class="p1">Конечно, патриотическую гордость вызывали и поддерживали военная мощь государства, могущество русского царя «в собраньи королей». Но вот началась война. И, несмотря на героизм солдат, обнаружилась постыдная слабость России…
Лавров призывает родной край восстать «от сна невежества, от бреда униженья», выступить против «чиновных мандаринов». Пред троном деспота народ должен предстать судьей и потребовать от него отчета за кровь всех падших братий…
Нет, Лавров не призывает к уничтожению самодержавия, от имени народа он требует лишь царского покаяния, убеждая самодержца смириться «пред родиной святою». И тогда будто бы народ откроет грешнику свои объятия.
Власти пытались выяснить имя автора этого «пасквиля». Подозрение пало на московского славянофила Алексея Степановича Хомякова, стихотворение которого «Россия» в большом количестве списков также ходило по стране. Узнав о грозящей Хомякову беде, Лавров хотел было раскрыть себя; его удержали. Тогда он послал в Москву историку Михаилу Петровичу Погодину анонимное письмо, с тем чтоб тот имел в руках документ, «свидетельствующий о невиновности г. Хомякова…».
В ночь на 18 февраля 1855 года неожиданно умер Николай I. На престол вступил его сын — Александр II. Из груди многих русских вырвался вздох, вздох облегчения — и надежды на лучшее. Основания для надежд были: смерть коронованного солдафона позволяла быстрее оформиться глубокому общественному недовольству, открывала возможности хоть какого-то движения страны по пути социального прогресса. Скорее всего это сказалось в духовной сфере: уже с 1855 года русская литература начинает постепенно выходить из затянувшегося летаргического сна. Казалось, что эпоха, когда литераторы могли, говоря словами И. А. Добролюбова, либо «выть по-волчьи», либо «хранить гробовое молчанье», уходила в прошлое…
Но война еще продолжалась. Произведенный 27 марта 1855 года в капитаны, Лавров 5 июня командируется в Нарву для участия в ее вооружении (корабли англо-французского флота находились неподалеку от крепости). Ехал он туда с тревожным чувством: 11 мая у него родился четвертый ребенок — Сергей, Петр Лаврович был очень обеспокоен состоянием здоровья жены и сына.
Накануне он пишет стихотворение «Крещение» (май 1855 г.). В нем раскрывается Лавровский идеал человека — такого, каким он хотел бы видеть только что родившегося сына:
Пусть истины слово он людям вещает,
Пускай обличит фарисея,
Пусть слабых подымет, слепцов просветляет,
Пусть станет пред суд не бледнея,
Для воли спокойной все немощны казни:
В земле пусть разрушится тело.
Но вечно живет, как Христос, без боязни
Свершенное совестью дело…
По распоряжению генерала Корфа в Нарве Лаврову пришлось некоторое время командовать артиллерийским гарнизоном. Правда, ни одного выстрела так и не было сделано, но за участие в кампании капитан Лавров получил бронзовую медаль на Андреевской ленте в память войны 1853—56 годов. Пребывание же в Нарве дало ему материалы для статьи «Артиллерийское дело при устье Наровы, 6 июня 1855 года», помещенной в «Морском сборнике» и «Артиллерийском журнале» и упомянутой в октябрьском номере «Современника» Н. Г. Чернышевским среди «замечательнейших» статей по истории русского флота.
2 августа Лавров возвратился в Петербург (к этому времени вышел из печати 8-й том «Военного энциклопедического лексикона» с большой его статьей «Математические науки»). А 30 августа на основе бывших офицерских классов Артиллерийского училища создается Михайловская Артиллерийская академия (правда, и территория и штат остались общими с училищем). Россия нового царствования нуждалась и в новых офицерских кадрах. Создание этой академии было одним из проявлений реформаторской деятельности Александра II, с которой русское просвещенное общество — в том числе, конечно, и Лавров — связывало самые смелые ожидания.
Частью надежды эти вроде бы оправдывались. Еще осенью 1855 года были уволены в отставку некоторые наиболее непопулярные государственные деятели николаевской эпохи. 18 марта 1856 года был подписан Парижский мир. Крымская война, наглядно обнаружившая «гнилость и бессилие крепостной России»[1], кончилась. 30 марта царь обратился в Москве с речью к предводителям дворянства, в которой содержались намеки, правда не очень ясные, на необходимость освобождения крестьян от крепостной зависимости. Из Сибири начали возвращаться ссыльные декабристы.
…В январе на стол Александру кладут список стихотворения «Русскому народу». Всегда относившийся к Николаю I с необычайным пиететом, молодой император воспринял горькие строки неизвестного ему автора как оскорбление чести его отца. «Отрывки этого мне, как кажется, уже были известны. Гадко!» — начертал он на полях.
С 15 августа по 23 сентября царский двор находился в Москве. 26 августа было совершено пышное коронование Александра. И Лавров пишет еще одно стихотворение — «Новому царю (26 августа)»; вместе с другими бумагами оно было изъято у него во время обыска 1866 года. В нем Лавров осуждает царя за растрату громадных народных средств во время московских празднеств. Но главное — рисуемый в стихах образ России, утомленной «солдатами-царями», истощенной «чиновным воровством», разоренной «безумным мотовством». Неурожаи, голод, бездорожье, нет школ, врачей, аптек…
И здесь, как и в прежних стихотворениях, видны царистские иллюзии Лаврова. Но вместе с тем громко звучит призыв к царю править так, чтоб народ не сказал ему, что он «долг царя забыл».
