воли, а это незаконно, так ведь?
— Да, — произнесла я, изучая его лицо.
— Значит, полиция поможет нам освободить тех, кого я оставил.
— Теоретически, — сказала я.
Он покачал головой, его волосы все еще были такими влажными, что прилипли к шее и плечам, прежде чем последовать за движением головы:
— А может, будет достаточно просто сказать роанам, что Та-Что-Меня-Создала потеряла контроль над городом и не может остановить вторжение иностранных вампиров.
— Достаточно для чего? — уточнил Натэниэл.
— Лишь страх перед ее силой и покорность своему правителю удерживала морской народ от восстания из рабства.
— Думаешь, если ты скажешь им, что она потеряла силу, все переменится, — поняла я.
В его глазах счастье изменилось на что-то, похожее на ярость. Она вспыхнула на мгновение зеленым пламенем глубоко в его глазах, и вот — он снова улыбался.
— Да-да, они восстанут, если будут думать, что могут победить.
— Похоже, ты уверен, — сказала я.
Он снова качнул руку Натэниэла:
— Я сегодня во многом чувствую себя очень уверенно. Такого не было, когда я сначала проснулся на ночь. Не было, когда вы пришли поговорить со мной, но где-то посреди разговора я просто начал чувствовать себя все лучше и лучше. Думаю, это оттого что я увидел вас, — он понял руку Натэниэла, будто собираясь поцеловать, но остановился с ошеломленной улыбкой. — Совсем не похоже на меня, правда?
— Не-а, — подтвердила я.
— Нет, — согласился Натэниэл.
Какой-то миг он выглядел потерянным, а потом нежно коснулся губами руки другого мужчины. Выпрямившись, он продолжил путь, все еще держась за руки с нами.
— Мне все равно. Я чувствую… надежду, впервые за века. Мы справимся.
— С чем? — переспросила я.
— Остановим вампиров в Дублине и спасем всех, кого я оставил.
Он говорил так уверенно. Натэниэл посмотрел на меня, и я слегка покачала головой. Мы дадим Дамиану этот момент. Кто мы такие, чтобы рушить другому миг неподдельного счастья, надежды и уверенности в победе? Такие минуты слишком редки, чтобы уничтожать их. Обычно такое приходит после хороших антидепрессантов, или выпивки после отличного секса, или первой влюбленности, когда все выглядит достижимым, и, похоже, после вампирских трюков с разумом. Кто ж знал?
23
Дамиан уселся на втором большом кресле возле электрокамина в комнате Жан-Клода. Он все еще улыбался, был счастлив и расслаблен. На нем было только полотенце, и даже его манеры были больше похожи на Натэниэла, или, может, Джейсона, или даже Жан-Клода, если бы он старался сохранять беспечность. Либо это была та часть Дамиана, которую я никогда не видела, либо на него серьезно повлияло то, что Натэниэл с ним сделал.
В первом кресле сидел Жан-Клод. Он спросил:
— Это проблема или желаемый результат, ma petite, mon minou [котенок]?
Мы с Натэниэлом переглянулись. Он слегка пожал плечами. Я ответила:
— И то, и другое.
— Объясни, пожалуйста, — попросил Жан-Клод.
— Дамиан хотел, чтобы мы с Анитой желали его так же, как желаем Мику.
— Не так, как меня? — уточнил он.
Не знаю, что бы ответил Натэниэл, потому что откликнулся Дамиан:
— Я никогда не стал бы тобой, Жан-Клод. Никто не сравнится с тобой.
Жан-Клод едва заметно кивнул, чуть качнув шеей и почти не задействовав плечи. Этот жест у него вышел невероятно грациозным. Я бы на его месте выглядела так, словно у меня шею свело.
— Прелестный комплимент от прелестного мужчины.
Я ждала, что Дамиан неподвижно застынет и отчасти обидится, но он рассмеялся, почти, мать его, захихикал, и сидя поклонился, и черт меня побери, если это не было изящно и очень сексуально. Этому, возможно, способствовал тот факт, что он отпустил полотенце, чтобы взмахнуть рукой вверх и вниз, как если бы он держал шляпу, касаясь груди, поэтому полотенце скользнуло по коленям, заставив бедра обнажиться. Полотенце покрывало верхнюю часть его бедер и критическую область колен, но не более того, когда он откинулся на спинку кресла.
— Ты никогда не принимал от меня комплименты такого характера с такой грацией, Дамиан, — произнес Жан-Клод.
— Мне жаль, Жан-Клод, правда, — улыбнулся тот.
— Тебе комфортно, когда я говорю, что тыпрелестный и даже привлекательный?
— Ты один из самых красивых людей, которых я когда-либо встречал. Почему мне не принять от тебя комплимент? Большинство всю жизнь проводит в ожидании, чтобы кто-то вроде тебя пожелал их.
Жан-Клод прищурился, глубоко вздохнул и выдохнул еще медленнее.
— Я понял вашу проблему, мои милые.
— Я этого не хотел, — стал оправдываться Натэниэл.
— Он как будто пьян, — добавила я.
— Не пьян, ma petite, а свободен от своих обычных сомнений и личных проблем. Благодаря моей силе ты почти также расслабила нашего вервольфа Ричарда.
Я задумалась и кивнула:
— Да, но это столько не длилось и не становилось… сильнее.
— Он становится все более непринужденным с течением времени?
Мы с Натэниэлом кивнули.
— Интересно. Я предложил Ричарду возможность стать непринужденым, и он согласился, но не мог позволить себе полностью погрузиться в это. Он сопротивлялся, потому что слишком многое из того, что ему претит, находится за чертой, которую он не желает пересекать.
— Ричард сделал бы это с тобой, если бы мог сойти со своего пути, — сказал Дамиан и снова рассмеялся.
— Сказано прямо, но я полагаю, что он бы сделал это хотя бы раз, если бы его проблемы не укоренились так глубоко в его душе.
— Кому же не захочется задать жару? — спросил Дамиан.
— Он действительно выглядит одурманеным, — посмотрел на нас Жан-Клод.
— Почему только Дамиан, а не все мы трое? — спросила я.
— Контроль был у Натэниэла. Он играл роль мастера, и потому он не будет… одурманен.
— Ладно, как насчет меня?
— По той же причине, что тебя не одурманивает моя сила.
— И эта причина? — уточнила я.
— Ты мастер в своем праве, как Ричард.
— Значит, мы достаточно сильны, чтобы отразить эффект? — переспросила я.
— И я думаю, что ни один из вас не хочет, чтобы этот эффект был постоянным.
— Ты слишком далеко, — сказал Дамиан, вытянув руки.
— К кому ты обращаешься? — спросил Жан-Клод.
Дамиан моргнул и вроде как задумался глубже, чем предполагал вопрос.
— Без обид, Жан-Клод, но я обращался к Аните или Натэниэлу.
— Кого бы ты предпочел, чтобы держать тебя за руку?
Опять же, это потребовало больше размышлений, чем следовало бы, но, в конце концов, он ответил:
— Я не… Я так не думаю, но я очень хочу дотронуться до кого-нибудь из них.
— Когда мы впервые вошли в комнату после его пробуждения, он был самим собой, — заметила я.
— Пойди, возьми его за руку, ma petite. Посмотрим, что
