— Дантон… — Расиния покачала головой. Его участь тоже не давала ей покоя. — Одному только господу известно, что с ним там сотворили.
— Во всяком случае, его не раскусили, — отозвался Фаро, — иначе напоили бы пивом и прислали сюда сказать всем, чтобы расходились по домам.
— Мы должны его вытащить! — Расиния отрешенно провела рукой по волосам и невольно поморщилась, наткнувшись на спутанные пряди. По привычке, конечно — на самом деле она давно уже не чувствовала боли. — Времени в обрез. Пока нам везло, потому что Орланко был занят более важными делами, но Онлей не станет бесконечно закрывать глаза на то, что творится вокруг Вендра. Рано или поздно сюда пошлют настоящие войска.
Расиния могла лишь воображать, какая паника царит сейчас во дворце и в кабинете министров. И гадала, жив ли еще отец, помогла ли ему операция Индергаста, или умер, а Орланко просто скрывает его смерть от внешнего мира. И неужели ее до сих пор не хватились во дворце — сколько можно, в конце концов, прикрываться истерией?
«Впрочем, из всех наших забот эта, пожалуй, самая пустячная. Если уж Последний Герцог окончательно решился на открытое противостояние…»
Ей бы сейчас находиться в пяти местах одновременно, и уж ни в коем случае не здесь, не под стенами Вендра. Однако там, в крепости, Кора, и Дантон, и, быть может, Сартон.
«Я не могу их бросить».
— Долго ждать не придется, — услышала она голос Фаро. — Педдок долго спорил с Джейн о тактике, но сейчас они готовят таран. Как только выбьют двери, начнется штурм.
— Святые и мученики! Если тюремщики откроют огонь…
Все были свято уверены, что защитники крепости капитулируют без единого выстрела, — до того, как эту уверенность разрушило покушение на жизнь Джейн.
— Мы угодим в западню, — согласился Фаро. — И все же их слишком мало, чтобы нас остановить.
— А потом начнется всеобщая бойня.
Фаро кивнул.
— Во внутреннем дворе уже кричат «Никакой пощады!».
Ничего не выйдет. Что, если охранники начнут убивать заключенных? Черт возьми, а вдруг они решат взорвать пороховой погреб?
Эта мысль не на шутку ужаснула Расинию. Она представила себе, как сидит, одна–одинешенька, обгоревшая до кровавых волдырей, но живая, посреди разгромленного взрывом Острова, а вокруг возвышаются горы обезображенных трупов.
— Знаю, — сказал Фаро, — но что еще остается? Ты сама сказала, времени в обрез. Если мы дождемся того, что сюда пришлют регулярные войска, будет только хуже.
Я должна поговорить с Джейн. Можешь это устроить?
— Попытаюсь, — пожал плечами Фаро.
— Скажи ей… скажи, что у меня есть план.
Он оторопело моргнул.
— У тебя есть план?
— Нет, — вздохнула Расиния. — Но, может, к тому времени я что–нибудь придумаю. Мы должны хоть что–то сделать, Фаро. Это наша вина, хоть мы и не могли предвидеть такого развития событий. Все речи Дантона, до последнего слова, написаны нами. И я не допущу, чтобы наши замыслы обернулись кровавой резней.
— Ладно, — сказал Фаро. — Сделаю, что смогу.
С этими словами он развернулся и на четвереньках выбрался из крохотной палатки. Прежде чем задернуть за ним ковровый полог, Расиния пристально вгляделась в испещренную огнями темноту ночи.
Она с самого начала знала, что избранный ею путь рано или поздно приведет к противостоянию. Когда они пустили в ход речи Дантона, такой исход стал почти неминуем. И все же ей всегда казалось, что это противостояние будет более… цивилизованным, что ли. Собрание политических деятелей. Дуэли красноречия в мраморных залах. Может, пара массовых шествий, мирно изъявляющих волю народа. Орланко и его прихлебателей безусловно надлежит вытеснить с политической сцены, но…
Но не таким образом. Не мятежной толпой с таранами, во все горло орущей: «Никакой пощады!»
То ли она, Расиния, переоценила свою способность управлять событиями, то ли недооценила порочный нрав Орланко и его подчиненных.
«Или же, скорее всего, то и другое. Черт, черт, черт!»
Ей почудилось, что из темноты, мягко улыбаясь, глядит на нее бесплотный призрак Бена.
«А ты чего ожидала, Рас? Мирной революции?»
— Расиния!
Голос прозвучал из ниоткуда. Занятая беседой с призраком, она от неожиданности вскинулась, запуталась в ковровом пологе и лишь чудом не обрушила хлипкое сооружение себе на голову.
— Кто там… — выпалила она, и тут ее осенило. — Сот!
Камеристка возникла из темноты, словно оживший клочок мрака. Расиния выпуталась из ковра и неуклюже поднялась на ноги.
— Как ты? — быстро спросила она. — Зря я тебя отослала, но кто же знал, что все пойдет наперекосяк…
— Жива и невредима, — мрачно ответила Сот. — И если бы я знала, как обернутся дела, нипочем не оставила бы тебя одну.
— Прости. — Расиния опустила глаза и покаянно качнула головой. Бен погиб.
— Знаю. Об этом гудит уже весь город.
— Так где же ты была?
Сот кивком указала себе за спину, где маячила едва различимая в ночном небе грузная громада крепости.
— Там.
— Ты была в казематах? Видела Кору?
— Нет, не видела, — ответила Сот, — по с арестантами, судя по всему, обращаются сносно. По крайней мере пока. Ты знаешь капитана Д’Ивуара?
— Главу жандармерии? Я с ним как–то встречалась.
— Это он приказал оставить внешнюю стену, и он же поставил охранять камеры жандармов — вместо головорезов Орланко.
— Похоже, человек здравомыслящий. Как думаешь, он согласится капитулировать?
— Согласится — да, но не сможет. Капитан Конкордата держит его под арестом в башне. Сам он готовится разнести в кровавые клочья всякого, кто ворвется через главный вход. Его люди где–то раздобыли пушку, а теперь строят баррикады, чтобы на пути в казематы пришлось биться за каждую комнату.
— Святые и мученики, — пробормотала Расиния. — Это будет ад. Если только мы станем прорываться через главный вход.
Расиния слишком хорошо знала свою камеристку.
— Ты нашла другой вход в башню! Ради бога, скажи, что ты нашла другой вход!
Сот кивнула.
Под башней есть пристань. Д’Ивуар оставил там охрану, но этот новый капитан забрал всех на баррикады. Думаю, мы сможем проскользнуть туда на небольшой лодке, и часовые на парапетах нас не заметят.
— Насколько небольшой?
— Четырех- или пятиместной.
Расиния нахмурилась.
— Что смогут сделать пять человек?
— Я кое–что придумала. — Сот на мгновенье замялась. — Это… рискованно. Тебе придется отправиться с нами.
— Мне? — Расиния опешила. Сот всегда настаивала на том, чтобы, несмотря на сверхъестественную неуязвимость, принцесса держалась подальше от любых опасных предприятий — иначе она могла случайно выдать свою тайну. — То есть… я, конечно же, согласна, но почему?
— Нам нужен кто–то, кому доверяет Дантон, то есть один из вашего кружка, а единственный из вас, кому доверяю я, — это ты.
— Остальным тоже можно доверять! — возразила Расиния.
— Принцесса, — мягко проговорила Сот. — Ради бога…
— Ладно, — вздохнула Расиния. — В конце концов, я же все это и затеяла, верно? Значит, поделом.
Сот огорченно глянула на нее, но не сказала ни слова. Расиния набрала полную грудь воздуха и решительно выдохнула.
— Ладно, — повторила она. — Так что же ты придумала?
* * *
— Вот так, — заключила Расиния. — Затея небезопасная, но все же намного лучше, чем штурмовать баррикаду под огнем мушкетов и картечи. Предводители бунтовщиков благоразумно отошли для разговора к дальней стороне внешней стены — на случай, если кто–нибудь из людей Конкордата решит испытать свою меткость в новом покушении. Наверху, на парапете, бдительно несли стражу вооруженные мушкетами добровольцы; они открывали стрельбу всякий раз, когда замечали тень, крадущуюся в ночи, — или просто диковинной формы облачко.
Сам таран (уродливая штуковина с наконечником из кованого вхолодную железа), похожий на бугристый кулак, уже втащили в ворота и пронесли через внутренний двор десятки озлобленных, вопящих во все горло бунтовщиков. Позади него во двор вливалась толпа, и ее ничуть не страшило, что с башни по ней могут начать стрелять. Вооруженные чем попало люди напирали, готовые после падения двери первыми ворваться в пролом.
