— Ой, да это ж мистер Баярд! — Она взволнованно сдула с носа перо.
Я оперся на стол, стараясь не обращать внимания на гул в черепной коробке.
— Ганвор, оставил ли доктор какое-нибудь лекарство для меня?
— Верно, сэр, оставил. Маленький пузырек с каплями для супа и белые порошки для других блюд. Поскольку вы до сих пор не принимали твердую пищу...
— Больше никаких лекарств, Ганвор.
Все вокруг уплывало во тьму. Я пошире расставил ноги, стараясь усилием воли прогнать головокружение.
— Мистер Баярд, вы еще недостаточно окрепли... ох, не надо было вам вставать!
— В кровать... не пойду. Надо... пройтись,— выдавил я.— Выпустите меня...
Я почувствовал, как Ганвор взяла меня под руку, слышал ее суетливые ахи и охи. Смутно осознавая, как спотыкаюсь о ступеньки, я уловил прохладу наружного воздуха. Снова попытался, сделав пару глубоких вдохов, сморгнуть туман.
— Лучше,— выдохнул я.— Просто поводите...
Ганвор не переставала журчать о необходимости соблюдения постельного режима. Я не обращал на нее внимания и продолжал идти. По красивому саду с кирпичной стенкой, извивающейся между овощных грядок, вдоль розовой клумбы сбоку, под плодовыми деревьями в дальнем конце, мимо манящей скамейки под необъятным дубом и обратно к кухонной двери.
— Давайте еще разок.
Теперь я старался не опираться на хозяйку. Я стал сильнее. Еле заметно зашевелился забытый аппетит. Солнце садилось быстро, отбрасывая на траву длинные и прохладные вечерние тени. После третьего круга я остановился передохнуть возле двери на кухню, а Ганвор извлекла из мореного деревянного ледника кувшин и налила мне стакан охлажденного сидра.
— Теперь-то уж посидите, мистер Баярд. Ужина подождите,— предложила Ганвор все еще обеспокоенным голосом.
— Со мной все в порядке,— Я погладил ее пальцы, бережно сжимавшие мое предплечье.
Она тревожно проводила меня взглядом. Я глубоко дышал, пытаясь разобраться в собственных мыслях. Итак, кто-то привез меня сюда, накачал наркотиками и устроил так, чтобы меня продолжали поддерживать в этом состоянии. Как долго — неизвестно, но можно легко выяснить, проверив запас оставленных Ганвор лекарств. И еще у меня сложилось такое впечатление, будто кто-то изрядно поковырялся в моей памяти. Вопрос, кто и зачем, несомненно, требовал ответа.
Я усилием воли попытался разогнать туман и сквозь него пробиться к истинным воспоминаниям. Судя по нежным листикам и розовым бутонам, здесь стоял июнь. Где я был в мае или прошлой зимой?..
Обледеневшие улицы, высокие здания, мрачные в зимней ночи, но внутри них — тепло, веселье и свет, смеющиеся дружелюбные лица и улыбка красавицы с огненными волосами. Ее имя... имя...
Я не смог вспомнить. Почти-воспоминание ускользнуло прочь струйкой дыма под внезапным порывом ветра. Кто-то неплохо поработал — несомненно, с использованием глубокого гипноза,— сумев так надежно закопать мою настоящую память под слоем фальшивых картинок. Однако не все у них получилось так, как было задумано. Я всего за несколько часов сумел вычислить и отсеять туманные зарисовки сомнительного прошлого. Теперь возможно...
Я развернулся и поспешил обратно к дому. Ганвор в нерешительности маялась над тарелкой со свежей выпечкой.
При моем появлении она быстро сунула что-то под передник.
— Ой! Напугали вы меня, сэр...
Я бесцеремонно вынул из ее непослушных пальцев солонку, до половины заполненную странным белым порошком, и бросил в мусорное ведро.
— Ганвор, я же сказал: больше никаких лекарств — Я ободряюще погладил ее по плечу.— Знаю-знаю, доктор оставил вам предписания, но они мне больше не нужны. Лучше скажите мне, нет ли здесь поблизости...— Я подыскивал слово. Не хотелось пугать ее вопросом о докторе по мозгам, а слова «психиатр» здесь могут и не знать.— ...гипнотизер? — Никаких признаков понимания.— Ну, он разговаривает с теми, у кого горе или, например, кошмары, утешает их...
— А-а, вы имеете в виду месмериста! Но в деревне ни одного нет, увы... Только матушка Гудвилл,— с сомнением добавила добрая женщина.
— Матушка Гудвилл? — переспросил я.
— Поймите, сэр, я ничего против нее не имею... Но кое-кто поговаривает о колдовстве. А я только на днях читала в «Пари матч», что можно заработать серьезный невроз, если позволять неквалифицированным врачам вмешиваться в свою психику.
— Вы совершенно правы,— согласился я,— Но это всего лишь мелкая закавыка с памятью...
— И у вас тоже так бывает, сэр? — просияла она.— Я и сама такая забывчивая. Порой думаю, что должна была что-то сделать, а вот что?.. Да только настоящий месмерист стоит очень дорого, а что до всех этих знахарей...
— Так что же матушка Гудвилл? Она живет неподалеку?
— На другом конце деревни, сэр. Но вам я бы ее не советовала. Не такому образованному джентльмену, как вы. Домик у нее больно простой, да и сама старуха нашей деревне славы не прибавляет. Неряха она, сэр... никакого чувства стиля. А что до одежды...
— Я не слишком придирчив, Ганвор. Вы отведете меня к ней?
— Да ее и сюда вызвать можно, сэр, если уж вы так настаиваете. Но вот в Илинге имеется дипломированный мастер-месмерист, всего час дилижансом...
— Думаю, сойдет и матушка Гудвилл. Как быстро вы сможете ее сюда доставить?
— Я пошлю Ингалиль. Но если вам не к спеху, сэр, позвольте мне позвать ее после ужина. Я только что гуся в печку сунула, и пироги как раз подрумяниваются...
— После ужина будет в самый раз. Сделаю-ка я еще несколько кругов по саду да нагуляю аппетит, достойный вашей стряпни.
После второго куска черничного пирога, обмазанного сливками, такими густыми, что перевернись горшок, они бы оттуда нипочем не вытекли, после еще одной кружки свежемолотого кофе и изрядного глотка коньяку, аромат которого приобретается лишь за сто лет, проведенных в темном погребе, я запалил нью-орлеанскую сигару и наблюдал, как Хильда и Ганвор зажигают масляные лампы в гостиной. Послышался робкий стук в дверь, и Ингалиль, кухонная девчонка, просунула внутрь свою мордашку.
— Старая ведьма здесь,— пискнула она.— Ганвор, она трубку курит. У нее там, наверное, измельченные внутренности саламандры.
— Она ж услышит тебя, негодница,— прицыкнула на нее Хильда.— Скажи ей, пусть подождет, пока господа не позовут...
Ингалиль взвизгнула и отскочила, а мимо нее протиснулась согбенная древняя старуха в шляпе с опущенными полями. Изъеденная временем рука сжимала кривую палку. Живые черные глаза, быстро скользнув по всему помещению, сосредоточились на мне. Я уставился в ответ, отметив боковым зрением шишковатый нос, беззубые десны, торчащий подбородок и свисающую вдоль запавшей щеки белую прядь. Трубки я не увидел, но у меня на глазах старуха выпустила из ноздрей последнюю порцию дыма.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
