С момента, как я расстался с Мэддоками у руин дворца Фило, в симулайфе кое-что изменилось. Неизвестно, было ли связано это изменение с катаклизмом в фуэртэ Транквило, но перемена выглядела столь же паранормальной, как и локальное землетрясение в центре провинциальной столицы.
Игровой люд был крайне взволнован массовым бешенством, охватившим всех без исключения лошадей. В один прекрасный день лошади вдруг взялись нападать на людей, даже на своих хозяев. Несколькими особями или поодиночке, четвероногие убийцы налетали на жертву, затаптывали ее копытами и рвали на куски своими маленькими, но острыми как бритвы зубами. На моей памяти с местным «зоопарком» сроду не происходило ничего подобного.
Скитальцы реагировали на бешеных животных однозначно — едва замечали несущуюся к ним очумелую лошадь, не раздумывая открывали по ней огонь. А спустя пару дней, когда выяснилось, что в Терра Нубладо не осталось ни одной лошади, которую не поразила бы загадочная болезнь, скитальцы все как один вышли на тотальный отстрел смертельно опасных представителей фауны.
Осуществить эту акцию было необходимо в предельно короткий срок. Взбесившиеся лошади, промедли скитальцы с их истреблением, могли бы на порядок сократить количество оседлого населения. Реакция «неодушевленных» дублей на нападение бешеных животных была настолько апатичная, что иногда пара лошадей успевала загрызть и затоптать половину деревни, прежде чем оседлым не приходил на выручку какой-нибудь случайно забредший скиталец. Непарнокопытные безумцы разрывали оседлых заживо, а они и не думали сопротивляться, принимая смерть целыми семьями с кротостью христианских мучеников. Лишь жуткие крики боли оглашали округу, бросая в дрожь даже испытанных в боях вояк симулайфа.
Я тоже внес посильную лепту в уничтожение вида строптивых травоядных. Уже на подходе к фуэртэ Кабеса мне пришлось защищать от нападения бешеных лошадей семью одного фермера, живущего рядом с проезжим трактом. Спасти всех членов фермерской семьи не удалось — двое из пяти детей и супруга бедолаги погибли под копытами животных, которых я кое-как уложил с шести выстрелов.
То, что случилось потом, не лезло ни в какие ворота. Я знал, что запрограммированные дубли обязаны были в подобной ситуации изображать истерику — сколько раз мне доводилось сталкивался с пострадавшими от всевозможных бед оседлыми. Но такое проявление шока у носителя искусственного интеллекта было для меня в новинку. Оставив выживших детей рыдать над телами родных, спасенный хозяин переступил через трупы лошадей и, злобно сощурив глаза и сжав кулаки, поинтересовался, зачем я застрелил его жену, детей, а также домашних животных. Сбитый с толку, я попытался объясниться, однако разъяренный фермер не пожелал слушать оправдания и бросился на меня с кулаками. Пришлось угомонить его легким ударом приклада в лоб, после чего спешно ретироваться, пока рехнувшийся от горя оседлый не схватился за топор или вилы и не довел Проповедника до греха.
Фуэртэ Кабеса бурлил, взбудораженный последними событиями, которые, как выяснилось, происходили во всех без исключений регионах туманного мира. Массовые карательные рейды скитальцев против четвероногих растерзателей за три дня избавили Терра Нубладо от угрозы, подчистую истребив поголовье лошадей. Вряд ли где-то в лесах оставались неуничтоженные особи — как показывал опыт, одичавшие животные не прятались, а упрямо преследовали людей до тех пор, пока в конце концов не погибали от пуль карателей.
Я побродил по столичным трактирам, послушал, что говорят прибывшие из карательных экспедиций скитальцы, и с удивлением узнал, что моя история об обезумевшем фермере повторилась и с некоторыми другими карателями. Избавленные от угрозы, оседлые упорно не желали вспоминать об ужасах, которые им пришлось пережить, зато все как один вбили себе в голову, что причиной смерти их родных, а также домашних животных являются пришедшие на выручку скитальцы. До вооруженных столкновений с фермерами дело, правда, ни у кого не дошло, но раздосадованные черной неблагодарностью спасители клялись, что, если бы они пробыли у спасенных еще немного, наверняка те напали бы на них с оружием.
— Что происходит, респетадо Проповедник? — спрашивали скитальцы, когда порой узнавали меня в трактирном полумраке. За что я любил столицу, так это за пестрое многолюдье, в котором, как это ни парадоксально, мне всегда удавалось затеряться. Чего сроду не происходило в провинциях, где мои плащ, шляпа и мрачная репутация неизменно привлекали к себе внимание. — Почему Баланс допустил такой хаос? Или так и должно было случиться?
Что я должен был им ответить? Скитальцы знали, что Проповедник служит Балансу, но ни один из них не подозревал, на каких драконовых условиях. До недавнего времени я, слуга высших сил этого мира, знал о здешних реалиях даже меньше, чем любой из игроков-новичков. Сегодня спектр моих знаний заметно расширился, но не настолько, чтобы брать на себя ответственность и делать официальные заявления от лица Баланса. Юлить и изобретать отговорки я не желал, поэтому отвечал коротко и правдиво: понятия не имею. Высказывать собственную версию относительно эпидемии бешенства я тоже не собирался, поскольку подозревал: найдутся такие, кто, ссылаясь на меня, непременно выдаст ее за истину в последней инстанции. Мне был не нужен ярлык лжеца, который мог прилипнуть к моей репутации, когда правда окажется обнародованной.
Башня Забвения, рассекреченная банда вымогателей, таинственный Тенебросо, необъяснимый катаклизм в фуэртэ Транквило… А теперь еще странное лошадиное бешенство и столь же странное поведение оседлых, которые никак не реагировали на терзающих их кровожадных зверей, зато готовы были учинить расправу над своими избавителями. Я сомневался, что даже Патрик Мэддок обладал ответами на все эти загадки, высыпавшиеся на наши головы как из рога изобилия.
Я не ждал Патрика так скоро, поскольку был уверен, что у него хватает забот за пределами симулайфа. Проведение разбирательства по выявленным фактам беспрецедентного вымогательства — дело долгое и хлопотное. В сравнении с ним проблема крэкеров, мухлюющих с параметрами своих дублей, выглядела обычным детским хулиганством. А если сегодня у Патрика и выдавалась минута покоя, дома Мэддока ждала дочь, которой после всего пережитого требовалось родительское внимание и поддержка. Как бы сурово ни пинала жизнь Арсения Белкина, все же он еще не окончательно зачерствел и мог проникнуться сочувствием к другу. Поэтому я даже в мыслях не торопил Патрика, хотя очень уж не терпелось побеседовать с ним начистоту в спокойной обстановке.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
