жить в казармах, получая лишь пропитание и необходимую одежду, — все остальное — на мировую революцию. С другой стороны, шло кровавое подавление восстаний — Кронштадтского и других — с помощью многих делегатов съезда, отправившихся в качестве пропагандистов и комиссаров, так что резолюция о НЭПе принималась при далеко неполном составе, а также в условиях угрозы подъема антибольшевистских сил, уступкой которым и был НЭП.
В заключение об этом съезде можно смело сказать, что на нем Коммунистическая партия из авторитарной превратилась в тоталитарную, заложив начала тоталитаризации всей страны. На этом съезде Ленин завершил многолетнее выкраивание партийного костюма под себя, но — не предполагая того, — сшил он этот костюм для Сталина.
Страна, однако, не заметила угрозы для себя в том, что произошло на съезде.
Коммунистическая партия воспринималась как кучка узурпаторов, и ее внутренняя жизнь и всякие резолюции внутрипартийного характера никого не интересовали. Что страна заметила и чему обрадовалась — это Новой экономической политике, допущению частного хозяйства и ограниченного частного предпринимательства. Интеллигенция воспряла, особенно в связи с разрешением создавать товарищеские издательства, журналы, писательские и научные объединения, частные школы и институты. «На радостях» возникло движение «Смена Вех» как за рубежом,
313
в эмигрантских центрах, так и в России. Сменовеховцы утверждали, что введение НЭПа свидетельствует об отказе Ленина от коммунистической утопии. Как человек умный, он понял, что коммунизм — это бред, и теперь в России закладываются основы нормального прагматического государственного строительства. Естественно, после всех ужасов низового террора и развала всей инфраструктуры стране необходима сильная власть, которая по мере нормализации и успокоения будет развиваться в сторону правового государства. Российская интеллигенция, которая в своей массе бойкотировала советскую власть времен Военного коммунизма, теперь не только была готова к сотрудничеству с нею, но и призывала эмигрантов возвращаться домой и включаться во всеобщее дело восстановления страны. Ленину такой миф был на руку, ему нужны были «буржуазные спецы». Правильно писала Надежда Мандельштам, что НЭП, таким образом, явился самым большим обманом, на удочку которого поймалась русская интеллигенция, на свою голову не заметившая тоталитаризации партии, которая рано или поздно должна охватить и всю страну. Однако подлинное лицо ленинизма не заставило себя долго ждать — в 1922 году арестовываются и высылаются за рубеж сотни самых выдающихся ученых гуманитариев так называемого «идеалистического направления», то есть немарксисты, среди них и большинство авторов сборника 1909 года «Вехи». Схожесть названий «Вехи» и «Смена вех» не случайна. И те, и другие выступали против радикализма. Веховцы призывали к осторожному сотрудничеству с правительством в тех областях, где правительство способствует положительным процессам в обществе. Веховцы предупреждали против идеализации народа, против натравливания народа на насилие. Сменовеховцы в то время были в основном левыми народниками, считавшими веховцев предателями интеллигентского народничества. Тогда они не желали терпеть весьма либерального дирижизма царской власти. Теперь, испытав на собственной шкуре, что такое власть толпы и спутав толпу люмпенов с народом, сменовеховцы готовы были принять самую жесткую диктатуру, лишь бы она их защитила от того самого народа, который они так недавно идеализировали.
314
НЭП был явно временной уступкой, вызванной во всех отношениях катастрофической обстановкой в стране. Ведь ко всему прочему был жуткий голод 1921-1922 годов, вызванный не только стихией — двухлетней засухой, которая в восточных районах европейской части России, особенно на Волге, грозила голодной смертью 30 миллионам граждан. Помимо засухи, голод был усугублен следующими факторами:
1) запасы зерна на случай чрезвычайной ситуации были съедены ничего не производившими дезертирами и красноармейцами;
2) продразверстка Военного коммунизма лишила крестьян стимула засевать свои поля, в результате более половины пахотных земель не засевались;
3) запретив частную торговлю, Ленин разрушил нормальные каналы снабжения и обмена.
Тем не менее, как только эти запреты были сняты НЭПом, началось быстрое экономическое возрождение. Что касается продуктов питания, то тут перелом наступил только после урожая 1922 года, ибо из-за засухи и недостатка семенного фонда, урожай 1921 года составлял всего лишь 43% от среднего урожая 1909-1913 годов, и если бы не помощь заграницы, особенно американской АРА (American Relief Administration), то вместо 8-10 миллионов от голода погибло бы не менее 30.
Как бы то ни было, но экономический подъем был налицо, и уже к осени 1922 года рынок был полностью насыщен продуктами питания. Хозяйский инстинкт крестьянина не был убит за три года Военного коммунизма. Почувствовав себя снова хозяевами своей судьбы, крестьяне дружно взялись за работу. Замена натурального налога денежным увеличила уверенность в том, что НЭП будет «всерьез и надолго», стимулировала рост товарного производства продуктов, поскольку крестьянам нужны были деньги, по крайней мере для уплаты налога. Быстро заработали мелкие частные предприятия, хотя частнику разрешалось иметь не более 20 наемных рабочих. В отдельных случаях национализированные крупные предприятия отдавались государством в аренду их бывшим собственникам. Однако в основном промышленность восстанавливалась гораздо медленнее земледелия: подъем крупной и особенно тяжелой промышленности
315
невозможен без капиталовложений — их не было в разгромленной стране, а инвестиции из-за границы не шли после того, как Ленин отказался расплачиваться за кредиты, полученные царской Россией. Временный характер НЭПа сказывался в искусственно назначаемых государством ценах вместо автономного рыночного ценообразования, основанного на спросе и предложении, а также в том, что не был отменен статус лишенцев. Иными словами, предприниматели, директора заводов, бывшие в прошлом их собственниками, носили статус общественных парий, не имели права избирательного голоса. Их дети были лишены права обучения в государственных учебных заведениях. То же относилось, конечно, и к семьям духовенства, дворянства, бывших царских чиновников. НЭП вызвал большую тревогу среди идейных коммунистов, а особенно молодых комсомольцев, в прошлом красноармейцев. В их глазах НЭП был изменой, предательством идей. Как кость голодной собаке, им было оставлено право оголтелой пропаганды против капиталистов, буржуазии и «попов». Так, наряду с нэповским процветанием, шла идеологическая подготовка и агитация кадров для будущей коллективизации, кадров будущих «строителей коммунизма». Психологически промышленные рабочие советского набора, то есть в значительной степени комсомольцы и коммунисты «ленинского набора» были подходящим материалом для науськиванья их против нэпманов и «кулаков». Как мы уже сказали, восстановление промышленности шло медленнее, чем земледелия, поскольку на примитивном крестьянском уровне оно почти не требует капиталовложений. Но ведь большевики пришли к власти как борцы за благополучие рабочего класса, и вдруг рабочий класс оказался более нищим, чем крестьяне. Советское правительство пыталось ликвидировать этот пробел, искусственно занижая цены на сельскохозяйственную продукцию и завышая цены на промтовары. Это привело в 1923 году к так называемым «ножницам», то есть несбалансированности
