Кондуктор клятвенно обещал воздействовать на оголтелого меломана, считавшего, что громкости мало не бывает, но каким образом — не знал никто. Предприимчивый Ян Весло хотел было начать принимать ставки по поводу исхода грядущего противостояния (судя по всему, господин Сверло-Коптищев так просто не сдался бы), Берт Гребло предложил попросту выдрать с десяток струн у несчастного инструмента или переломать музыканту пальцы. («Всего-то и надо — крышкой случайно хлопнуть!» — говорил он и многозначительно косился на Каролину. Каролина же решительно не собиралась исполнять роль поклонницы господина Сверло-Коптищева, поэтому его пальцы пока что оставались в целости и сохранности.)
Сам генеральный следователь пока безмолвствовал, но, скорее всего, по одной лишь причине — он был начисто лишен музыкального слуха, а потому не страдал от всепоглощающей страсти господина Сверло-Коптищева к музыке.
Доктор же Немертвых совершенно справедливо замечал, что означенный господин вполне мог оказаться скрипачом или, боже упаси, саксофонистом, и все соглашались, что в таком случае их муки многократно усилились бы.
Ну а что думал офицер суда Топорны, осталось неизвестным. Спутники затруднялись определить, обращает ли он хоть какое-то внимание на нестерпимую какофонию. (Стажёр Дубовны точно знал, что обращает, поскольку видел, как Пол тщательно заполнял бланк расстрельного приговора на господина Сверло-Коптищева, но предпочел оставить это знание при себе. В конце концов, генеральный следователь всегда говорил, что язык лучше держать за зубами.)
— Что-что? — спросила дама за соседним столиком у своего спутника. — Ах, это дивно, просто дивно!
— Что такое? — приподнял бровь господин Бессмертных.
— Извольте-с… — стюард передал сидящим за столиком программки, отпечатанные на дорогой бумаге цвета слоновой кости.
— Однако! — поразилась Каролина. — Я не предполагала, что в поезде есть даже свой синематограф! Где же он располагается?
— В салоне, разумеется, — ответил доктор и блаженно улыбнулся.
— Лучше бы тут был бассейн, — заметил неожиданно Пол и снова умолк.
— Почему? — спросил Дэвид. Топорны так редко подавал голос, что некоторые начинали путать его с предметами обстановки, а это было фатальной ошибкой.
— Потому что в бассейне крайне затруднительно играть на рояле, — ответил Пол и замолчал, очевидно, до вечера. Это была очень длинная фраза для светской беседы в его исполнении.
— Но, вижу, обер-кондуктор всё-таки нашел способ временно изгнать этого меломана из салона, — удовлетворенно сказал доктор. — Признаюсь, пускай лучше там безостановочно крутят самые глупые и скучные ленты, чем… вот это, — добавил он, передернувшись, когда господин Сверло-Коптищев выдал особенно страстный пассаж.
— Теодор, вы рискуете оскорбить нашу дорогую Каролину, — негромко сказал ему следователь, указывая на программку.
— О! — произнёс доктор. — Да, в самом деле. Признаю свою ошибку.
— Замечательно! — восторгалась тем временем Каролина, не расслышавшая, по счастью, речей Немертвых. — Потрясающе, ведь эту ленту должны были начать показывать в столице как раз сегодня! Я так жалела, что не смогу попасть на премьеру…
— Это ведь Большой Королевский экспресс, — заметил Руперт Бессмертных, — не забывайте. Уровень сервиса — соответствует.
— Пожалуй, следует пойти переодеться, — объявила женщина. — В конце концов, премьеры случаются не каждый день!
Если кто-то и хотел сказать, что в салоне всё равно будет темно, а внимание зрителей окажется приковано к экрану, то счел за лучшее помолчать. Противоречить Каролине, воодушевленной грядущим показом очередной ленты по мотивам бесконечной саги о приключениях Кривого и Хромого, выходящей из-под её пера, определенно не стоило.
К вечернему показу собралось немало публики из первого класса (и особо приглашенные персоны из второго). По счастью, мест хватило для всех, но… Каролина, вплывшая в салон в облаке дорогих духов и серебристого шелка, внезапно обнаружила, что остались свободными стулья лишь в самом конце импровизированного зрительного зала.
— Простите, дорогая, — наклонился к ней Руперт, — мы явились вовремя, чтобы занять для вас место поудобнее, однако остальные, как оказалось, пришли еще раньше.
— Ах, пустое, — вздохнула Каролина, усаживаясь и приглаживая возмущенно топорщащийся мех манто. — Я слышала, сидеть близко к экрану вредно для зрения, не так ли, Теодор?
— Ну разумеется, — флегматично отозвался тот, хотя о таких веяниях в офтальмологии еще не слыхал. — Кстати, как поживает Пушистик?
— О, благодарю вас, превосходно! — женщина легко переключилась на излюбленную тему. — Вы просто гений, Теодор, вы мгновенно принесли ему облегчение! Знаете, я даже завидую вашим умениям…
— А вот этого не надо, — строго сказал Немертвых, но пояснить свою мысль не успел: начали тушить свет.
Застрекотал киноаппарат, на белом полотнище экрана заплясали тени. Зазвучала тревожная музыка — это вступил тапер. Некоторых передернуло по благоприобретенной привычке, но, к счастью, тапер следовал партитуре и не экспериментировал, как господин Сверло-Коптищев.
Зрители не отрывались от экрана, на котором Кривой доказывал Хромому необходимость спасения заложников путем переговоров с бандитами, Хромой же возражал, предлагая просто всех перестрелять, а высшие силы пускай уж разбираются, кто был бандитом, а кто случайно угодил под пули. Но тут взгляд его упал на отчаянно машущую рукой заложницу в окне второго этажа и…
— Теодор, — негромко проговорила Каролина, наклоняясь к доктору, — вы не могли бы проводить меня?
— Что-то случилось? — чуть повернул тот голову.
— Я не могу смотреть эту невероятную чушь! — прошипела Каролина. — Что они сотворили с моим романом? Откуда взялась эта блондинка? В книге не было ни одной блондинки, и среди заложников я не могу припомнить ни единой женщины, не могла же я потом взять и всех поубивать, меня бы не поняли… другое дело мужчины! А это… это… я в суд на кинокомпанию подам за искажение моей идеи!
— Лучше пожалуйтесь Полу, — подал ценный совет Руперт, ухмыляясь в усы. Сейчас Каролина пребывала не в амплуа секретаря, а в роли писательницы, что выглядело крайне забавно.
— О, правда, о чем это я… — спохватилась та. — Но право, я не могу на это смотреть! Нет, вы подумайте только, Хромой обнимается с блондинкой! А куда они денут ее в следующей ленте?
— Хм… — произнес Бессмертных задумчиво.
— Надеюсь, она погибнет от шальной пули, — мстительно произнесла Каролина, поднимаясь. — Потом расскажете мне, хорошо? Теодор?..
— Осторожно, — предостерег тот, выпутывая ее шлейф из гнутых ножек стула. — Прошу, вашу руку. Не споткнитесь.
— Благодарю, и правда, темновато…
Доктора, впрочем, полумрак ничуть не смущал. Он вывел Каролину из салона и проводил до купе. По пути молодая дама была сосредоточена и даже немного мрачновата.
— Надеюсь, вас не слишком расстроила эта лента? — спросил Немертвых.
— Что?.. О, нет, это пустяки, — рассеянно проговорила Каролина. — На самом деле, это было даже полезно. Я немного рассердилась поначалу, но теперь задумалась: ведь в моих романах если и встречаются женские персонажи, то либо это солидные дамы, либо маленькие девочки, либо трупы… Хотя не уверена, можно ли назвать труп персонажем… Как вы полагаете?
— Можно, — заверил доктор. — Некоторые такие… персонажи прекрасно играют свои роли.
— Так вот, — продолжала она свою мысль, — я старательно избегала молодых женщин на страницах своих книг, чтобы не скатиться в подобие этих сопливых дамских романов, но, кажется, сценаристы подали мне неплохую идею…
— В каждой книге у героев будет новая возлюбленная? Которая станет трагически погибать от рук бандитов? — предположил Немертвых.
— Вы шутить изволите, Теодор! Это может пройти раз, другой, но…
— Но если их враг Горбатый станет намеренно уничтожать этих девиц…
— Нет, вы действительно шутите! — рассмеялась Каролина. — Всё намного проще. Я как-то забыла о том, что Кривой и Хромой — мужчины в самом расцвете лет. Так вот… у кого-то одного будет возвышенное чувство. К кому, пока не знаю. Или к прекрасной незнакомке — тут всё ясно, или к замужней даме — и он, как человек порядочный, будет страдать молча. А вот второй, пожалуй, заведет пару интрижек…
— У вас с собой достаточно писчей бумаги? — любезно поинтересовался Немертвых.
— Более чем! — воскликнула Каролина. — О, Теодор, не смею более держать вас посреди коридора… Спасибо, что проводили… Ах, мне столько нужно обдумать!
— Сделайте подручной Горбатого ту самую блондинку, — посоветовал доктор. — Пусть втирается в доверие.
— Вы гений! — воскликнула Каролина и в порыве искренней благодарности чмокнула Теодора в щеку.
