я не видела его недели три, но думаю, что знаю, где он скрывается. Когда вы принесете деньги?
— Часа через два.
— Идет. Приходите в час в казино. Я не могу уйти отсюда до полуночи, а мне надо убедиться, что он там, где я думаю.
— Так вы согласны?
— Я соглашусь на все, лишь бы мне уехать отсюда в мою благословенную Италию.
— Разыщите его, но не говорите, что я о нем спрашивал. Это мое условие.
— Неужели вы думаете, что я стану его предупреждать. Я пока еще не сбрендила. Эд — очень опасный тип.
Глава 5
Первая догадка
Было без пяти час, когда, согнувшись под непрерывным дождем, Дон Миклем быстро шагал по Олд-Кромптон-стрит, слыша за собой легкую поступь Харри. Дон обещал не вмешивать в это дело полицию, но встречаться один на один с Шепейро ему не хотелось.
Шагая по мокрому тротуару, он думал, что Джина Пастеро могла и не знать, где прячется ее любовник, но ей нужны деньги, и она вполне может попытаться обвести богатого незнакомца вокруг пальца. Впрочем, может обернуться и иначе: Джина способна предупредить Шепейро, и тогда придет очередь Харри, он должен будет прийти хозяину на выручку.
Впереди забрезжил силуэт казино. Дон оглянулся и сделал Харри знак остановиться. Тот быстро нырнул в ворота первого же дома и исчез в темноте.
Миклем посмотрел на часы: стрелки подползали ко времени, назначенному девушкой, но ее не было видно.
