– Не знаю, Веточка… Наверное, это были ДРУГИЕ люди.
– Разве такие бывают?
– Еще как! Ты когда-нибудь видела такое? – Семен извлек из кармана наконечник.
– Нет, – испуганно прошептала Ветка.
В течение дня Семен несколько раз пытался приблизиться к пасущейся мамонтихе. Успехом увенчалась лишь четвертая попытка.
– Ну, и как же нам вас звать, леди?
– Варм… – издала невнятный звук мамонтиха.
– Ладно, – согласился Семен. – Будешь Варварой, точнее Варей. Правда, говорят, что животным нельзя давать человеческие имена, но я уже запутался, кто в этом мире человек, а кто нет.
Старейшины сидели на бревнах у Костра Совета. Они кутались в шкуры и беседовали о «возвышенном» – обсуждали достоинства и недостатки различных способов соития с женщинами.
Их дискуссию прервал свист – мальчишка-дозорный на площадке требовал внимания. Старейшины задрали головы и стали всматриваться в стремительную пантомиму языка жестов. Потом переглянулись:
– Ты что-нибудь понял? – поинтересовался Медведь.
– Чего тут понимать? – пожал плечами Кижуч. – С востока к лагерю идут…
– Ясно, что идут. Или идет. Может, мальчишке какие демоны привиделись? Может, он заснул там и сон увидел? Ну, я ему устрою! – начал беспокоиться Медведь. Кижуч же свистнул и сделал отмашку дозорному, требуя повторить сообщение. Приказ был выполнен немедленно.
– Итак, что мы имеем? Во-первых, идут.
– Идут, – согласился Медведь.
– Один лоурин – он представился жестом. Другой просто человек. И три не человека.
– Но не хьюгги.
– Так разве бывает?
– Ну, не знаю… И мамонт.
– А еще – волокуша. Это что же, они мамонта на волокуше тащат?!
– Да уж, наверное, не наоборот.
– Как это «не наоборот»?! Мамонт на волокуше уже не мамонт, а добыча, мясо то есть. Это совсем по-другому обозначается.
– По-другому… Но тогда опять ничего не понятно. Если идет лоурин, то почему не может объяснить сразу: как зовут, откуда идет, с кем и с чем?
– А вот это ты правильно заметил! – обрадовался Кижуч. – В этом-то все и дело!
– В чем?
– Вот скажи мне: сколько ты знаешь взрослых людей, которые не умеют объясняться на языке жестов? Которые, так сказать, двух слов связать не могут?
– Не может быть! – догадался Медведь. – Неужели вернулся?!
– Чего ж гадать-то? Пойдем посмотрим!
На стоянке после переправы компания Семена оставалась довольно долго. Сначала он не мог придумать, как же им все-таки двигаться. Потом пришла мысль попытаться запрячь Варю в волокушу, а для этого, естественно, понадобилась упряжь, да и сама волокуша. Опыт, в конце концов, получился, но пришлось потратить не один день. Мамонтиха была значительно умнее домашней лошади, но управлять ею с волокуши оказалось невозможно – у нее, наверное, был детский инстинкт идти за кем-то. Кто будет этим «кем-то», сомнений у Семена не вызывало. Пришлось делать снегоступы, хотя снега еще и не было.
Наконец они тронулись. Сначала Семен взял курс на северо-запад, чтобы отойти подальше от реки – миновать устья бесчисленных притоков ему казалось очень сложной задачей. Наверное, это было ошибкой: на третий день пути ударил такой мороз, что всей компании (кроме Вари, конечно) пришлось, стуча зубами, отсиживаться в вигваме. Потом резко потеплело, но замерзшие ручьи и болота уже не оттаяли – даже если мамонтиха и проваливалась, груз и волокуша оставались сухими.
Когда выпал снег, тащить волокушу Варе стало гораздо легче, но возникла проблема с ее питанием. Бивни у нее были короткие, и разгребать ими снег неудобно. Поэтому приходилось делать долгие остановки возле зарослей кустов по руслам ручьев и отпускать ее пастись, а потом запрягать снова. Питекантропы тоже пытались обгрызать кору и жевать молодые побеги. Они готовы были заниматься этим целыми днями – им остро не хватало растительной пищи. Семен, впрочем, полагал, что это в значительной мере дело привычки – на холоде нужно питаться мясом.
Проблема мяса, конечно, возникла уже в начале пути – попробуй-ка прокормить такую ораву! К тому же Семен не решился сделать запас мамонтятины из тигриной добычи – ему «выше крыши» хватило объяснений с котом по поводу куска мамонтовой шкуры, необходимого для изготовления волокуши и упряжи. Животные – бизоны, олени, лошади – встречались довольно часто, но близко к себе, конечно, не подпускали. Семен долго мучился, пытаясь что-то придумать, а потом решился на подлость. Распряженную мамонтиху он заставил почти вплотную приблизиться к стаду копытящих снег бизонов. К тому времени, когда бычок почуял, что мамонт не один, что за ним кто-то прячется, было уже поздно – с такого расстояния Семен обычно не промахивался.
Если не считать нескольких оттепелей, большую часть времени температура держалась в пределах нескольких градусов ниже нуля, и можно было не опасаться, что мясо испортится. Зато обработать шкуру на холоде оказалось почти невозможно. Впрочем, некое подобие накидки-пончо для Хью Ветка изобразить все-таки сумела. Основное же цельное «полотно» шкуры отдали питекантропам. Завернувшись в него, они спали, а когда поднимался ветер, то и шли в таком виде – обнявшись и накрывшись лохматой шкурой. Попытка приучить их к обуви успехом не увенчалась – они в ней явно не нуждались, хотя готовы были подражать людям во всем.
Семен сильно беспокоился, что, увидев или учуяв поблизости мамонтов, Варя просто сбежит к ним – да еще и вместе с волокушей! При первой встрече – вдали паслась группа из пяти особей разного размера – юная мамонтиха действительно забеспокоилась. Правда, она не кинулась бежать, сломя голову, а, подняв хобот, несколько раз жалобно протрубила. Ей ответили и пошли на сближение. Семен впал в отчаяние, но ничего страшного не случилось: на некотором расстоянии мамонты остановились, потоптались на месте… развернулись и ушли. «Не признали, – подумал Семен. – Наверное, ее шерсть слишком сильно пропахла дымом». Варя плакала почти как человек… Потом успокоилась и больше звать «своих» не пыталась. Она очень любила, когда ей расчесывают пальцами шерсть и могла подвергаться этой процедуре часами. А еще она боялась далеко отходить от лагеря в одиночестве, и ее действительно приходилось в каком-то смысле пасти.
Дни Семен, как обычно, не считал. Он подозревал, что шли они не меньше месяца, прежде чем на горизонте обозначился знакомый холм – тот, на вершине которого находится «место глаз» рода Волка, а у основания – поселок.
Идти в таком составе прямо к жилищам Семен не решился и остановил караван на заснеженном берегу замерзшей реки – метрах в пятистах от крайних вигвамов. Близость большого количества людей радовала только Ветку и Семена. Все остальные, включая мамонтиху, были откровенно испуганы. Семен им сочувствовал: все привыкли и друг к другу, и к размеренному, неспешному образу жизни – так бы шли себе и шли… Кроме того, было не ясно, как лоурины отнесутся к таким пришельцам. В общем, Семен решил не пороть горячку, а все сначала разведать.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
