сей великий святитель, муж не повинный руками и чистый сердцем, соблюдший от утробы матерней непорочно чистоту своего тела? Желая не столько себя очистить от ложного обвинения, сколько – отнять у Церкви соблазн и заградить лживые уста еретиков, патриарх решил, жертвуя своим стыдом, открыть доколе никому неведомый недуг, которым он страдал и который с очевидностью обнаруживал неспособность первосвятителя к плотскому греховному смешению. Послав в палату цареву, патриарх просил справедливого суда, который расследовал бы дело между ним и помянутой женой. Представ же перед судом, состоящим из честных лиц, патриарх, не хотя спорить с бесстыдной женщиной и желая непререкаемым образом засвидетельствовать о своей неповинности и убежденный к тому же наступившей необходимостью отложить природный стыд, соблюдение коего особенно было обязательно для человека его сана, – святейший Мефодий обнажил «тайное место» своего тела, объятое болезнью, так что «плоть родная» была как бы умерщвленной; и все узнали, насколько ложна была клевета женщины, так как видели, что невозможно столь больному человеку совершить плотской грех. И возрадовались православные, что уничтожился соблазн в Церкви и отнялось поношение от сынов благочестия.. Еретики же покрылись стыдом и заградились нечестивые уста их; болезнь их обратилась на их головы и издевательство их принесло посрамление и уничтожение им же самим.
Когда же судьи спросили святейшего Мефодия, каким образом прилучилась ему болезнь, он, обнаруживая недуг свой, открыл и причину его, о которой доселе тоже никому не говорил: «Когда, – сказал он, – я был послан святейшим патриархом Никифором к папе в Рим и там задержался, в это время по действию пакостника плоти, ангела сатанина, напало на меня сильное плотское вожделение, соединенное с возбуждением плотских удов; многие дни и ночи боролся я с похотной страстью, изнуряя постом и бдением и умерщвляя себя всякого рода трудами, и так как страсть все-таки не оставляла меня и мне казалось, что я уже близок к падению, со слезами повергся перед святым верховным Апостолом Петром, вручая себя его помощи и прося у него ослабления: я молил его, чтобы он дарованной ему от Бога благодатной силой избавил меня от плотской брани и тем не попустил оскверниться моему телу, освященному для чистоты. Когда я в печали забылся немного сном, мне явился святой Апостол Петр и коснулся своею десницею тайных частей моего тела; от этого прикосновения я ощутил сильную боль, – точно кто огнем ожег заболевшее место; я сильно застонал. Апостол же Петр сказал мне: «Отселе ты не будешь более испытывать плотской греховной брани». «Я тотчас пробудился от сна и нашел себя с тем повреждением, какое вы уже видели».
Этот рассказ святого Мефодия умилил его судей: они признали его неповинным; женщину же ту они приказали подвергнуть наказанию, чтобы она сказала, кто научил ее оклеветать неповинного и чистого архиерея Божия. И тотчас явились палачи, чтобы взять ее для мучений; она же, увидев обнаженный меч, приготовленный огонь, острые терновые жезлы, сильно испугалась и, не доводя дело до казни, открыла истину: она назвала по имени всех, нанимавших и учивших ее, сообщила и о большом количестве золота, полученном от наустителей, указала и место, где оно положено в ее доме. Судьи послали в дом женщины заслуживающих доверия служителей; они отправились и, действительно, нашли на месте, указанном женщиной, золото, которое и принесли судьям. Последние произнесли смертный приговор как над женщиной, так и над подучившими ее оклеветать святого Мефодия. Святейший же патриарх, будучи по своему незлобию верным и истинным последователем Господа, не только не допустил до осуществления смертного приговора, но освободил своих врагов и от предстоящих им ран; он наложил на них одно только наказание, чтобы они во все ведшие праздники чинно с возжженными свечами приходили от Влахернской394 церкви Пречистой Богородицы к соборной церкви святой Софии и здесь при вратах храма выслушивали анафему, что и исполнялось. Тогда умолкли хульные еретические уста и ересь иконоборная была совершенно уничтожена в Царьграде благодатью Божиею, молитвой и неусыпным радением угодника Божия, святейшего патриаха Мефодия, который из причиненной ему незаслуженной напасти вышел с еще большей славой.
Врагам его не было дано того, чего просит у Бога Давид согрешающим: «исполни лица их бесчестием, чтобы они взыскали имя Твое, Господи» (Пс.82:17). Ослепленные злобой с окаменелым сердцем они к первым своим злым делам присоединили новые, не менее горшие. Вышеупомянутый лжепатриах Иоанн, он же и Анний, виновник всех зол, был послан на поклон в один монастырь; во время своего пребывания там, видя святые иконы Христа Спасителя и Пречистой Богородицы и святых ангелов снова обновленные благочестивыми ревнителями после иконоборческого разорения, Анний приказал своему диакону тем святым иконам выколоть глаза. Диакон поступил согласно приказанию. Об этом было возвещено благоверной царице Феодоре. Ревнуя по Христе Боге, она повелела, было, выколоть глаза самому лжепатриарху, но потом, склоненная просьбами некоторых сенаторов, заменила первое наказание бичеванием: царица приказала нанести двести ударов твердыми бичами лжепатриарху, достойному бесчисленных мук и многих смертей; ибо он во время своей власти многих православных замучил до смерти и, находясь даже в заточении, не переставал наносить бесчестие святым иконам.
Святейший же патриарх Мефодий после всех церковных смут и после многих злоключений, перенесенных им за икону Христову, остальное время своей жизни провел у кормила церковного в мире и тишине, украшая патриарший престол в Царьграде своим ангеловидным лицом и ангелоподобным житием, стадо словесных Христовых овец руководя к истине и насыщая на пажити богодухновенных учений. Под его влиянием возрастало почитание святых икон, в которых, собственно, чтились изображенные на них лица; вместе с тем он заботился и о том, чтобы в Царьграде и честным мощам угодников Божиих снова по-прежнему воздавалась достойная их честь; во дни владычества иконоборцев честные мощи были поругаемы как и иконы, – на них плевали, их попирали ногами, влачили с поруганием по улицам, бросали в болота и навоз, иногда же уничтожали, предавая их сожжению или потоплению; только те мощи и сохранились нетронутыми, которых рука благочестивых поспешила укрыть в земле от руки нечестивых. Все это привело к тому, что в Царьграде исчез и самый слух о мощах святых угодников Божиих; поэтому-то святитель Христов Мефодий и приложил все старания к тому, чтобы снова обогатить Царьград честными мощами и научить православных достодолжному их почитанию. Прежде всего он торжественно перенес с места первоначального погребения в столицу мощи преподобного Феодора Студита, пребывшие нетленными и по истечении восемнадцати лет со дня преставления его к Богу. Затем он перенес
