До сих пор ничего не получил от Ганновер<ского> Музея[227], а также посылки. Вчера появился у нас в институте плакат, череп, на лбу которого была написана сумма — у целого коллектив<а> 5 коп., есть нечего, значит. Работа Юдина, В<еры> М<ихайловны> и др.
Присылайте больше о нас чего-либо. Если Жизнь Искусства не напечатает мое письмо о<б> архитектуре, я пошлю Вам для Kunstblatt'a[228].
Всего доброго Ваш Каз<имир>.
8 Д<екабря> 24.
<Вертикальные приписки на левом и правом поле:>
Если Ганновер<ский> Музей в самом деле думает у меня купить что-либо, то какую сумму денег он может дать. Halle выбрала 3 вещи, но когда я сказал, что 250–300 р., то это оказалось недоступно для Ваших покупателей.
Собираюсь написать ноту Барбантини.
17.01.1925 г
Из Ленинграда в Минусио близ Локарно,
17 января 1925 (датируется по ленинградскому штампу на конверте).
Дорогой Лазарь Маркович, Ваше письмо указывает, что Вы можете бросать деньги даже на письма такого содержания, уделили все письмо, собственно говоря, в честь моей тяжелой жизни, усугубленной болезнью жены. Вы пишите о помощи — разве Вы Энгельс, а я Маркс? Я знаю, что мне нужно отдохнуть, жену вылечить, кроме того у меня живет мать-старуха, тоже больная, кроме этого обстоятельства я еле-еле удержался в Институте, который мне удалось за все это время построить и кое-чего достигнуть в смысле науки о художествах. Закрытие его это значит на панель, и в этом состоянии находится дело и сейчас, что будет завтра, неизвестно, «это все непонятно массам», а когда говоришь — дайте мне массу, и она поймет меня, то это их не убеждает. Ликвидация наступает полная. Наши ребята пишут флаги по 60 коп., чтобы хотя кусок хлеба заработать. У меня хватает жалования на несколько дней, ни лекарство купить нельзя, ни поесть.
Раяка[229] или Юдина помните? Ходим заодно в калошах, ибо ботинки все в дырках, но работу делаем во всю силу, все имеем надежду, «авось» получим кое-что в благодарность, а оказывается, чуть в шею не получили.
Из Вашего письма видно, а <также> из всех тех журналов, которые я получал от Вас и от Blok'a[230], что все же нашему брату можно жить, даже, видите, из Kunstblatt'a есть для меня гонорар. Ввиду того, что уже почти никого из художников нового и старого нет у нас, я да Татлин кое-как доживаем веку, то мне бы с Вашей стороны была бы единственная помощь в переселении меня; я все имел надежду, что соберу деньги, но заработать супрематизмом нельзя, у Вас, очевидно, можно. Я и полагал, что при Вашем содействии, возможно, кое-что издать, участвовать в журнал<ах>, получить гонорары, и помаленьку собрать деньги на дорогу. Была Halle, ее направила ко мне, кажется, Каменева[231]. Она что-то говорила насчет взятия моих работ, но, конечно, не сумела взять, ведь Вы сумели меня живьем взять и вывезти в Витебск (а она не сумела взять мертвые картины); как-то у меня ничего не получается, но теперь переслать работы это немыслимо, это нужно ехать в Москву и потратить три-четыре месяца. Одну статью если послать нужно пройти огни и воды. Есть на Венецианской выставке шесть-семь работ, напишу в комитет, чтобы направили их Вам, но там квадрат, черный круг и крестообразная <композиция>, остальное рисунки архитектур<ного> характера, но не знаю, стоит ли, ведь нужно цветное и раздробленное. Задумал написать целый ряд писем к Вам из «Идеологии архитектуры»[232] (Супрематич<еского> Искусства), которые можно опубликовать. Интересно, что Вы написали о<б> архитектуре и послали в Париж. Я получил Blok № 8–9, конечно, № хорош по идее, но странно небрежное отношение к авторам; во-первых, под моей работой написано Конструкция динамическая, когда нужно было бы написать Супрематич<еская> и т. д. Zwrotnica, очевидно, не существует. Ваша трибуна тоже есть, есть и перевод мой из «Новых систем». Был у меня проф. Berner[233] из Hessen'a, обещал найти издателя на «Теорию о прибавочном элементе в живописи» в Берлине. Можно было бы издать небольшую брошюру в 1 печ<атный> лист, «Утилитаризм и художество»[234] это из Идеологии архитектуры. Halle здорово отобрала мои работы. Голову крестьянина[235], которого она назвала «Новым Спасом», на этом назв<ании> можно построить целую книгу; потом крестьянку-жницу[236] и полотеров[237]; можно сказать, из этого периода лучшие работы. Если они попадут на Запад, то лучший Малевич будет вывезен, как лучший Сезанн из Запада.
Итак, до мая м<есяца> я должен собрать денег хотя бы на летний отдых. На С<офью> Мих<айловну> нельзя рассчитывать, не доживет, третий м<есяц> уже пошел, <как> лежит. Нужно сильно кормить и проч. Посылка еще не получена в Кубу <Комиссия по улучшению быта ученых>. Halle говорила мне, что она в Москве читала доклад и хотела сказать обо мне и влиянии Супрематизма на Западе, но старый идиот Эттингер[238] не посоветовал ей это делать. Я передал ей новый рисунок арх<итектурного> Супр<ематизма> для помещения. Вы пишите о гонораре, если бы наладить мои письма в печать в журналах, то гонорар нужно собирать и класть там же в кассу на мое имя. Я получил от «Kestner Gesellschaft»[239] Hanower <так!> предложение об устройстве выставки, но они хотят ее забрать, а я думаю, что ее нужно солидно обставить, и чтобы я с ней поехал, написал им условия и жду ответа. Если это не фикция. Вышлите Kunstblatt, в котором Вы поместили <выдержки> из Книг<и> о беспредм<етности>.
Жму крепко Вашу руку
Ваш K.M.<имир>.
<Вертикальная приписка слева на полях:>
Если Kestner[240] действительно серьезно бы захотел мою сделать выставку, то я бы ее приготовил в Миров<ом> Масштабе.
<Вертикальная приписка справа на полях:>
Если Kunstblatt заплатил мне гонорар 25 рубл., хорошо бы было, если бы и в других журналах столько бы заработать, рубл. 200 к маю. Я бы уехал отдохнуть на лето. Blok, кот<орый> выходит в Варшаве, в целом ряде №№ напечатал перевод «Нов<ых> Сист<ем> в искус<стве>»; не знаю, будет платить за это или не полагается.
4.02.1925 г
Из Ленинграда в Минусио близ Локарно,
4 февраля 1925 года.
Дорогой Лазарь Маркович.
Получил «Европу»[241], и действительно он мне принес удовольствие, как Вы пишите, не то от своего имени, не то от Эйнштейна[242], не то от Густава <Кипенхейера> издателя. Но еще больше он удовлетворил меня, если бы я смог принять в нем участие своими последними работами, Теорией, философией и рисунками-проектами и проч.
Я Вам послал одно письмо о<б> Идеологии архитектуры. Потом еще одно, но на эти письма не получил ответа от Вас[243]. Я хотел, чтобы целый ряд писем моих где-либо напечатать, но сейчас изменил эту мысль потому, что выдержки из «Книги о беспредметности» составили целую статью, и поэтому я решил отдать ее в цензуру для посылки Вам и для перевода на немецкий язык[244]. Если это Вас не затрудняет, если же затрудняет, то свяжите меня с каким-либо издательством, хотя бы Kunstblatt или, может быть, будет новый альманах издаваться, я бы тогда сладнал[245] хорошие материалы и начал бы постоянно корреспондировать всю деятельность астрономических наблюдений движения живописцев на западном полушарии и Северном Восточном. Я и Юдин ведем учет по специальным графикам моей лаборатории. В журнале Европа, да и вообще, все вещи старые и старые, новых нет, все перепечатки, а можно было бы двинуть в мир новую батарею. Если бы Kestner из Hanowera <так!> понял бы это, то он устроил бы мои выставки и лаборатории, я бы заготовил выставку, о которой он не пожалел бы, а Вы для этой выставки перевод сделали <бы> книги.
Итак. Я решил послать оригинал Вам для Напоwersko<гo> Музея, доску[246] которую писал при Вас, кажется, Вы ее хотите, потом «Голову крестьянина» и «Садовника»[247]. Если действительно эту сумму денег можно получить, то хорошо, значит. Hanower Муз<ей> дают 250, хорошо, 300 тоже ладно. Все равно скоро издохну. Болезнь жены и матери и многое другое так утомили, что ужас. Посылка получена на почтамте, но за нее наложили налог в 300 рублей, а у меня для марку для письма <денег> нет. Так что благодарю благодетелей и очень извиняюсь за хлопоты, посылка пошла обратно, и через два месяца получат ее отправители.
1) Нужно связаться с разными журналами по Искусству (главное).
2) Нужно найти издателя на «Теорию о прибавоч<ных> элементах».
3) Нужно устроить выставку на Западе моей лаборатории и других работ.
