— Когда это было?
— Не очень давно. Прошлой осенью. Мы через какое-то время попытались связаться с посетителем, просто на случай если ему что-нибудь известно. Но, написав по адресу, который он оставил, мы ответа не получили. Даже полиция не смогла его найти.
— Полиция?
— Да. Мы их тут же поставили в известность. Фред не преступник, но ему было рекомендовано постоянное медицинское наблюдение, даже если бы у него и была семья, которая могла бы о нем позаботиться.
— Альфред больше не у вас, я права?
На этот раз долгое молчание.
— Да, к сожалению, не у нас, — наконец призналась она. — В ноябре он пропал. Понимаете, многие наши пациенты остаются в больнице добровольно. Если они хотят, то могут свободно уходить и приходить. У нас никогда никто не пропадал. Но однажды Фред пошел в лес и больше не вернулся. Мы искали его несколько часов, прежде чем поставить в известность полицию. Вероятно, он пошел в город, а там сел на автобус. Потому что он просто исчез. А с ним и змеиные яйца.
46
— Полиция его искала? — Я снова вела машину, зажав телефон между ухом и левым плечом.
Учитывая погоду, это было чрезвычайно опасно, не говоря уже о том, что я нарушала правила. Но на дорогах никого не было. Буря разогнала людей по домам.
— Разумеется, его ищут как уязвимого и потенциально опасного больного. Полиция приняла чрезвычайные меры.
Мысли мелькали у меня в голове. Лечебница находится в Девоне, вне юрисдикции ребят Мэта. Его подчиненных могли и не задействовать в поисках. Вероятно, им просто сообщили о том, что разыскивается пропавший больной, но у полиции не было причин связать Фреда Додвелла, уже давно находящегося на излечении в психиатрической больнице, с Уитчерами.
— Мы написали на его последний известный нам адрес, но письмо вернулось с пометкой «адресат выбыл».
— Его сестра умерла, — сказала я. — А шурин — в доме престарелых.
— Это все объясняет, — согласилась Роза. — Фред до сих пор числится пропавшим, но полиция через несколько месяцев свернула поиски. О нем никто ничего не слышал, никто его не видел. Офицер, ведущий это дело, решил, что Фред, вероятно, умер где-нибудь на улице.
Ах, если бы!
— Он не умер, — возразила я. — Он живет в своем старом доме. Я думаю, он убил троих людей.
— О Боже! — Роза замолчала, пытаясь осмыслить мою последнюю фразу, но у меня не было времени, чтобы помочь ей справиться с потрясением.
— Мне сейчас нужно ехать дальше. Миссис Скотт, вы не могли бы связаться с полицейским, ведущим это дело, и сообщить ему то, что я только что рассказала вам?
— Конечно, но он захочет побеседовать с вами лично. Вы не могли бы приехать?
— Мне нужно домой. Я дам вам свой адрес.
— Но… вы говорили, что живете с ним в одном поселке. Мисс Беннинг, Фред Додвелл уже несколько месяцев не принимает лекарств. Он может быть очень опасен. Пожалуйста, скажите, что не…
Я нажала на кнопку «отбой». Роза Скотт могла бы меня и не предупреждать, что Фред Додвелл очень опасен. Я и сама это знала. У меня не было времени слушать ее продиктованные лучшими побуждениями увещевания держаться от него подальше. Я и не собиралась приближаться к Альфреду.
Я нашла клочок бумаги, который дал мне Мэт, взглянула на номер мобильного телефона и, держа руль одной рукой, набрала номер.
В ноябре прошлого года Альфред сбежал из психиатрической больницы и вернулся домой! У меня в ухе звучали короткие гудки — связи не было. Я набрала домашний номер Мэта.
Слова Розы Скотт о состоянии Альфреда заставили меня вспомнить мрачные намеки Уолтера. «Я не мог с ним справиться. Ион с Эделиной. Как я мог их остановить? Я никого не мог остановить».
Эделина и Альфред — родные брат и сестра. Сексуальная распущенность — это понятно, но спать не только со всеми братьями мужа, но и со своим родным братом?! Неудивительно, что Уолтер не захотел оставить у себя племянника. Эделина не из тех женщин, кого можно подпускать к детям.
Спустя несколько недель после побега Альфреда из больницы умерла Эделина. Неужели виной всему ее брат?
Длинные гудки. Я опять пытаюсь набрать номер мобильного телефона Мэта.
Джон Эллингтон был в церкви в ту ночь 1958 года. Эделина активно помогала убивать брата. А если Альфред хотел отомстить за то, что с ним произошло? Эти двое явно могли стать его жертвами. Однако Виолетты в церкви вообще не было. А Эрнест Эмблин спас Альфреду жизнь. Зачем ему их убивать?
Чем больше я размышляла, тем бессмысленнее мне все это казалось.
Альфред мстит своим ровесникам, людям, которые, хотели они того или нет, причастны к случившемуся с ним. Он психически нездоров, а поэтому очень опасен.
А мог ли психически нездоровый человек подделать завещание Виолетты? Ввести шприцом змеиный яд Джону Эллингтону?
Альфреда навещал мужчина — без сомнения, Клайв Вентри, он же Сол Уитчер. Не приложил ли он руку к исчезновению Альфреда? Неужели Клайв разворошил прошлое, раздул искры обиды в душе Альфреда, пока его желание отомстить не воспылало так же сильно, как и желание самого Клайва-Сола? Неужели Клайв использовал Альфреда как орудие собственной мести? Или это обычная жадность? Может быть, Альфреда Клайв использовал в кампании против местного населения? Пока все — о ужас! — не вышло из-под контроля?
Неужели Клайв решил повесить всех собак на меня, так как почувствовал, что мы с Мэтом вот-вот выйдем на Альфреда? Неужели он сделал это лишь для того, чтобы выиграть время, пока правительство не даст ему добро на бурение?
По мобильному с Мэтом все еще не было связи. Я опять позвонила ему домой. Те же длинные гудки. Должно быть, гроза повредила телефонные провода в поселке. Если оборвало провода по всей округе, местные жители будут пользоваться только мобильными телефонами. Неизвестно, смогу ли я вообще дозвониться.
По словам Мэта, огромное дерево упало на единственную дорогу, ведущую в поселок. Она может быть заблокирована несколько часов, возможно и всю ночь. «Сегодня никто не попадет в поселок и не выедет из него».
Если Мэт считает, что поселок отрезан, он не станет просить помощи. Он дождется утра, тогда приедет подкрепление, и они арестуют Клайва Вентри. Но Мэт не знает о другой угрозе, о еще большей опасности, таящейся в поселке. Не знает об Альфреде. А что, если Мэт решит еще раз осмотреть дом Уитчеров?
Ладно. Есть еще вариант. Я могу отправиться в ближайший полицейский участок, сдаться дежурному и убедить полицию в том, что Альфред представляет настоящую опасность. Они должны немедленно отправиться в поселок.
А если мне не поверят? А что, если со мной не захотят разговаривать? А что, если меня запрут в камере на несколько часов?
Мэт сказал: никто не попадет и никто не выедет. Он вырос в поселке, еще мальчишкой играл в округе. Но, по-видимому, он последние четыре года не совершал ежедневных пробежек вокруг поселка, не изведал все дороги, тропинки, тропочки и горные тропы. Он не проводил целые выходные над картами, пытаясь отыскать новые пути, где возможность встречи с человеком равняется нулю. Он не раскатывал каждую неделю по полям, лесам и долинам в поисках раненых животных.
Я знала все старые проселочные дорога, многие из которых теперь не используются, все горные троны, тропинки, где можно проехать только на велосипеде или пройти пешком. Знала, какие реки судоходны, где можно проехать на обычной машине, где только на полноприводной, а где автомобиль вообще не пройдет. Знала кратчайший путь из пункта А в пункт Б, знала такие пункты А и Б, о которых никто и не догадывался. Несмотря на заверения Мэта, я не сомневалась: чтобы попасть в поселок, не обязательно ехать по основной дороге.
Не доезжая километров трех до поселка, я свернула на старую проселочную дорогу, ведущую к заброшенному меловому карьеру. Я направлялась на север, по хорошо знакомому мне пути. Я ездила здесь совсем недавно, когда мы с Крэгом и Саймоном спасали лебедя-шипуна.
