общем-то, с успехом реализовали. Трон пошатнулся, пьедестал дал трещины, и его, Дамблдора, впервые в жизни заставили оправдываться. Что ж, долг платежом красен, не так ли?
Когда заседание завершилось, и члены Визенгамота начали расходиться, Дамблдор оказался рядом с леди Лонгботтом. Не случайно, но в то же время ненавязчиво, то есть, не привлекая к этой «незапланированной» встрече излишнего внимания.
— Августа, — сказал он ей тихо, — надо поговорить. Зайдите, пожалуйста, в отдел Регулирования. Я буду вас ждать в кабинете Артура Уизли.
И все, собственно. Остальное, — интонация, тембр голоса, сверкание света в стеклышках очков-половинок, и даже доброжелательный взгляд над дужкой очков, — все это служило тому, чтобы его слова воспринимались всерьез. Так и случилось. Леди Лонгботтом чуть кивнула в ответ, и еще через четверть часа они уже пили чай в крошечном кабинете Артура. Чай был так себе, — чиновничий, — но разговаривать на серьезные темы всухую было не принято. Переходить сразу к делу — тоже. Поэтому они потратили еще немного времени на разговор ни о чем, — о погоде, о здоровье, о Невилле, — и только тогда Дамблдор перешел к делу.
— Вы же знаете, Августа, как я отношусь к вашей семье. Не было дня, чтобы я не искал средства помочь вашему сыну и его супруге.
Взгляд леди Августы потяжелел. Сейчас она смотрела на Дамблдора глаза в глаза, и взгляд ее стал ощутимо давящим.
— Недавно я узнал, что такой способ есть, — осторожно сказал он. — Это темный ритуал огромной силы, и, возможно даже, что он требует человеческих жертвоприношений.
В глазах старой женщины отразилась решимость. Этого, собственно, он и ожидал. Она должна желать этого так сильно, что забудет о морали и законах, обо всем.
— К сожалению, сам я с этим ритуалом не знаком, — продолжил он. — А, если бы даже знал все подробности, не смог бы провести. Не захотел бы мараться, вы уж извините, Августа. Не стал бы даже пробовать, поскольку это идет вразрез со всем, во что я верю. По идее я даже рассказывать вам об этом не имею права, но Фрэнк был мне, как сын…
— Продолжайте!
— Я знаю, к кому вы можете обратиться. По моим сведениям, за последние три года Анна Энгельёэн провела, как минимум, четыре темномагических ритуала огромной силы. Про один из них вы, верно, и сами догадались.
— Вы имеете в виду мальчиков?
— Да, — кивнул Дамблдор. — Именно их. Вы ведь понимаете, Августа, что так не бывает, чтобы три связанные между собой родством и дружбой женщины родили в один и тот же день, каждая по мальчику.
— На случайность непохоже, — согласилась с ним Августа Лонгботтом.
— Теперь это между вами и Леди Энгельёэн, — закончил Дамблдор и, раскланявшись, отправился в Аврорат, чтобы вытащить из узилища «потерявшего берега» Северуса Снейпа.
Там и в следственном отделе ДМП[3] бодаться пришлось долго и упорно, и по ходу дела, Дамблдор понял еще одну важную вещь: директор Боунс считает его виновником гибели своего брата. Увы, но его вина в этом деле была очевидна. Убивали пожиратели, это так. Но те, конкретные убийцы, которые напали на дом Эдгара Боунса, никогда бы не смогли этого сделать, если бы прежде аврор Боунс их не арестовал. Случилось это буквально через несколько дней после того, как Барти Крауч, бывший тогда главой ДМП, разрешил применять против пожирателей непростительные проклятия. Если бы Эдгар не был членом ордена Феникса, он бы тех пожирателей арестовывать не стал. Убил бы, и дело с концом. Но он был воспитан Дамблдором и точно так же, как Поттер и Блэк, так и не стал применять непростительные. В результате пожиратели были освобождены засевшими в министерстве предателями и, оказавшись на воле, отомстили Боунсу. К сожалению, напарник Эдгара молчать не стал, и вся история стала предметом обсуждения в Аврорате, ДМП и прессе. За прошедшие с окончания войны годы страсти несколько поутихли, но это не значит, что Амелия забыла и простила. Недаром в последнее время она так сблизилась все с той же Энгельёэн.
В общем, Амелия устроила ему «допрос с пристрастием» и по ходу дела рассказала в подробностях про все те гадости, которые творил в Хогвартсе его верный шпион. Проблема состояла в том, что, по сути, она была права. Метка темного лорда на руке — это факт. Пристрастное отношение к Поттеру и девочкам Энгельёэн — тоже факт, как и постоянное третирование гриффиндорцев и некоторых «слабых духом» учеников с других факультетов. Однако в свете того, что Волан-де-Морт может вернуться, наличие такого удобного шпиона вообще неоценимо. И это тоже факт. Как следствие, пришлось унижаться и просить, и, разумеется, обещать, что он поговорит с Северусом, и тот исправится.
— Ладно, — в конце концов, согласилась Амелия. — Посмотрим. Но учтите, Альбус, если ваш карманный пожиратель не возьмет себя в руки, я натравлю на него Попечительский Совет, так и знайте!
Дамблдор знал. Теперь Боунс уже не отстанет, но и ему придется менять свой модус операнди. Длинный язык и фатальная несдержанность Северуса в нынешней обстановке неприемлемы. А значит, придется с ним серьезно поработать. Впрочем, пилюлю можно подсластить. Хотел преподавать Защиту от темных искусств, бери и владей. Но кого, тогда, поставить на зельеварение?
«А что, если предложить это место Лили?»
Идея была интересная и, в известном смысле, весьма продуктивная. Поттер, несмотря на все его усилия, на Гриффиндоре не прижился. В конфликты не вступал, но общался, в основном, не с гриффиндорцами, а с той же Сьюзен Боунс с Хаффлпаффа или девчонками Энгельёэн. А теперь после истории с троллем дружить с кем-нибудь вроде Рона Уизли, тем более, не будет. И значит, Дамблдор потеряет возможность на него влиять, что не просто плохо, а очень плохо. Лили же могла бы взять его под свою опеку…
«Жаль, но ничего из этого не выйдет, — решил он, покрутив идею так и сяк, — Сметвик ее не отпустит. Она нужна ему вечерами дома, где находятся он и их дочь, а не где-то там с неродным сыном».
По всему выходило, что это еще две головные боли в добавок к предыдущим: зельеварение и влияние на Поттера.
За всеми этими делами, Дамблдор нашел время на посещение Литл-Уингинг только в воскресенье третьего числа. Аппарировал на окраину городка, наложил на себя маглоотталкивающие чары и прошелся пешком до дома Дурслей. Увы, они ничего о сестре Гарри не знали, не помнили даже, сколько прошло времени с тех пор, как девочка покинула их дом. Они саму Гарриет-то вспоминали с трудом, да и то смутно. Так
