– Ты же про него говоришь?
– Вот гад, а? Ехидна.
– Сонь!
– Ну что?
Сонька плюхнулась на стул, принюхалась и сунула нос под полотенчико, которым была прикрыта тарелка. Нахмурилась.
– Морковный пирог? Ты сильно переживаешь?
Я вздохнула. Все знали, что когда я пеку морковный пирог, значит, что-то меня беспокоит. Рецепт этот мне тётя Люся по наследству передала, рецепт совсем не сложный, но само название «Морковный пирог» заставляло людей насторожиться. И желающих попробовать его было немного, хотя я и уверяла всех, что это очень вкусно. А я его очень любила. Не есть, а печь. Тёрла морковь, аккуратно всё смешивала, наслаждаясь красивым цветом, а потом сама придумала специально к этому пирогу апельсиновую глазурь. Получалось очень здорово, я собой гордилась, и все гнетущие мысли, поневоле отступали.
Но не сегодня.
– Я просто не понимаю, что происходит, Сонь. Димка какой-то таинственный, ничего мне не рассказывает, только твердит о том, что всё придумал. – От полноты чувств, я даже руками взмахнула. – А что придумал – не говорит!
– А хочешь, я тебе расскажу?
Я подозрительно на неё уставилась.
– Ты о чём?
Сонька отрезала себе кусок пирога, чем меня, признаться, очень удивила, и широко ухмыляясь, сообщила:
– Сейчас такое тебе расскажу. Боря в шоке, отойти не может.
– Что случилось? – окончательно перепугалась я.
Сонька неторопливо прожевала, потом сказала:
– Для начала скажи мне – ты в Москву с Димкой собираешься?
Я села.
– Ты откуда знаешь? Я ещё не говорила никому.
– Ты же знаешь нашу деревню – все всё друг про друга знают. Калинин твой только подумал, а полгорода уже знает, что он бежать задумал.
– Не бежать, – покачала я головой, хотя на душе в одно мгновение муторно стало. Почему бежать? – Просто он мечтает о чём-то большем…
– Ещё бы, – хмыкнула Сонька, – он мечтает!..
– Ты прекратишь меня раздражать или нет? Говори, как есть!
– Ладно, только ты Боре не говори, ладно?
– То есть?
Подружка сделала неопределённый жест рукой и глаза в сторону отвела.
– Ну… я подслушала. Димка твой к Боре приходил сегодня утром.
– Зачем?!
На губах подружки появилась ехидная улыбочка, но она постаралась её убрать и, кашлянув, торжественно сообщила:
– Димка попросил твоей руки.
Я молчала долго, затем головой мотнула.
– Что?
– Вот у меня было точно такое лицо, как у тебя сейчас. Я чуть в кабинет не влетела, до того обалдела.
– Замуж?
– Замуж, замуж, – закивала Сонька, внимательно за мной наблюдая. – Ты хочешь замуж за Калинина?
Я встала и нервно прошлась по кухне, потом вышла на крышу и глубоко вздохнула.
– Что за глупость? Он мне ничего не говорил, – пробормотала я, когда почувствовала за спиной Сонькино присутствие.
– Ему это глупостью не кажется. – Сонька прошла мимо меня, подошла к бортику, глянула вниз, а потом на этом бортике устроилась. Огляделась. – Ты права, Женьк, квартира шикарная. Особенно, крыша. На одну только крышу польститься можно. Никто тебя не видит, а ты хозяйка…
– Соня!
– Ну что?
– Как он жениться на мне может? Он же…
– Жень, вот ты глупая какая, а? Ну любовь мужика сразила, в самое сердце. Не может он больше чувствовать себя негодяем. Он Боре прямо так и сказал.
То, что Сонька теперь дядю Борей именовала, вызывало лёгкий всплеск недоверия в душе, но его заглушало изумление, которое я испытывала, выслушивая Сонькины новости. Димка разговаривал с дядей и просил моей руки? По-настоящему?
Подружка наблюдала за мной чуть насмешливо.
– Женя, очнись!
– А дядя что сказал?
– А что он может сказать? Он к тебе приедет и спросит. Но судя по твоему зачарованному взгляду, ответ очевиден, – недовольно закончила она.
– Я всё равно не понимаю. Зачем он к дяде пошёл? Почему не поговорил со мной? Глупо как-то… Дима терпеть не может церемонии.
– Ага. Зато очень уважает твоё предполагаемое приданное.
– Соня!
– Ну что Соня? Глаза-то открой! В Москву он собрался!.. А на что он собрался? Да ещё тебя тянет за собой.
Я замотала головой.
– Прекрати.
– Ты который год мне это говоришь? Прекрати! Ему очень неплохо жилось всё это время здесь, и жена его любит, и ты. А сейчас ему в Москву захотелось! А кто-то должен всё это оплатить, у самого-то в кармане ни шиша!
Я обиделась и отвернулась от неё. И самое обидное было не в Сониных словах, а в том, что я понимала – отчасти она права. Но Димка такой, какой он есть. Он никогда не прикидывался бескорыстным, он любил деньги, а ещё больше он ценил своё удобство. Для него важно, что о нём подумают люди, как посмотрят, как он выглядит в новом костюме, сколько этот самый костюм стоит, обожал шикарные жесты, он честолюбив и в меру тщеславен. И весь этот коктейль недостатков делал его практически неотразимым. Да и у кого их нет, недостатков? У меня их немереное количество, так как я могу других учить?
– Не преувеличивай, пожалуйста.
– Конечно! – фыркнула Сонька. – Богатый человек. Квартиру, машину, дачу оставит жене и сыну, себе оставит галерею, которая приносит баснословный доход, а тебе купит особняк на Рублёвке.
– Не нужен мне особняк.
Сонька приуныла.
– Жень, ты на самом деле за него замуж хочешь?
– Я люблю его.
– За что?
– Что значит, за что? – растерялась я.
– А то и значит. За что ты его любишь?
– Как можно знать за что?
– Очень даже можно, – уверенно заявила Сонька. – Я вот Борю люблю… – Она задумалась и принялась загибать пальцы. – За то, что он мужественный, умный, интересный, сексуальный…
– Да, и верный, – подсказала я.
Сонька скривилась.
– Не греши на родного дядю. Как тебе не стыдно?
Я только отмахнулась.
– Ладно, Сонь. Что ты мне доказать пытаешься? Что Димка за моим приданным охотится? Можно подумать я наследница царской семьи. А то, что он о будущем думает, о нашем с ним будущем, это не так уж и плохо.
– Не думал, не думал, а тут резко задумал!
– Ну и что!
– Какая ты упрямая, – разозлилась Сонька. – С тобой разговаривать невозможно!
– А ты не разговаривай, – посоветовала я.
– И ты на самом деле хочешь поехать в Москву?
– Нет, не хочу! – Я сбавила тон. – Я думаю об этом. А по поводу твоих беспокойств… С чего ты взяла, что дядя ему денег даст?
– Если ты с ним поедешь? – Сонька вздохнула. – Даст.
Эти слова меня почему-то сильнее всего задели. Да ещё Димка под вечер явился с бутылкой вина и шикарным букетом роз, как я поняла, опять руки просить, теперь уже у меня. Сюрприза у него не получилось, за что опять досталось Соньке и оставалось только радоваться, что подружка этого слышать не может. А я вместо того, чтобы броситься Димке на шею после того, как он меня осчастливил, села на диван, рассматривала цветы, которые по-прежнему держала в руках.
– А как же сын?
Димкина улыбка поблекла.
– Ева, мне казалось, что мы уже объяснились.
– Ты всегда говорил, что ты хочешь быть рядом с ним, видеть, как он растёт. Что для тебя это важно. А теперь ты хочешь уехать, и всё остальное стало не важно?
– Не говори так, – попросил он подозрительно спокойно. Букет у меня отобрал и присел рядом. – Думаешь, я зря это всё затеял?
– Не знаю, Дим.
– Я просто хочу, чтобы ты была счастлива.
– Только я? Боюсь, у меня не получится.
– Но почему? Зачем всегда думать о других? О себе хоть раз подумай. Вспомни, как ты мечтала о персональных выставках, хотела, чтобы люди смотрели на твои картины и улыбались. Хотела донести до них свои чувства. Я тоже этого хочу.
– А твоя жена?
– А моя жена останется здесь. И поверь мне, несчастной она не будет. Я уже говорил с ней… Я ей всё оставляю. Будем начинать сначала, с тобой вместе. – Калинин залихватски улыбнулся. – Трудно, конечно, будет, но где наша не пропадала? – Он подал мне руку и посмотрел с ожиданием.
Я не сомневалась, нет, но смотрела на его руку и чувствовала непонятную нервозность. Какое-то предчувствие, что ли? Перевела взгляд на Димкино лицо. Он улыбался и смотрел с нежностью.
Я положила руку на его ладонь. Калинин разулыбался шире и поднёс мою руку к губам, поцеловал.
– Ты просто умница. Никогда в этом не сомневался.
Он поднялся и снял пиджак.
– Понимаешь, милая, нельзя осчастливить всех, это невозможно. Приходится делать выбор. – Димка усмехнулся. – Когда счастливы все – это даже как-то ненормально.
– Дядя тебе денег дал?
Калинин секунду помедлил, потом жёстко усмехнулся.
– Вот ведь проныра. Слух как у совы.
– Он дал тебе денег, Дима?
– Не дал. Но даст.
Я молчала.
– А как ты хотела? Он деловой человек, и племянницу свою любит. Борис Владимирович прекрасно понимает, что нужно с чего-то начинать. – Калинин обернулся на меня. – Ева, не хмурься ты так! Нет ничего страшного в том, что мы возьмём у него денег в долг. Не у чужого же берём!
