- Хорошо,- согласился прокуратор.- Очевидно, ты прав. Я помилую Вардалана. А тех двоих разбойников, захваченных нами, и арестованного вами Иегуа, сегодня же казнят на горе Голгофа. Казнь проведут римские солдаты. Всё, иди. Ты мне противен.
57. Казнь.
Солнце взгромоздилось на самую высшую точку своего дневного пути и принялось ещё безжалостнее поливать Иерусалим раскалёнными до безумия лучами. Жители города и до этого уже возбуждённые событиями, которые устроили им прокуратор Иудеи и первосвященник, после яростного солнечного подогрева, просто таки стали бесноватые. По улице, ведущей к печально известной горе Голгофе, на которой приводили в исполнение смертные приговоры, медленно двигались конвоируемые осуждённые. Они тащили на себе тяжеленные деревянные балки, из которых впоследствии должны были изготовить кресты для распятия, самих же, этих несчастных. Смертники с трудом передвигали ноги так, как до этого их нещадно избивали и жестоко пытали. Оцепление, состоящие из римских легионеров, которое сопровождало осуждённых, больше защищало их от разъярённой толпы, чем от попытки побега самих преступников. Потому, что в том состоянии, до которого их довели, они вообще вряд ли смогли бы бегать. Люди из толпы всё время старались ударить кого-нибудь из осуждённых. Если горожанам не удавалось дотянуться до несчастных горемык, то они бросали камни, и оскорбляли страдальцев последними словами. Одна женщина, потерпев неудачу в своих попытках стукнуть хоть кого-то из осуждённых, от досады даже закричала, обращаясь к толпе:
- Люди добрые, пропустите меня. Пропустите, ради Бога, меня к этим извергам. Дайте, я хоть плюну на них.
Сочувствующие столь страстному душевному порыву несчастной женщины, сограждане расступились и дали возможность ей осуществить неудержимое её желание. После того, как женщина несколько раз плюнула на осуждённых, она ещё закрепила свои воплощённые мечты целой лавиной отборной брани, направленной по адресу страдальцев.
Иегуа шёл последним в этой скорбной цепочке обречённых. Парень и так еле передвигал ноги, из последних сил таща на себе огромные деревянные балки для собственной казни, а его ещё то и дело подстёгивал кнутом, шедший за ним легионер. Впереди конвоя победоносно шествовал с гордо поднятой головой центурион Гай Лонген. Вокруг горы располагалось охранное оцепление из римских солдат. Толпу остановили и не пропускали дальше к горе, чтобы люди не мешали проведению казни. Мария и Лука находились в первых рядах, сдерживаемых легионерами жителей Иерусалима. Они, молча, наблюдали за всей процедурой экзекуции. Мария уже полностью отчаялась в том, что она сможет помочь Иегуа. Девушка всё время плакала, но никаких активных действий, направленных на защиту или спасение своего возлюбленного уже не предпринимала. Для себя она твёрдо решила, что будет рядом с Иегуа до самой его смерти. Лука всё время сопровождал Марию и всячески её оберегал, а, если было надо, то и защищал от разъярённой толпы.
Приговорённых положили спинами на деревянные кресты, сделанные из тех брёвен, которые притащили на себе сами преступники и стали забивать им железные гвозди в кисти рук и стопы ног, чтобы бедняги весели на крестах, когда их поставят вертикально. Несчастные дико кричали от невыносимой боли. Но сопротивляться они не могли так, как каждого мученика удерживали несколько легионеров, пока его приколачивали к поперечной деревянной балке. Подошла очередь и Спасителя испить чашу этих мучений. Солдаты навалились на него, а палач принялся вгонять гвозди ему в руки и ноги. Иегуа так сильно кричал, что Мария не выдержала и потеряла сознание. Её вовремя подхватил Лука, иначе она бы упала на землю. Бывший мытарь достал флягу с водой и полил ей на лицо. Девушка очнулась и посмотрела на небо. От яркого солнца у неё потемнело в глазах. Она опустила веки и тихо произнесла:
- Господи, неужели его страдания никогда не кончатся?
В это время на вершине горы подняли вертикально кресты и закрепили их, чтобы они не упали. Толпа стала расходиться так, как всё интересное для неё уже закончилось. Людям было скучно смотреть на корчившихся в предсмертной агонии на крестах преступников. Однообразная картина медленной и мучительной смерти быстро надоедала толпе. На смену ей стали собираться более терпеливые зрители. Над осуждёнными в небе стали кружить вороны и грифы, учуяв сладостную для себя поживу. Птицы внимательно всматривались и выжидали, когда же стражники позволят им насладиться столь изысканным блюдом - человеческой плотью.
Мария и Лука стояли и смотрели на Иегуа, из которого капля за каплей уходила жизнь. Невыносимая жара и вытекающая из ран кровь медленно, но уверенно делали своё дело: заставляли страдать Спасителя, и, в то же время, приближали неминуемый конец его мучениям.
Вольдас Люцифус вошёл в кабинет к Понтию Пилату и доложил:
- Я прибыл по твоему приказу тотчас, как мне сообщили, что ты меня разыскиваешь. Я с самого утра находился в городе. Там творится что-то невообразимое. Такое впечатление, что все жители сошли с ума. Даже было несколько нападений на наши патрули. Нам удалось задержать несколько смутьянов. Ты можешь мне объяснить, что происходит?
- Этот первосвященник Сафра,- начал рассказывать прокуратор,- оказался такой ловкой бестией, что мне пришлось выполнить все его требования. Он так ловко состряпал дело, что получилось, если я не приму все его условия, то тут же становлюсь, чуть ли не сподвижником бунтовщика, которого он арестовал и потребовал его смертной казни.
- Ну, и что,- удивился Люцифус,- подумаешь, одним иудеем больше, одним меньше, не большая потеря.
- Но это ещё не всё,- сообщил Пилат.- Дальше, ещё хуже. По иудейским законам, первосвященник имеет право на помилование одного из осуждённых в честь праздника Пасхи. И Сафра потребовал отпустить Вардалана.
- И ты согласился?- спросил Вольдас.
- Он не оставил мне выбора,- пояснил прокуратор.- Ты же сам видел, что в городе творится. Это Сафра организовал эти беспорядки. Он распустил слух о том, что Вардалан - спаситель бедных иудеев, а римляне хотят его казнить. Если бы я отказался соблюсти их закон о помиловании, началось бы восстание. А у нас мало сил для подавления бунта. Мне не куда было деваться. Теперь придётся действовать по-другому. Сафра думает, что он умнее самого Юпитера, и надеется на то, что я буду продолжать придерживаться буквы закона. Но он сильно ошибается. Я привык поступать с людьми так, как они поступают со мной. Пришло время просто убить этого святошу и его подручного разбойника. Иначе, они вновь организуют бунт. Я хотел просить тебя, выполнить столь деликатное поручение. Как ты сам понимаешь, это не приказ.
