— Первым делом устроим вам пропуск, — пообещал Бланделл, пропуская его в помещение.
— Вторым. Где у вас тут удобства? Путь был неблизкий, а я почти весь термос выпил.
Бланделл ухмыльнулся и ткнул рукой в направлении мужского туалета, где Стирлинг сполоснул лицо и, глядясь в зеркало, хоть отчасти привел себя в порядок после поездки, пытаясь выморгать сон из опухших глаз. Десять минут спустя он уже стоял в директорском кабинете, а Бланделл представлял его.
Теренс Беккет оказался жилистым типом — его можно было бы назвать поджарым, находись он в подобающей физической форме. Он обернулся к вошедшим, и губы его под крючковатым носом сложились в недовольную гримасу. Взгляд, брошенный на Стирлинга поверх этого монументального носа, не посрамил бы и его знаменитого тезку, архиепископа Кентерберийского, возмущенного бесцеремонным вторжением в храм Генриха II. Кстати, если задуматься, мелькнуло в голове у Стирлинга, кто, как не Генрих II, лично в ответе за нынешнюю катавасию в Ирландии — именно он первым из английских королей вторгся на Зеленый остров.
Этот Беккет смерил Стирлинга долгим взглядом, от которого не укрылись ни рука в лубке, ни трость.
— Я вижу, министерство, по обыкновению, не пожалело лучших кадров.
Стирлинг вежливо улыбнулся.
— Порой я начинаю сомневаться в министерском здравомыслии.
Беккет чуть покраснел, но взял себя в руки.
— Вы хотели бы, наверное, начать с ознакомительной экскурсии?
— Ну, сложновато разрабатывать охранные мероприятия без знакомства с объектом.
— Что ж… правда, нынче вечером в лаборатории никого, так что с этим придется обождать. Все в этом чертовом кабаке, лодыри проклятые. Проследите, чтобы капитан, — последнее слово он произнес так, что оно прозвучало едва не оскорблением, — получил свою экскурсию. Завтра же утром. А теперь убирайтесь. Я слишком занят, чтобы отвлекаться на ерунду. И смотрите, чтоб он не дотрагивался по дороге к выходу ни до одного чертова прибора. Слышали, Бланделл: ни до одного!
Выпалив это, Беккет повернулся к ним спиной и снова уставился в пестревший разноцветной тарабарщиной экран монитора.
Бланделл начал извиняться, стоило двери за ними закрыться.
— Да нет, ничего, — отмахнулся Стирлинг. — Он хочет моего присутствия здесь не более, чем я сам, так что мы с ним квиты. И все-таки проведите меня быстренько по помещениям, и поедем в «Фолкленд-армз» познакомиться со всеми, ладно?
Бланделл разом успокоился.
— Тоже верно. Я чертовски рад, что вы понимаете доктора Беккета. Он у нас, сами видите, изрядный сухарь, весь в науке — вся эта шумиха с охраной ему непонятна.
— Хотелось бы надеяться, что он прав, — пробормотал Стирлинг.
Бланделл поперхнулся и вздрогнул, как потревоженный кролик, потом повернулся и повел его по совершенно пустой лаборатории — не спеша, чтобы тот мог запомнить планировку помещений, расположение дверей — особенно тех, которые не запирались, — и оборудования. Стирлинг попросил обращать его внимание на то оборудование, которое требовало обслуживания специалистами со стороны. Собственно, смотреть в лаборатории было особенно не на что — так, множество компьютеров, самая заурядная на вид, похожая на больничную палата с несколькими койками и аптечным кабинетом, а также нагромождение замысловатых приборов — Стирлинг не удивился бы, если узнал, что они попали сюда прямиком из какого-нибудь голливудского фантастического фильма. Если среди них и пряталась машина времени, он все равно не распознал бы ее.
Бланделл сделал попытку объяснить назначение приборов, но Стирлинг только зажмурился.
— Подробные объяснения могут подождать и до завтра, — проворчал он, пообещав себе выспаться, прежде чем пытаться понять что-то в этой научной белиберде. — А сейчас, с вашего позволения, мне хотелось бы познакомиться с персоналом.
— Ну конечно же, капитан.
Спустя пятнадцать минут потрепанный «лендровер» остановился на стоянке у ярко освещенного входа в паб. Стирлинг знал это место: в университетские годы ему доводилось заглядывать сюда по дороге в Эдинбург и обратно. Бланделл вытянул ручник и заглушил мотор.
— Может, сразу поговорим с мистером Фолклендом насчет комнаты в одном из коттеджей, а? Разместитесь, а потом подойдете к остальным?
— Нет, — покачал головой Стирлинг. — Лучше представьте меня, а потом сами поговорите с мистером Фолклендом, пока я буду знакомиться. Мне лучше сразу составить свое мнение о людях, пока они не натянули на себя маски, а этого они не успеют сделать, если только я не отправлюсь сначала обустраиваться. И, пожалуйста, сделайте так, чтобы комната размещалась как можно ближе к дороге, пусть даже придется кого-то ради этого переселить, — так я смогу контролировать приходы-уходы.
— Постараюсь. — Последняя просьба застала Бланделла врасплох — перспектива оказаться под наблюдением его явно не радовала… как, впрочем, не обрадует и остальных, стоит им узнать об этом.
Располагающий к кутежу интерьер «Фолкленд-армз» мало изменился за прошедшие четыре года. Стирлинг испытал острый приступ ностальгии, когда в нос ему ударили ароматы пива, жарящейся картошки-фри, табачного дыма и привезенных из Лондона острых приправ. Паб был забит под завязку — по большей части туристами, польстившимися на знаменитые здешние пейзажи. Обсуждения рыбы, погоды, дичи и гольфа сливались в единый, почти неразличимый гул, сквозь который прорывались взрывы смеха и звон посуды. Самую большую по численности группу посетителей составляли ученые из лаборатории — они заняли весь угол помещения, составив вместе несколько столов, на которых громоздились тарелки с остатками еды и впечатляющий частокол стеклотары.
Тревору Стирлингу показалось, что он попал в самый разгар празднования какого-то события.
— Ага, вот они! — Бланделл заметил их едва ли не на минуту позже, чем это сделал Стирлинг.
Стирлинг перемещался по людному залу с опаской: меньше всего ему хотелось зацепиться за что-нибудь тростью и тем самым испортить первое о себе впечатление. Они подошли уже почти вплотную к столу, когда одна из женщин — аспирантка, вспомнил Стирлинг ее фотографию в досье, — заметила их. Молодая, очень симпатичная, она буквально просияла:
— Бланди! Ты вернулся!
Марк Бланделл покраснел до корней волос.
Любопытные взгляды в сторону Стирлинга привели его к единственному и не самому приятному заключению: никто не позаботился довести до персонала лаборатории то, что они вверяются опеке охранника из С.А.С. Прелестно…
— Где ты шлялся, стручок старый? — насмешливо поинтересовался кто-то из мужчин. Седрик Беннинг, отметил про себя Стирлинг, австралиец. Сноб высшего пошиба: пестрый шелковый шарф, заправленный под ворот рубахи и украшенный булавкой какого-то неизвестного Стирлингу учебного заведения. Боже, еще один уроженец далеких колоний, пытающийся доказать всем и каждому, какой он англичанин. Беннинг дружески улыбнулся Бланделлу.
— Ты, блин, все веселье пропустил!
— Веселье? — неуверенно заморгал Бланделл.
— Беккетов Прорыв, — ухмыльнулся австралиец, сделав ударение на обоих словах. — Старого хрыча сегодня вечером из лаборатории даже атомной бомбой не выгнать. Ну, мы, — он сделал рукой широкий жест в сторону остальной компании, — и решили отметить это как положено, а он как знает. — Дружеская улыбка Беннинга переместилась на Стирлинга, и он протянул ему руку. — Привет, старина. Чертовски рад познакомиться. С.А.С., верно? Да еще капитан. А с ногой что — неудачное приземление, да?
Господи, произношение у этого типа прямо оксфордское, не провинциальное какое-нибудь. Должно быть, комплекс превосходства у него километровой высоты. Тем не менее Стирлинг ответил на рукопожатие.
— Можно сказать и так, — чуть суховато кивнул он. — Белфаст.
Глаза у Беннинга потрясенно расширились, а кое-кто из женщин сочувственно ахнул. Взгляд Стирлинга, однако, оставался прикован к Бренне МакИген, чьи, вне всякого сомнения, привлекательные губы плотно сжались при упоминании Белфаста. Этакий темноволосый типаж ирландской женщины — молоко и мед, в глазах мерцают искры сдерживаемого гнева… Она встретила его взгляд без тени смущения; голубые глаза ее были холодны как сапфиры.
— Вижу, наши братцы-оранжисты вас не очень-то уберегли, — холодно произнесла она. — Если не ошибаюсь, победу они приписывают себе, не так ли?
Компания за столом как-то разом притихла: до собравшихся дошло, что неприятные, конечно, но далекие ирландские раздоры запросто могут коснуться и их самих.
— Насколько я понял по своему опыту, — негромко отозвался Стирлинг, продолжая глядеть в эти пронзительно ледяные глаза, — победителей в Белфасте нет.
Между ее бровями возникла вертикальная складочка.
