Между тем, пренебрегая происшедшими изменениями в состоянии войск, командование приняло решение возобновить наступательные операции. В середине февраля 1793 года генерал Дюмурье предпринял большие наступательные действия против Голландии. Первые дни они развивались успешно, войскам Дюмурье удалось занять несколько голландских крепостей. Но наступление не было должным образом продумано и организовано. Французские силы были распылены. 1 марта австрийцы под командованием герцога Кобургского нанесли сильный удар по французским войскам, расположенным в Бельгии, и заставили их в беспорядке отступить. Баланс, командовавший французскими войсками в Бельгии, взывал о помощи к Дюмурье: «Спешите скорей сюда! Необходимо переменить план кампании. Сейчас, минуты равняются столетиям». Но у Дюмурье был свой счет времени. 12 марта он написал дерзкое, вызывающее письмо Конвенту, а 18 марта в битве у Неервиндене французские войска под командованием Дюмурье понесли тяжелое поражение.
Известие о поражении Дюмурье побудило Конвент отправить комиссаров, которым было поручено на месте ознакомиться с происшедшим. Дюмурье арестовал комиссаров и 23 марта вступил в переговоры с австрийцами. В тайных переговорах с австрийским командованием Дюмурье обещал очистить занятую территорию, повернуть армию против Парижа, разогнать Конвент и восстановить монархию.
Едва лишь в Париж поступили первые тревожные сведения о поведении Дюмурье, как Марат выступил против него в печати. Марат давно уже приглядывался к деятельности этого восхваляемого вождя — бывшего министра иностранных дел в нервом жирондистском правительстве, затем популярнейшего генерала Жиронды; он внушал подозрение Другу народа.
Марат в октябре 1792 года как член Конвента имел свидание с Дюмурье. Они встретились на квартире актера Тальма, во время одной из пышных вечеринок, на которой пришедший неожиданно Марат застал ряд видных политических деятелей, приглашенных Дюмурье. Беседа между Маратом и Дюмурье не дала практических результатов, но эта встреча усилила подозрение Друга народа.
В отчете, опубликованном Маратом в своей газете, он писал: «Как понять, что генералиссимус республики, давший прусскому королю возможность ускользнуть из Вердена, ведший переговоры с врагом, которого он мог окружить в лагерях и заставить сложить оружие, вместо того чтобы способствовать его отступлению, избрал такой критический момент, чтобы оставить армию без командования, бегал по спектаклям и предавался оргиям у актера вместе с нимфами из оперы. Дюмурье скрыл тайные причины, приведшие его в Париж… Он явился для сговора с вожаками клики, которая интригует в целях создания федеративной республики — вот цель его приезда».
Тремя неделями позже, 31 октября 1792 года, Марат публично предсказал: «Сто против одного, что… Дюмурье эмигрирует еще до марта». В своем поразительном политическом ясновидении Марат ошибся лишь в календарных сроках, и то всего на двадцать с чем-то дней.
Теперь, когда стали известны подробности вероломного, изменнического поведения Дюмурье, Марат потребовал применения самых суровых и решительных мер против мятежного генерала. С присущей ему проницательностью Друг народа утверждал, что измена Дюмурье не является только актом его личного вероломства. Кто были друзья Дюмурье? — спрашивал Марат. Каким образом стал возможным этот шаг, повторяющий почти буквально, даже в мелочах, презренную измену Лафайета?
Марат справедливо доказывал, что измена Дюмурье есть частное подтверждение измены жирондистов. Надо покарать Дюмурье, но этого недостаточно. Надо покарать и партию, которая взрастила измену, приведшую Францию на край новых военных потрясений.
Покарать Дюмурье не удалось. Мятежный генерал, сбросив маску, решил идти напролом. Он арестовал военного министра Бернонввлля, прибывшего в ставку, и передал австрийцам. Затем он дал приказ своим войскам повернуть фронт и двинуться на Париж. Но Дюмурье просчитался. Он недооценил степень сознательности солдат революции: они отказались выполнить приказ генерала-изменника. Один из командиров батальонов, Даву, будущий знаменитый маршал наполеоновской армии, получив приказ генерала, поднял свой пистолет, чтобы убить изменника. Дюмурье должен был бросить армию и бежать с кучкой ближайших помощников в стан противника.
Измена Дюмурье и предшествовавшие ей поражения ухудшили военное положение республики. В течение весны 1793 года французские войска, отступая под ударами превосходящих сил противника, вынуждены были оставить Голландию, Бельгию, германские земли на левом берегу Рейна. Это было общее отступление.
В марте 1793 года вновь вспыхнул контрреволюционный роялистский мятеж в Вандее. Он быстро разрастался, перекидывался из одного департамента в другой, вовлекал все новые слои крестьян, с оружием в руках поднявшихся против революционной власти. Бедственное экономическое положение республики, недостаток продовольствия, падение Денежного курса, мобилизация в армию питали недовольство части крестьян, пошедших за боевой зажиточный верхушкой деревни, сомкнувшейся с контрреволюционным духовенством и российской эмиграцией.
Внутренняя контрреволюция рассчитывала на успехи оружия внешней контрреволюции — интервентов. Возникала реальная опасность, что обе враждебные революции силы объединятся.
Но жирондистское правительство топталось на месте, бездействовало, и вместо борьбы против грозных сил контрреволюции выискивало средства, чтобы поразить своих политических противников — монтаньяров.
Бриссо во «Французском патриоте», зная, что он пишет заведомую ложь, уверял, что мятеж в Вандее разожжен агентами якобинцев, действующих по приказу Питта.
Так жирондисты, ответственные как правящая партия за оборону республики, вместо мобилизации сил нации на борьбу с врагом сбивали с толку народ, натравливая его против истинных патриотов.
9 марта жирондистское большинство Конвента приняло декрет, обязывающий депутатов Конвента, издающих газеты, либо сложить с себя депутатское звание, либо прекратить издание газеты. Декрет этот целил в Марата: он и был тем депутатом Конвента, который издавал «Газету Французской республики».
Но Марат сумел уклониться от наносимого ему удара. Декрет есть декрет; после того как он приобрел законную силу, спорить против него было бесполезно. В понедельник 11 марта «Газета Французской республики» вышла в последний раз. Но уже через три дня, в четверг 14 марта, на улицах Парижа продавалось новое издание — «Публицист Французской, республики», издаваемое по-прежнему Маратом, Другом народа, депутатом Конвента.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
