– Тут небольшой беспорядочек, ты не обращай внимания…
"Беспорядочек" – это было слабо сказано. Увидев гостиную, я поняла, каким был мир до его создания. И, полагаю, слегка вытаращила глаза. В комнате не было ни одной целой вещи или детали интерьера. Все стёкла и зеркала оказались разбиты. Цветочные горшки, столовые приборы, какие-то запчасти то ли от визора, то ли от компьютера – всё это, тоже искорёженное и разбитое, в полном беспорядке валялось на полу.
Хозяйка торопливо повлекла меня дальше.
– Мы там ремонт начали, – пояснила она.
– А вы при ремонте всегда визоры разбираете и ломаете стулья? – Поинтересовалась я невинным голосом.
Мой вопрос остался без ответа.
Мы прошли несколько комнат. Как я поняла, какая-то катастрофа произошла именно в первой, все остальные имели более-менее приличный вид. Мне некогда было рассматривать интерьеры. Единственное, что я сразу отметила – жуткая теснота вкупе с большим количеством разнокалиберной мебели. Всюду лежали какие-то коврики, половички, окна занавешены шторами разных цветов и размеров… Короче, такого бардака я ещё никогда в жизни не видела. У меня дома такого беспорядка не было даже в служебных помещениях для хранения инвентаря.
Хозяйка ввела меня в столовую. Такого поворота событий я не ожидала. С корабля – на бал!
Добрых два десятка человек, сидящих за длинным столом, повернулись ко мне. Я была готова провалиться сквозь землю. Если бы не этот проклятый чемодан, который я по инерции тащила за собой и который нужно было оставить ещё на крыльце, я бы чувствовала себя более уверенно. Впрочем, на меня никто особенного внимания не обратил, головы тут же уткнулись в тарелки.
– Садись, Полиночка! Сумку оставь около двери, не бойся, её никто не возьмёт.
Если бы это было сказано кем-то другим, я бы оскорбилась, однако из уст хозяйки это звучало очень естественно. Создавалось впечатление, что тут каждый день пропадают чужие сумки.
Боже, куда я попала!
ГЛАВА 27
Я бегло оглядела стол и не увидела свободного места. Хозяйка уже собиралась куда-то умчаться, мне пришлось совсем по-детсадовски придержать её за подол платья.
– А куда – садиться?
Она в некотором замешательстве оглядела собравшихся, потом бесцеремонно принялась раздвигать стулья.
– Вот – сюда!
Я очутилась между двумя дедушками. Точнее, один из них был дедушка, а второй – грузный дядька в летах, на голове у него была обширная лысина. Сначала я долго рассматривала эту лысину, гладенькую и розовую, словно попка младенца, и только после этого обратила внимание на то, что именно здесь едят.
Никогда бы не подумала, что за столом с вареной картошкой и обычной селёдкой можно устроить такое пиршество! Ещё тут стояли бутылки с чем-то, очень напоминающим квас, банки с простоквашей, кое-какие салаты, всяческие приправы.
Я никогда не считала себя сибариткой: могу съесть всё, что угодно и носить любую одежду, могу жить даже в пещере и пользоваться уличными удобствами. Однажды, когда мне было не больше пяти, мы с папой проводили каникулы на каком-то полузаброшенном тихоокеанском острове, папу срочно вызвали на орбиту. Он забыл оставить мне код карточки, и мне три дня подряд пришлось питаться одними рыбными котлетами (больше в том возрасте я ничего делать не умела), жить в ветхой хижине из сплетённых между собой прутьев и спать в спальном мешке под хлипким брезентовым навесом. Я не могла даже вызвать грав, чтобы слетать куда-нибудь нормально поужинать; в первый же день мобильник соскользнул с руки во время купания.
И даже после этой робинзонады, когда папа наконец-то появился, я бросилась ему не шею и ни единым словом не упрекнула в происшедшем. Напротив, у меня не осталось никакого неприятного осадка. Жить в полном одиночестве, на необитаемом острове, без привычных удобств, оказалось легко и просто
Сейчас же, сидя за обеденным столом и разглядывая предлагаемые блюда, я почувствовала себя не очень уютно. Всегда полагала, что картофель можно употреблять в виде пюре, максимум – нарезанным тоненькими ломтиками. Здесь же, на столе, в глубоких пластиковых тарелках громоздились горы целых, абсолютно не очищенных от кожуры клубней! Я была в таком смятении, что, к примеру, могла бы не удивиться, окажись они сырыми. Хорошо, что кому-то пришло в голову их сварить.
Про селёдку могу сказать то же самое.
Я привыкла кушать тоненькие аккуратные ломтики, купленные в магазине. Но когда на общей тарелке лежит целая, словно только что вытащенная из воды рыба, со всеми анатомическими подробностями, включая открытую в беззвучном крике пасть и вытаращенные от ужаса глаза, а окружающие, нимало не смущаясь, с намерением съесть, огромными кухонными ножами анатомируют это существо, которое каждой клеточкой своего тела кричит, что когда-то было живым – всё это здорово нервирует.
Забыла сказать ещё кое-что. Я была голодна. То, чем кормил меня Пьер, нельзя назвать едой в полном смысле этого слова. Более чем уверена, таксист даже не подозревал, что у суперов, в отличии от обычных людей, более активный обмен веществ. Если простому малышу на завтрак достаточно съесть тарелку манной каши, пару бутербродов и выпить стакан чая, супер съедает три тарелки каши, десяток бутербродов и выпивает полтора литра чая, после чего остаётся слегка голодным.
Именно поэтому, преодолев все возможные и невозможные психологические барьеры, я влилась в толпу. Выражаясь более точным языком, я начала вести себя так же, как остальные. С точки зрения этикета… Эх, какой уж там этикет! Я положила себе в тарелку большой кусок солёной рыбы, несколько картофелин, и стала их прямо руками окунать в масло и есть. Благо, на меня никто не обращал внимания. И, не знаю почему, оказалось намного вкуснее, чем если проводить трапезу по всем правилам.
На Земле у меня есть хороший знакомый, некий Андрей Сидорович. На вид ему лет сорок-сорок пять. Он – отставной полковник. Однажды папа попросил его обучить меня правилам поведения в обществе. Эти занятия начались три года назад и окончились совсем недавно, и не потому, что я научилась всему, чему можно, а из-за моего отъезда в другое учебное учреждение. Так вот, если бы дядя Боря увидел, как я веду себя за столом, он бы сразу уволился и в дальнейшем постеснялся бы говорить, что потратил несколько лет своей жизни на моё обучение. Впрочем, здесь все так ели.
Увидев, что на меня никто не обращает внимания, я начала оглядывать сидящих за столом. В этом доме я предполагала прожить неопределённое время; было бы не плохо сразу прикинуть, с кем тут можно сойтись, а с кем – даже не стоит пытаться.
Три девушки от пятнадцати до восемнадцати – их я сразу отмела, с такими не стоит и пробовать знакомиться. Не обязательно быть психологом, чтобы понять, что девушки в этом возрасте увлечены или сами собой или парнями; а если и выбирают себе подруг, то из сверстниц; вдобавок ко всему, из тех, на фоне которых они будут "смотреться". Не хочу хвастаться, просто констатирую факт: я для них слишком красива.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
