Статья содержала также характеристики вступившего на пост президента Чехословацкой республики Э. Бенеша. В ней прежде всего можно заметить усилившиеся тенденции к захваливанию со стороны сталинской системы. В советской прессе середины 30-х гг. фигура Бенеша уже выделялась особо в ряду европейских внешнеполитических деятелей, отмечалась его активная роль на международной арене и в Лиге Наций как стража независимости[410]. «Если Масарик жег вдохновенным глаголом сердца простых и именитых людей, то Бенеш осуществлял работу по обработке различных дипломатических канцелярий, которым он давал необходимые, иногда самые элементарные сведения о чехословацкой программе и ее европейском значении»[411], – писал тот же Н. Корнев. Чешский политик именовался международной фигурой первейшего ранга, неоднократно проявившей умение оттеснять «на задний план представителей т. н. великих держав своим умением понять самую суть любого международного вопроса и ухватиться за решающее звено любой международной проблемы»[412]. Автор считал, что в связи с его переходом на новый пост – президента ЧСР – Женева теряет одного из самых блестящих представителей. В заметке подчеркивалось также умение Бенеша сочетать защиту интересов международного мира с интересами своей страны, осознание им значения международной организации коллективной безопасности.
В связи с возраставшей угрозой независимости Чехословакии советская печать обращала внимание на всю трудность положения страны в Центральной Европе «на рубеже реакционнейших и шовинистически-воинствующих сил». К заслугам бывшего министра иностранных дел Бенеша она относила то, что он «сумел активной борьбой за мир, в частности, плодотворным сотрудничеством с СССР, страной, борющейся за мир, превратить центральноевропейское положение Чехословакии в динамичный фактор мира (выделено мною. – Е.Ф.)»[413].
Интерес представляет, на наш взгляд, также характеристика внутриполитической обстановки в ЧСР в ходе президентских выборов в декабре 1935 г. В уходе прежнего президента в отставку был усмотрен «сигнал к атаке на Чехословакию, как на страну, сохранившую остатки демократии… Фашистским силам в Чехословакии (и за рубежом) угодно было сделать избрание Бенеша президентом республики пробой сил между лагерем демократии и лагерем реакции»[414]. Как видно, автор был склонен драматизировать обстановку, сложившуюся в ходе президентских выборов в ЧСР, хотя в целом он считал, что избрание Бенеша было, собственно говоря, обеспечено: «Старания отечественной и иностранной реакции сводились к уменьшению голосов, которые должны были быть поданы за Бенеша, к умалению авторитета второго президента Чехословацкой республики. В итоге Бенеш был избран квалифицированным большинством, на его стороне оказались все прогрессивные и жизнеспособные силы, которые создали чехо-словацкую независимость и готовые ее отстаивать, и коммунисты, верные своему всегдашнему идеалу сплочения сил, борющихся против фашизма, воинствующей реакции и военной опасности»[415].
Советская газета осознавала сложность международного положения ЧСР, активизацию генлейновского движения и уязвимость в тот период Версальской системы мирных договоров.
В заметке говорилось: «Мы не знаем сути тех переговоров, которые велись внутри правящей коалиции и вне ее по вопросу об обеспечении квалифицированного большинства новому правительству. Но все сторонники мира уверены, что активный и жизнерадостный Бенеш никогда не променял бы поста министра иностранных дел на высокий пост президента республики, если бы он не знал, что и на этом, при сложности политических условий в ЧСР имеющем не только представительный характер, посту, он сможет продолжать свою службу делу мира»[416]. В этот, и в последующий период, советская пресса акцентировала сугубо прогрессивную (и скорее, как знак равенства, просоветскую) ориентацию Бенеша. А в самой ЧСР середины 30-х гг. все усиливалась критика в оценке деятельности Бенеша и группировки Пражского Града (резиденции президента) со стороны отдельных политических партий, в том числе и правящей коалиции ЧСР[417]. С формированием просоветского выбора Бенеша в годы Второй мировой войны и особенно в предфевральский период (1948 г.) в ЧСР стало преобладать исключительно позитивное восприятие роли Бенеша. По свидетельству одного из деятелей чехо-словацкого профсоюзного движения, во второй половине 40-х гг. «все мы, тогдашние пропагандисты компартии при каждой возможности должны были указывать на его (Бенеша. – Е.Ф.) мудрые решения в смысле нашей внешнеполитической ориентации»[418].
В целом же, как видим, советская печать середины 30-х гг. давала весьма оригинальную, углубленную, далекую от упрощения, и во многом объективную оценку ЧСР, ее внутриполитических реалий, а также довольно емкую характеристику главных политических фигур страны того времени. В то же время нельзя не заметить усиление элементов идеализации в портретах Масарика и особенно Бенеша, создаваемых в отрыве от магистральных социальных ориентиров во внутренней политике ЧСР кризисного периода, а порой даже без достаточного учета эволюции взглядов того и другого в сторону социального консерватизма (особенно в период президентства).
И таким образом, заслуги Т.Г. Масарика были в какой-то мере оценены еще при жизни президента[419].
К 80-летнему юбилею Т. Г. Масарика в 1930 г. был приурочен ряд публикаций с интересной оценкой его тернистого жизненного пути из-под пера представителей русской диаспоры в ЧСР. Ими подчеркивалось, что духовный и политический облик Масарика глубоко поучителен для русских людей. По мнению П.Б. Струве, никто лучше и полнее Масарика не учел стихии мировой войны и так удачно не использовал ее для своих демократических идей и идеалов. Струве подчеркивал, что Масарик не был выразителем чешского национализма, а его революционная позиция в австрийском вопросе диктовалась ему учетом неизбежных следствий мировой войны и расчетом на победу противогерманской коалиции. Его расчет оказался правильным, и в этом заключается, по мнению Струве, разгадка того национального и международного значения, которое приобрела фигура Масарика[420].
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
