От безысходности Эрлан взмахнула ножом, прочертив в воздухе широкую дугу в нескольких сантиметрах от лица мужа. Тот попятился назад с воплем:
– Святый Боже!
Крик в ее горле немного поутих. Эрлан почувствовала, что дышит и из ее рта выходят звуки, соединяясь в слова.
– Прости эту недостойную девчонку, но я не могу позволить тебе прикоснуться ко мне, – произнесла она. Вежливые слова, правильные слова. Она будет покорной и послушной дочерью, но не будет... не может позволить мужчине снова вторгнуться в нее. Лучше умереть. Смерть... единственный достойный выход.
Лавочник Ву уставился на свое приобретение, плотно сжав губы. Немыслимо, чтобы жена нападала на своего мужа и господина. Чтобы посмела отказать ему в плотских утехах.
– Прощать будет нечего, – сухо сказал он, – если ты сейчас же положишь нож на место.
Клинок снова взметнулся вверх. Сэм Ву издал смешок, который перерос в изумленный всхлип, когда Эрлан повернула лезвие и прижала к своему горлу.
– Не подходи!
Ву сделал глубокий и шумный вдох. Масло в лампе булькнуло. Горящее в печи полено с шипением развалилось пополам. Китаец шагнул к жене, и Эрлан полоснула себя ножом, рассекла кожу и плоть, послав ярко-красные брызги крови в воздух.
* * * * *
Эрлан наблюдала, как раздевается ее муж. Он снял пиджак с раздвоенным хвостом и повесил его на вбитый в стену крюк. Далее последовал серый жилет из парчи с жемчужными пуговицами и рубашка с жестким воротником. Даже в тусклом свете керосиновой лампы его грудь выглядела тощей, как у петуха, пригодного только для котелка нищего. Ву поднял голову, на мгновение встретился с женой взглядом, после чего посмотрел на шею Эрлан и нахмурился.
Эрлан дотронулась до толстого бинта, обмотанного вокруг ее горла. Порез пульсировал, хотя и был не глубже толщины соломинки. Но, о, как же он кровоточил, и внутри бедняжку до сих пор била дрожь оттого, что она почти что сделала. У души множество жизней, но эта – единственная у Эрлан в данный момент, и внезапно девушку охватило желание сохранить эту жизнь столь же яростное, как и недавняя решимость покончить с собой.
Тем не менее, она захватила нож в спальню и положила его рядом со своей подушкой.
И сейчас Эрлан стояла у одной стороны кровати, а ее муж – у другой. Он опасливо посмотрел на нее с кислой миной нанятого плакальщика на похоронах. Стать причиной самоубийства другого человека означало навсегда запятнать свою честь. Если бы он силой взял жену, и тем заставил ее покончить с собой, то на него обрушился бы огромный позор. А позора китайцы боялись больше, чем тигров, драконов и злых духов.
– Я не трону тебя, жена, – проворчал Ву. Он облизал губы и отвел глаза в сторону. – Но здесь только одна кровать для сна.
– Эта глупая девчонка не возражает против того, чтобы спать вместе на одной кровати. – Эрлан смиренно опустила глаза. На самом деле она испытывала головокружение и пьянящую радость от облегчения, что продолжит жить, не заплатив за это своей честью. – И она благодарит своего мужа за сдержанность.
– Ты не будешь пытаться?.. – Ву указал на нож.
Она засунула руки поглубже в рукава и скрестила пальцы, чтобы обмануть всеслышащие уши богов.
– Нет, пока ты будешь соблюдать свое обещание не прикасаться ко мне.
У Сэма вырвался такой огромный вздох облегчения, что волосы на подбородке задрожали. И внезапно вся драма до того поразила Эрлан своей комичностью, что бедняжке пришлось прикусить щеку и прикрыть рот рукой, чтобы не рассмеяться.
Aйя, этот мужчина был почти так же глуп, как и она. Эрлан упала в обморок при виде собственной крови, а очнулась, когда Ву обворачивал вокруг ее шеи пропитанную имбирной водой ткань и проклинал богов за то, что те взвалили на него бремя в виде сумасшедшей жены.
И когда Эрлан открыла глаза и села, все еще держа нож, лавочник вскрикнул и попятился назад, как если бы она была вернувшимся к жизни мертвецом. От воспоминаний на нее накатил новый приступ смеха. Эрлан сильнее прикусила щеку и отвернулась от мужа.
Между тем Ву повернулся к ней спиной и натянул ночную рубашку, а косу аккуратно обмотал вокруг головы и надел шапочку для сна. Эрлан сняла свадебное платье, но осталась в утягивающем жилете, который носила под одеждой, чтобы сделать грудь плоской, дабы ее не ославили распутницей.
Она опустилась на кровать, и матрас вздохнул, шелестя травяной набивкой и наполняя комнату запахом жаркого солнца. Сегодня Эрлан много времени провела на золотых лилиях, поэтому ее ступни увлажнились. Очень хотелось сменить повязки, но процесс был слишком интимным, чтобы заниматься этим перед почти незнакомым человеком. Эрлан помассировала ноющие мышцы ног, проглотив стон.
– Хочешь, я помну тебе ноги?
Внезапное предложение поразило ее, и Эрлан сузившимися глазами посмотрела на мужа, не доверяя его побуждениям. Обычно ноги ей массировала старшая сестра, особенно в первое время, когда ступни стягивали бинтами. О, как же больно было, когда четыре маленьких пальца загибали под подошву, а ту приматывали к пятке так туго, что ступня почти складывалась пополам.
Лавочник Ву сделал шаг. Эрлан схватилась за нож.
– Амитабха![33] – воскликнул он. – Я только помассирую твои ноги, обещаю!
Она тихонько раздраженно фыркнула.
– Все знают, что вы, кантонцы, лжете как собаки.
Он сделалтакой презрительный жест, ткнув в нее пальцем, что Эрлан ахнула вслух.
– А ты... – выплюнул он. – Ты мертвый призрак.
Это было самым худшим оскорблением – назвать человека мертвым призраком. Эрлан удивилась, что боги не поразили охальника на месте за такие поносные слова.
– Черепаший пук, – пробормотала она себе под нос, но недостаточно тихо.
Ву посмотрел на нее, насупив брови и втянув щеки. Эрлан в ответ уставилась на него. Муж закатил глаза, ища утешения у Бессмертных.
– Ты слышала пословицу, упрямая бесполезная девчонка: когда кошка переворачивает миску с рисом, то пируют уже собаки? Я купил себе жену, чтобы у меня появились сыновья, которые станут ухаживать за могилой после моей смерти. Или ты не знаешь, откуда берутся сыновья?
– Знаю, достопочтенный муж.
– Какой мне прок от жены, если она не может родить мне сыновей?
– Знаю, достопочтенный муж.
– Тогда подумай об этом.
– Да, достопочтенный муж. Я подумаю.
Он забрался в постель и повернул медный винт лампы, погрузив комнату во тьму. Грубые муслиновые простыни зашелестели, когда Сэм Ву улегся. Эрлан последовала его примеру, но через мгновение подскочила и села.
