— Не знаю, — та пожала плечами. — Велели встать в ряд, как и у ворот. Потом пришла какая-то разряженная, чернокосая, лицо злющее, и давай нас разглядывать. Чуть ли не обнюхала, представляешь? Обсмотрела каждую, и говорит солдату, на кухню, мол. Ищут, кого, что ли? А коли и так, неужто какая-нибудь дурочка в замок сунется, ежели натворила чего?
Иви едва не забыла горячо поддержать рассуждения товарки, так перепугалась. Серпента, значит, здесь, в замке, рядом с Серпом. И проверяет белокурых женщин. Ищет ее, Иволгу? Для чего? По просьбе Серпа? Ох, и зачем она окликнула его на площади! Но ведь Серп и сам мог бы искать ее, если б хотел. Зачем ему просить кого-то, в особенности эту змеюку?
То, что чернокосая не осматривала всех подряд, Иви не удивило. Она считает служанку глупой, не способной на малейшую хитрость. Это отлично чувствовалось по ее тону и высказываниям в Мелге. И вряд ли Серпента подозревает, что столь мелкой сошке станут помогать Крестэль и Нетопырь.
Илекс и Кайт восприняли известие об особой проверке белокурых женщин по-разному.
— Значит, Серпента тоже здесь! — возмущался парень. — У него под боком! Ну и аппетиты у мракова чаруна! Не пойму только, зачем Змейке понадобилось Иволгу искать.
— То, что Иволгу ищут, не слишком меня удивляет, — сказал Нетопырь. — Кто-то не хочет, чтобы она и Серпилус встретились. Значит, нам нужно приложить все усилия, чтобы они увиделись как можно скорее. Непонятно другое: кому и зачем понадобился ваш друг. Боюсь, Пиролу ждут потрясения. Пора мне поговорить кое с кем из ордена. А ты, Кайт, приступай к исполнению своей роли. Девочка должна остаться в замке на ночь и найти Серпилуса.
* * *
Серп смотрел на Эрону, занимающуюся рукоделием, как это заведено было у принцессы по вечерам, и чувствовал, что душная волна похоти неотвратимо захлестывает с головой. Ощущение было на редкость отвратительным, ибо будило воспоминания о лассе. Испытывать подобное до сей поры приходилось только в снах, хотя, лишившись силы и обретя ошейник, палач наяву не раз и не два сгорал от желания овладеть той или иной женщиной. Вспомнить Змейку, на которую теперь смотреть тошно. Мечтал узнать, как от нее пахнет, Кайту завидовал… А недавно наваждение пропало, все мысли заняла Иволга. И сейчас нестерпимо хочется оказаться рядом с ней, но почему же в паху разгорается жар при одном лишь взгляде на Эрону?
Не от того ли, что щеки наследницы пирольского престола начинают пылать, грудь — тяжело вздыматься, а ясные глаза заволакивает тусклая чернота расширившихся зрачков, стоит фальшивому жениху появиться рядом? Девушка словно пышет желанием (или тоже похотью?) и зажигает его. Эрона, безусловно, мила, о чем не забывают повторять Маргрит и даже Серпента, но никогда не привлекала чародея как женщина. А если б и привлекала — он не болван и не мальчишка, вполне в состоянии держать в узде собственные порывы и желания. В состоянии, в состоянии, иначе разве продолжал бы киснуть в мраковом замке? Уже давно был бы в Мелге, рядом с Иволгой.
Серп с некоторых пор перестал противиться мыслям и воспоминаниям о служаночке. Они, как ни странно, проясняли голову и хоть чуть-чуть разгоняли пелену похоти, теперь неизменно окутывавшую его в присутствии Эроны. Может, так сказывалось благотворное влияние Госпожи Луны, которая ухитрилась связать их, может, девчонка сама сумела запасть в душу, забраться под кожу. Какая теперь, к мраку, разница!
За раздумьями и борьбой с душным мороком чародей не заметил, что Серпенты в комнате больше нет. Он сообразил, что остался наедине с «невестой», лишь когда та уронила на пол вышивание, медленно встала и шагнула к нему. Серп, памятуя об этикете, тут же вскочил на ноги. Принцесса, не говоря ни слова, обвила руками его шею, пригибая голову мужчины, и прижалась устами к его губам, неловко, но необычайно настойчиво, словно ласса.
Чародей из последних сил сжал губы и попытался отстраниться, а его плоть стремилась наружу, чтобы потом попасть внутрь, в горячую, влажную девственную глубину. Серп вдруг с удивлением осознал, что одна его рука самым вульгарным образом задирает подол девушки, а вторая — ласкает грудь, пока еще сквозь ткань платья. Происходящее пугающим образом напоминало один из его кошмаров, с той лишь разницей, что яд лассы полностью отшибал ум, превращая человека в животное во время гона. А сейчас чародей хоть и с трудом, но сознавал, что делает, только противиться не получалось.
— Не хочу… — неожиданно выдавила Эрона, на миг сумев оторваться от губ мужчины. И тут же снова впилась в них, неумело, бесстыдно и безрезультатно стараясь проникнуть языком в его рот.
Серп закрыл глаза и постарался отвлечься. Осознание неправильности творящегося с ними и невозможность сопротивляться пугали. А страх не мог помочь, наоборот, чем сильнее он разрастался в душе, тем увереннее действовали руки, тем крепче становилась плоть, и без того, кажется, превратившаяся в камень. Острее становилась жажда силы, которая — хочет принцесса или не хочет — струилась к чародею тонким золотым ручейком. Слишком тонким для сгорающей от желания девственницы. А с Иволгой…
Мысль о птахе озарила сознание мягким светом, будто полная луна, неожиданно выплывшая из-за туч ненастной ночью. В голове возник знакомый образ, нет, целая череда. Вот она в комнатушке в Залесном, смотрит испуганно и, как он теперь понимает, с надеждой. Вот, едва касаясь, гладит его по лицу, когда он ненадолго потерял способность чаровать. Вот плачет от радости, увидев, что он очнулся после ночи ограбления мелжской сокровищницы. Вот она стоит на чердаке, залитом светом бледноликой Госпожи…И позволяет ему разобрать на пряди косу, которую только что заплела…
В сердце кольнуло, и Серп очнулся. Его руки висели вдоль тела, перестал полыхать огонь внизу живота. Прикосновения Эроны не вызывали ничего, кроме неловкости и жалости к девушке. Она, похоже, ведет себя так не по своей воле. Но, чёрен мрак, с тех пор, как появилось это наваждение, он ни разу не ощутил никаких чар, а ведь сколько раз проверял! Разве что им обоим добавляют в пищу или питье какое-то снадобье? Кверкус рассказывал о растениях и вытяжках из тел морских животных, которые обладают удивительными свойствами. Их действие непосвященные могут принять за чары. Значит, все-таки, заговор?
— Ваше высочество, — Серп поймал руки девушки, мягко взял в свои, — успокойтесь. Вы сказали, что не хотите. Чего именно?
— Вас! — Эрона выдернула пальцы, рванулась прочь, но ноги у нее подогнулись, она упала в кресло, скорчилась, спрятав лицо. Плечи принцессы затряслись.
Серп стоял рядом в растерянности. Имей он возможность в мраковом замке успешно применять чары не только к себе, девушку удалось бы успокоить в один миг. А как справляются с истериками обычные люди, он понятия не имел.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
