Если бы моя ненависть была материальной, ей бы, наверное, можно было разорвать материк. Крылатая жаба изгаляется, чувствуя себя победителем, при полном попустительстве Мудреца! До конца ивента ещё двадцать две с половиной минуты, и нигде в его тексте не говорилось об этой ублюдочной луже, в которую меня затащил этот урод.
— Вы проиграли… — издевательски прошелестел Дан-У, очевидно, догадываясь о моих чувствах. — Жаль, червь, что ты не увидишь её унижение… но, обещаю, оно будет глубоким… Умри…
Дан-У поднял меня на вытянутой руке, запрокинул морду, глаза его расширились. Перекрывая рев бури, в голове зазвучали неразборчивые слова какого-то жуткого заклинания, легкие сковало льдом, а перед глазами побежали красные системные строки:
Объятья Мрака забирают 30 % Вашего здоровья. [18,68 % — регенерация] [88,68 % остаток]
Тварь! Тварь! Тварь! Разум в панике заметался, но тело отказывалось шевелиться.
Объятья Мрака забирают 30 % Вашего здоровья. [18,68 % — регенерация] [77,36 % остаток]
Мудрец! Сука неблагодарная! Какого хрена ты до сих пор не явился?!
Объятья Мрака забирают 30 % Вашего здоровья. [18,68 % — регенерация] [66,04 % остаток]
Да как же, блин, так?.. Прости, мама…
……………………………………..
Объятья Мрака забирают 30 % Вашего здоровья. [18,68 % — регенерация] [32,08 % остаток]
Крылатая белоглазая смерть ржавыми гвоздями забивала в голову тикающие секунды.
Раскалённые крючья рванули грудь и живот, суставы сдавило жерновами камнедробилки, воду в океане сменила алая кровь. Когда я отчетливо понял, что умираю, знакомый голос разорвал багровую пелену:
— Я здесь, Темный! Живи-и-и!
Мелькнула в свете молнии чёрная тень, и крылатый ящер, заложив вираж, коршуном упал на владыку. Совсем как тогда, в Винете…
Чудовищный удар потряс не ожидавшего атаки Дан-У. С яростным ревом Страж Храма Семи вцепился в глотку Порождению Мрака, и заклинание прервалось.
Абберат блокирует наложенный на Вас негативный эффект.
Вы получаете иммунитет ко всем негативным эффектам сроком на 30 секунд.
29… 28…27…
Шон… Мой пес… Наконец-то заговорил…
Уйдя из захвата кольцом, я приземлился на обе ноги и, сделав обратный кувырок, разбил на поясе склянку. Всего лишь отсрочка, но теперь, твари, мы сыграем по моим правилам!
Шон рвал шею чудовища зубами и лапами, но выглядело это скорее актом отчаяния, поскольку все его усилия сняли владыке чуть больше двух процентов ХП… Ни один бог в Арконе не пережил бы такой атаки, но когда за спиной врага маячит Система, победить, увы, невозможно.
Впрочем, мой пёс своё предназначение выполнил, и дальше дело за мной. Тридцать секунд иммунитета… Ничего, мне этого хватит с лихвой.
— Быстро уходи! — заорал я в канал, но мой крик запоздал.
Дан-У, придя в себя после первой атаки, взревел, как раненый кит. Обвив фамильяра щупальцами, владыка сорвал его со своей шеи и отшвырнул к краю площадки.
Отвратительно хрустнули кости, с ужасным треском крючья рванули плоть… Умирающий Шон пролетел по дуге, разбрызгивая кровавые капли, упал на камни и затих. Иконка фамильяра сменила цвет…
— Тва-а-арь! — в бессилии заорал я и, разбив на поясе мензурку Повелителя Тьмы, шагнул вперёд, поудобнее перехватив меч. Да, это будет всего лишь жест, и моя атака не снимет даже процента, но умирать надо, стиснув зубы на шее убийцы. Так всегда учил меня дед…
Расправившись с Шоном, владыка издал торжествующий рёв и, бросившись вперёд, попытался ухватить меня лапой.
— А вот хрен тебе!
Легко уйдя с линии атаки, я Порывом запрыгнул на предплечье вытянутой руки и, пробежав вперёд, со всей ненавистью воткнул меч в горящий глаз твари.
Не встретив сопротивления, Жнец вошёл по самую рукоять, плеснул наружу кровавый ихор, и оглушительный рёв раненого чудовища прозвучал для меня эпическими аккордами.
— Это тебе за нас, урод, — прошептал я и, закрывшись Щитом богини, спрыгнул на трясущуюся площадку.
Всего три процента… Два снял Шон, и один — я… Айша была права — ведь это те самые три процента Удачи…
С презрением оглядев ревущую тварь, я перевёл взгляд на гигантского элементаля и, усмехнувшись, показал ему средний палец левой руки. Затем вывел перед глазами панель и, мысленно попрощавшись с Арконом, нажал кнопку Слияния с Первостихией…
Глава 37
Боли не было. Горизонт затянуло чернотой, молнии погасли, время остановилось, и я увидел перед собой её силуэт… Черная женщина в легком простеньком платье появилась в метре напротив и, гордо приподняв подбородок, вытянула в мою сторону руку.
— Мама… — севшим голосом с улыбкой прошептал я. — Спасибо тебе и… прощай…
Тьма кивнула, положила ладонь мне на плечо, и мир погрузился в непроглядную черноту…
* * *
Ноздрей коснулся сивушный запах водки… Я поморщился, открыл глаза и непонимающе оглядел помещение, в котором вдруг оказался. Старая кухня в той квартире, где прошло мое детство. Протертая синяя скатерть на столе со знакомыми отметинами от ножа, дедова бронзовая пепельница, солонка в виде девочки с лукошком и цветастый заварной чайник…
На мне парадная форма с наградами и аксельбантом. Берет лежит на столе слева, около тарелки с горбушкой бородинского хлеба и двумя кусками докторской колбасы. Передо мной стакан и початая бутылка «Столичной», у пустого стула напротив ещё один стакан с водкой, накрытый куском чёрного хлеба.
Дед не любил бородинский, и по дороге с кладбища я купил обычный ржаной.
М-да… Тот самый поганый день моего дембеля, и почему-то после смерти меня закинуло именно сюда… Странное какое-то посмертие… Хотя…
Я осторожно провёл рукой по краю стола и хмыкнул, почувствовав ладонью скользкую скатерть. Интересно… На часах — без пятнадцати восемь, я только что зашёл в квартиру, успел выпить один стакан… В холодильнике ещё два пузыря водки и сковородка с заплесневелой картошкой, которую жарил дед. Я не выкидывал ее больше месяца… Сходил с ума, но…
Зачем я здесь?! В наказание? Но я ведь уже не больной псих!
Не знаю, но, может быть, мне пытаются втереть, что все приснилось? И Аркон, и та площадка, и одноглазая тварь? Ну, раз хотят, нужно вести себя хоть немного похоже… Я усмехнулся, плеснул себе полстакана, вернул бутылку на стол и тут услышал в прихожей шаги.
В следующую секунду дверь распахнулась, и в кухню вошёл дед Семён… Черт…
В своём любимом спортивном костюме и знакомой сиреневой футболке «Horizon», которую я подарил ему на юбилей. Как всегда подтянут и гладко выбрит. Внешне он выглядел даже моложе, чем в день моих проводов в армию, но… как?!!
Заметив меня, дед приветливо махнул рукой, сел за стол, знакомым движением скрестил пальцы в замок, и все сомнения тут же пропали. К горлу подкатил горький комок, в глазах защипало…
Столько лет я вспоминал… Говорил с его фотографией, и вот…
— Ты повзрослел, внук, — дед задержал взгляд на моем ордене, улыбнулся и посмотрел в глаза. — Прости, что я тебя не дождался…
— Но ты же… — я сглотнул комок в горле и, обведя взглядом кухню, поморщился. — Этот дом снесли в двадцать седьмом. Где мы?
— Не знаю, — пожал плечами дед, — но здесь можно поговорить.
— Поговорить?
— Да… — дед взял со стола стакан, выпил и, занюхав куском хлеба, поднял на меня взгляд. — Мы ведь должны были поговорить еще тогда, на этой вот кухне, но…
— Что-то важное? — нахмурился я.
— Да, — покивал дед и опустил взгляд. — Твоя мать, Олег, не употребляла наркотики. Маша не была наркоманкой. Я не говорил тебе… Не хотел, чтобы ты жалел себя, боялся, что вырастешь тряпкой…
