…В одиннадцать Бардин был у Коллонтай. Его встретила молодая женщина, одетая с подчеркнутой тщательностью (белая, тонкого шелка блузка, несмотря на свирепый мороз за окном, темная юбка, длинная), и попросила подождать, обнаружив в говоре легкий шведский акцент. «Видно, добрая подружка Александры Михайловны, — подумал Бардин. — Сподвижница ее скандинавских странствий и деяний».
Егор Иванович ждал минут пять. Дверь кабинета открылась, и вышел человек в куртке, украшенной крупными медными пуговицами. В приемной кроме Егора Ивановича было несколько человек, однако человек в куртке безошибочно угадал в группе лиц, находившихся в этот момент в приемной, Бардина и поклонился так, будто просил извинения, при этом его выбритое и, несмотря на заметный слой пудры, сизое лицо расплылось в улыбке.
— Вы приметили человека, который только что был у меня? — спросила Александра Михайловна, когда Бардин вошел в кабинет. — Блистательный актер… — Она назвала имя. Когда англичане высадились в Архангельске, присоединился к ним, участвовал в боях, был нами взят в плен и возвращен в Швецию чуть ли не по приказу Ленина. — Она взглянула на стол, и Бардин увидел белый конверт, как показалось Егору Ивановичу, вскрытый, и на нем перстень с крупным квадратным камнем. — Вот принес и написал: «От антифашиста».
— А насчет Архангельска не упомянул?
— Так и сказал: «Я знаю вас, поэтому и верю в ваш антифашизм…» — заметила Александра Михайловна.
— «Я знаю вас» — это Архангельск? — спросил Бардин.
— По-моему, да, — согласилась она.
Коллонтай вызвала секретаря. Вошла молодая женщина в белой блузке.
— Он бедняк из бедняков. Это для него сокровище, — сказала женщина, взглянув на перстень.
— Он приехал специально? — спросила Коллонтай.
— Да, звонил до этого из Гетеборга дважды, — ответила женщина и вышла.
— Никогда не думала, что будет так: несут кто что может, — заметила Коллонтай. — Кремневое ружье, с какими войска Карла шли на Петра, медицинский инструментарий, старинный ковер работы древних персидских мастеров, вещь красивая и явно уникальная, коллекцию монет, по всему, редкую, тысячу американских долларов, греческие амфоры, добытые при раскопках древнего храма на Балканах… Одним словом, вещи неожиданные, но, по всему, ценные. Именно в неожиданности их смысл — если человек принес амфоры, значит, у него, кроме них, ничего нет стоящего, значит, он, как тот актер, которого вы встретили, человек отнюдь не состоятельный. — На улице точно смерклось, день пасмурный. Александра Михайловна встала и пошла к двери, чтобы включить свет. — Вот что интересно: они все больше понимают, как справедлива наша война. — Она зажгла свет, и дерево под окном, обнаженное, облитое осенним дождем, заискрилось, точно каменное.
— Вопреки участию финнов понимают? — спросил Бардин.
— Представьте, вопреки, — сказала она и пошла к столу. — В Швеции начинают понимать, финнам не надо было ввязываться, это не их война…
— Но финны, финны догадываются, что шведы думают сегодня таким образом?
— По-моему, догадываются.
— И продолжают воевать? Будут продолжать?
— Очевидно, до тех пор, пока не возникнет новое Бородино.
— Это что значит? Пока у врагов России не рухнут последние надежды на победу?
— Не только. Пока финны не почувствуют, что могут выйти из войны, не опасаясь немецкой кары.
— Мера зависимости?
Вначале, я так думаю, они были зависимы меньше, сейчас больше.
— Это можно сказать и о Швеции, Александра Михайловна?
— Да, к великому сожалению, то, что мы называем шведским нейтралитетом, утрачивается и может оказаться на ущербе.
— Вы хотите сказать, нейтралитет есть величина отнюдь не постоянная?
— Именно.
— А вот как немцы навязывают свою волю? В Финляндии есть войска, но в Швеции их нет…
— Швеция тоже берется изнутри, при этом была атакована раньше Финляндии, даже раньше Норвегии с Данией.
— Каким образом?
— Я называю это десантом коммивояжеров! (Вон как, коммивояжеров! — подумал Бардин. — Наверно, это слово характерно для Коллонтай. Оно, это слово, было модным в начале века.) Упал десант с неба, как все десанты сегодня. Тысячи немцев, которые вошли в страну, пользуясь всеми ее дверьми и, пожалуй, окнами. Вы слыхали песенку Герхарда, ну, известного здешнего актера, о троянском коне, очень злую? Она об этих немцах. Никогда их не было в Швеции так много, как сегодня.
— А как отнеслись к этому шведы?
— То, что вы видели, — она указала взглядом на перстень, — во многом результат этого.
— Но как обратить все это в реальные ценности для нас?
— Что вы называете… ценностями? Поворот в политике Швеции, выход финнов из войны?
— Да, я это хотел сказать.
— Вряд ли такой поворот возможен, недостает главного.
— Бородина?
— Пожалуй, Бородина.
«Да, недостает Бородина! — подумал Бардин. — Недостает такого удара, чтобы дрогнуло могучее и громоздкое сооружение, именуемое немецкой военной машиной. Может ли стать Бородином Москва, да, все то, что сию минуту происходит на заснеженных подмосковных полях? Видно, на этот вопрос никто, кроме Москвы, ответить не в силах».
— Какая дорога у дипломатии, Александра Михайловна?
Она улыбнулась.
— Все та же — быть бурлаками истории… Согнуть выю, покрепче приладить к плечам ремни и подналечь, чтобы сдвинуть баржу с отмели! Вначале баржу, потом судно потяжелее, потом опять баржу!.. Одну за другой, чтобы дать ход течению, свободу реке! — Она рассмеялась. — Поверьте мне, бурлаками!
Это сравнение тоже характерно для нее, подумал Бардин. Нет, не тем, что это слово пришло к нам из того века: «По кремнистому берегу Волги-реки…» Нет, не поэтому. Она была женщина — самое нежное и ранимое творение природы, и она любила все могучее. Да, наверно, она любила в трагедийном театре слушать Адельгейма в роли Отелло, а в оперном Шаляпина, поющего мельника… В ее сознании бурлак не символ простолюдина, а символ великана, которого сама природа наделила силами, которых нет у других. И не только это. Бурлак — это труд, напряжение в труде, терпение. Да, терпение это обязательно. Именно терпение она имела в виду, когда сказала: «Бурлаками».
— Я хочу, чтобы вы пробыли с неделю…
— Три дня, Александра Михайловна.
— Трех мало, но три так три. Я хотела, чтобы вы встретились с бургомистром Хагеном, буду просить принять вас сегодня. Кстати, сегодня ночью я закончила чтение его книги путешествий по Франции. Вам не приходилось видеть, она издана и по-английски?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
