Карстен Роде сел и снова отхлебнул пива.
— Вот, скажем, ты, Степан. Ты отличный штурман. Знаешь, как пользоваться астролябией70, знаешь компас и карту. И все это ты постиг за короткий срок.
— Многое я получил от вас, господин адмирал.
— Я знаю, некоторые люди родятся моряками, других ничему не научишь, хоть разбейся в лепешку. Не всякого научишь малевать или вырезать деревянные статуи. Я пью пиво за здоровье русских моряков! А тебе, Степан, я хочу сказать еще одну вещь: пушки нужны не только для завязки боя, как думают некоторые, а дальше, дескать, судьбу сражения должен решать абордаж. Нет, по-моему, если многочисленных солдат, необходимых для абордажа, и продовольствие, которое они сжирают во время плавания, заменить хорошими пушками, ядра сделают дело самым лучшим образом.
В этот вечер Карстен Роде долго разговаривал со Степаном Гурьевым о морских делах, словно чувствуя, что они никогда не увидятся.
Адмирал хотел как можно больше передать своему любимому ученику из того, что он знал сам.
Утром Степан Гурьев уехал в город Рёне.
А следующие дни принесли дурные вести. В полдень 22 сентября к борту «Золотой овцы» прискакал гонец от борнхольмского наместника Шведера Кеттинга.
— Господин адмирал, — сказал гонец, очутившись в каюте датчанина, — ваши корабли близ Рёне на глазах у горожан были взяты в плен шведским адмиралом Горном.
— Не верю! — вскочил с кресла Карстен Роде.
— Так произошло. Шведы напали внезапно, и ваши капитаны не успели скрыться.
— Сколько было кораблей у шведов?
— Двенадцать.
— Ты говоришь, что все мои корабли сдались?
— Да, кроме одного. Кроме «Царицы Анастасии». У самого берега этот корабль успел вывернуться и ускользнуть между пальцев у шведов.
— Молодец капитан Дементий Денежкин! — Карстен Роде радостно засмеялся.
— Господин адмирал, борнхольмский наместник советует немедленно уходить из этой бухты. Шведы собираются прихлопнуть вас здесь, как в мышеловке… Вы должны взять самое ценное из грузов на складе и уходить в Копенгаген, за остальное, что останется здесь, вам будет уплачено.
— Да, да, я так и сделаю. Передай Шведеру благодарность за предупреждение. — Адмирал ударил в ладоши, призывая дежурного матроса. — Мы начинаем сниматься. Первыми будут выходить они. — Карстен Роде кивнул на стоявшие в бухте корабли. — Тем временем я набью свои трюмы. Слава богу, у меня на борту хватит места… О-о, если бы у меня был Ревель!..
…Степан Гурьев три дня прожил в городе Рёне, ожидая попутного судна. На четвертый день он узнал, что двухмачтовая пинка71 «Катерина» взяла полный груз пшеницы для города Аренсбурга-на-Эзеле. За небольшую сумму он столковался со шкипером и к вечеру переехал из гостиницы в маленькую каморку на корме «Катерины».
Утром 20 сентября пинка вышла в море и, обогнув с севера остров Борнхольм, легла курсом на Аренсбург.
Шкипер происходил из граждан города Любека. Он многое знал о событиях на Ливонской земле.
— Скоро десять лет, — говорил шкипер, — как в бедной Ливонии появился герцог Магнус, брат датского короля Фредерика. По отцовскому завещанию король Фредерик был обязан уступить своему брату Голштинские земли, а вместо них он отдал купленную у эзельского епископа часть острова Эзеля. Девятнадцатилетний епископ герцог Магнус не скупился на обещания и соглашался на все условия, вовсе не заботясь, в силах ли он будет их исполнить… За ним пошли многие ливонские дворяне, надеясь, что датский король не оставит своего брата…
Сначала герцог Магнус склонился к союзу с магистром ливонского ордена Горхардом Кетлером и был враждебен русским. Потом шведы заняли город Ревель и часть эстонских земель, а Кетлер решил передать все владения ордена польскому королю Сигизмунду. Тем временем московский царь захватывал одну за одной ливонские крепости. Борьба за Ливонию между русскими, королем Сигизмундом и Швецией разгоралась, и положение герцога Магнуса среди трех враждующих держав сделалось ненадежным и даже опасным. Герцогская казна совсем опустела. Потеряв всякую надежду на поддержку Польши и Швеции, Магнус решил обратиться за помощью к царю Ивану. В это тяжелое время русский царь предложил ему королевскую корону из своей руки. «Если Ливония будет жить в любви и мире с русским царем, — рассуждал шкипер, — то и желать лучшего нечего. Король Магнус сохранит Ливонию от всякой опасности. Он хочет вышибить шведов из Ревеля, и он прав. Ведь Ревель приобрел себе богатство, силу, вольности и всякое удовольствие, торгуя с русскими».
Медленно проходили дни. Степан Гурьев мучился от безделья. Он часто вспоминал Анфису.
Путь от Аренсбурга пинка прошла благополучно. Но герцога Магнуса в замке не оказалось.
— Его величество король отбыл завоевывать Ревель, — важно сказал дворецкий.
С отрядом немецких стрелков, спешивших под стены Ревеля, русский корсар отправился в лагерь короля Магнуса, чтобы передать ему записку Карстена Роде.
3 октября немецкие стрелки добрались к окрестностям Ревеля. Царский голдовник милостиво принял Степана Гурьева и письму Карстена Роде был рад. Он вышел пышно разодетый, с королевской короной на голове. За спиной его величества стояли ливонские дворяне — опричники царя Ивана: низкий и толстый Иоганн Таубе, сухопарый и высокий Элерт Крузе. Без них король не делал сейчас ни одного шага. По правую руку от него маячил его духовник и главный советник Христиан Шрапугер с Евангелием в руках, человек с огромным орлиным носом и чудными длинными ногами. В отдалении держались еще несколько человек из ливонских дворян, решивших соединить свою судьбу с судьбой Магнуса.
И король и все, кто с ним находился, были в гасконских шелковых чулках, коротких панталонах и камзолах с кружевами. Степан Гурьев удивился молодости нового короля и подумал: «Вряд ли ему больше тридцати лет. А ведь он десять лет был архиепископом… Что говорить, за деньги все можно».
Король подарил ему две золотые монеты с изображением Филиппа и Марии английских, казна его была пуста по-прежнему.
— Мы довольны твоей службой, — сказал он на прощание, — и будем рады, если ты снова вернешься к адмиралу. Скоро мне привезут пять бочек золота от царского величества, тогда и ты получишь богатый подарок.
Из королевского лагеря, расположенного довольно-таки далеко от города, Степан Гурьев отправился посмотреть Ревельскую крепость. Город показался ему неприступным. Много вооруженных людей виднелись на стенах и на башнях. Ворота были железные, укрепленные коваными угольниками. Из рассказов Карстена Роде Степан знал, что у города превосходная гавань, способная укрыть много кораблей. А во все стороны, куда только хватал глаз, дымились костры русских войск.
