— Ну да, широкая «трасса», — согласно кивнул он, — а откуда, если не секрет?
— Не секрет, из Биробиджана.
— И что там? Много выжило, — заинтересовано спросил парень с капитанскими погонами на бушлате, который присоединился к нам.
— Хватает, точно не считали, но тысяч пять-шесть точно есть по гарнизонам да по округе.
— И как, уживаются? А Китайцы?
— По разному, и китайцы и уживаются далеко не все, но в основном вояки под единым началом… были.
— Почему были?
— Когда уезжали там как раз какая-то очередная буза на фоне дележа власти начиналась.
— Понятно, — вздохнув ответил капитан, — почти везде так.
— А у вас как? Вы вообще откуда?
— Сковордино, тут не далеко.
— Знаю кивнул я, мы мимо проезжать будем. Много выжило?
— Нет, — покачал головой тот что в пуховике и грустно сказал, — сотни две народу от силы. Да что мы тут, на улице… Поехали к нам, в вагончике поболтаем, чая нет правда, выпили весь, зато кофе как грязи.
— Ну чаем можем и угостить, — ответил я и кивнул, — поехали.
Забравшись обратно в кабину сказал Вовке:
— Давай за ними, на чай зовут, пообщаться.
— Давай-ка Володь я за руль, а то еще не привык к габаритам, не дай бог снесешь им там что-нибудь.
— Угу, — ответил Вовка уступая место Палычу, — я тут буду, а вы идите пообщайтесь, не долго только там.
— Правильно, береженого, как говориться бог бережет… И девчонки пусть посидят, не высовываются, не стоит провоцировать, они же смазливые у вас, — хмыкнул Палыч включив передачу, — и где вы их только нашли?
— Там уж нет, — довольно улыбаясь, ответил Вовка.
Остановились в десяти метрах от расчищенной от снега бытовки, дальше несколько здоровенных емкостей и целая паутина труб торчащая из-под снега. Выпрыгнув из кабины, прошел к бытовому отсеку, постучал в дверь, замок лязгнул и я тут же, не давая Наталье высунуться и посмотреть залез внутрь.
— Сидите пока тут, не высовывайтесь, сходим, пообщаемся, обстановку узнаем. Маш, дай-ка чая упаковку.
— Вот, — протянула мне Маша коробку и спросила, — на долго?
— Нет.
— Осторожно, пожалуйста.
— Обязательно, — ответил я и выбрался наружу.
— А что парня оставили? — спросил мужик в пуховике, приглашая нас проходить в бытовку.
— Так надо, — ответил я.
— Да уж… вот времена собачьи…
— Точно, людей мало, доверия мало, — согласился Палыч.
— Его и раньше не особо много было, — ответил он, — а теперь все нутро на поверхность вышла…
— На, держи, — протянул я ему коробку.
— Вот спасибо! Ну, проходите.
Обычная вахтенная бытовка, хорошо утепленная, печь-буржуйка у которой стоит небольшой стол и две длинные лавки.
— Меня Владимир зовут, я тут начальником смены был… а сейчас вот с ребятами охраняем… от кого… для кого правда неизвестно.
Мы с Палычем тоже представились, Владимир разлил заварил два пакетика в пол-литровой банке, а потом разлил всем по кружкам, добавив кипятка сказал:
— Вы вообще первые кого вот так на транспорте встречаем, нет, конечно обстановку примерно вокруг знаем, радиостанция есть, и Хабаровск слушаем и Читу. Пролетал пару недель назад вертолет… низко, покружил и улетел.
— А что в Чите, — спросил я.
— О, там все с чувством с толком с расстановкой, есть некий руководитель, военные хорошо держатся, от мародеров зачистили территорию, были со стороны Китая вылазки, но отбили, там же дивизия! Да и вообще всякого военного много.
— А что за руководитель?
— Не понятно, скорее всего кто-то из гражданских, но скажем, авторитетный товарищ, раз смог военных на себя замкнуть. Люди живут в общем кто выжил, как-то устраиваются, но в целом территория сама по себе и как понял к центрально власти отношения не имеют.
— А есть центральная власть?
— Не знаю, должна быть, — пожал плечами Владимир, — иначе чего мы тут, как дураки, высиживаем?
— Если бы была, как ты говоришь «центральная власть», то ты бы в первую очередь об этом узнал на этой НПС.
— Не знаю, — вздохнул Владимир.
— А что у вас в самом Сковородино? Военные кстати есть?
— Погранотряд… сильно кастрированный.
— А вообще, населения, сколько до катастрофы было?
— Тысяч десять.
— Да уж, ну протянуть какое-то время наверное сможете.
— Надеюсь… а вы куда и откуда?
— Вообще с побережья Дальнего Востока, пока за Байкал в Ангарск едем, а там посмотрим, — ответил я.
— Так что, побережье кто-то выжил?
— Выжил, не знаю правда, как там после тайфуна.
— Да никак! — ответил Владимир.
— То есть? Откуда знаешь?
— Когда с Читой связывались в первый раз, нам сказали, что побережье сильно задело, разрушений много, да и осадков радиоактивных выпало «выше крыши», по Китаю, судя по всему вообще сильно прошло… вот они вдоль границ и полезли, кто сообразил на север уходить.
— Вода, похоже, не из топленого снега? — спросил Палыч, кивнув на чайник.
— Воды можем налить, не жалко, у нас тут скважина, только емкость несите.
— У нас расходный бак в транспорте, — ответил Палыч, — шланг тоже есть, куда подъехать?
Заполнив двухсотлитровый расходный бак водой, мы распрощались с сидельцами на НПС и отправились дальше, по нефтепроводу.
44
Ехали мы уже более двух суток, отмахав почти 1300 километров, стало больше леса и гор, между которыми были долины рек. Решение свернуть с нефтепровода на старую ветку БАМа приняли с целью экономии топлива ну и собственно времени. Попадались поселки — ровесники строительства БАМа, никого, ни души. И утром, когда уже пошли третьи сутки, а топлива километров на двести хода мы наконец-то выскочили к железнодорожной станции Куанда, которая встретила нас таким же мертвым безмолвием, как и все вокруг.
— Звиздец конечно, — сказал Палыч, — подкурив сигарету и устало откинулся на спинку кресла, — вообще никаких следов.
— Похоже, — согласился я и покрутил привод фароискателя на потолке кабины, — ну что, выгружаемся и идем смотреть что тут.
— Да, — ответил Вовка, копошась на спальнике, где он «давил на массу» после шести часового управления «Витязем».
Сама станция находилась в заболоченной низине, недалеко от одноименной реки, на юге виднелись горы, не высокие, на севере до горизонта снежное безмолвие. Кое-где из-под снега торчат вторые этажи деревянных бараков, пара кирпичных строений, электрические столбы с оборванными проводами, уныние в общем.
— А ведь это баня, — ткнул меня в плечо Вовка и показал в сторону торчащего из под снега части фронтона крыши и асбестовой трубой в ней.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
