– Я думал, – ответил я, – сутра кончается тем, что Бахия получил учение.
Монах засмеялся.
– Нет. Там есть продолжение, и довольно любопытное. Услышав слова Будды, Бахия немедленно освободился от всех загрязнений ума. А Будда продолжил свой путь по городу.
– То есть Бахия стал архатом? – спросил я. – Вполне ожидаемый конец.
– Это еще не конец. Сутра сообщает, что как только Будда ушел, Бахию убила корова с теленком. Возвращаясь домой, Будда увидел его труп. Он велел ученикам взять его, кремировать – и воздвигнуть над ним ступу. А когда ученики спросили, в каком направлении ушел Бахия и каково его будущее состояние, Будда сказал так: «Бахия, одетый в кору, был мудр. Он следовал Дхарме как надлежит и не досаждал мне расспросами об учении. Бахия, одетый в кору, теперь полностью свободен…»
– Да, – сказал я. – Понимаю. Не досаждал расспросами. Просто не успел. Будда был благодарен за передышку и посмертно произвел его в архаты.
– Не следует распространять циничные нравы нашего века на древность, – ответил монах. – Люди тогда были другими. Это все, что вам приходит в голову?
Я пожал плечами.
– Бородатый отшельник, одетый в куски коры, должно быть, выглядел жутко. Теленок испугался. А корова за него заступилась.
– Но почему это произошло сразу после встречи с Буддой? Вот просто немедленно? И почему Бахию не убили коровы, встреченные раньше? Коров в Индии много, а он ходил в коре много лет.
– Вы видите в этих словах какой-то другой смысл? – спросил я. – Символический или вроде того?
– Именно, – ответил монах. – Сутра говорит только это: «убит коровой с теленком». Разве не странно? Бахия умер после беседы с Буддой, во время которой окончательно прозрел. А перед этим, настаивая на немедленной передаче учения, он говорил с Буддой о скорой смерти.
– Он был ясновидящим? – спросил я. – Или у вас есть другое объяснение?
– Да, – сказал монах. – Я точно знаю, в чем было дело. Но вы, боюсь, не поверите.
– Расскажите.
– Во-первых, как вы знаете сами, нет ничего особенного в том, чтобы ощутить приближение смерти. На это способны люди, даже не обладающие психическими силами.
– Да, – согласился я, – во время войны так бывает часто.
– Бахия знал, что его срок в этом теле кончается, и хотел узнать главное. Он успел. А дальше произошло нечто такое, что древний хронист мог объяснить только аллегорически.
– Вы про корову?
– Про корову с теленком. Сутра не говорит, что Бахия был убит коровой. Там сказано, что Бахия был убит коровой с теленком. Будто теленок тоже участвовал в убийстве… Мало того, как утверждают комментарии, та же самая корова с теленком убила сразу несколько великих подвижников. Но ведь такого не может быть. Подумайте, что значат эти слова.
– Ну, корова с теленком – это… Что-то из индусского пантеона?
Монах отрицательно покачал головой.
– Постарайтесь понять метафору.
– Нечто порождающее и порождаемое?
– Вот, уже ближе.
– Причина и следствие? Взаимозависимое возникновение?
– Совсем близко.
Мне казалось, что я вот-вот угадаю. Но точные слова никак не приходили.
– Корова с теленком, – заговорил монах, – это шифр, понятный древним аскетам. Это практика, где вы создаете условия для своего появления в нужном образе и месте, а затем освобождаете ум от пут прежнего тела. Корова здесь – прежнее существование. Теленок – новое, возникающее с опорой на предыдущее. Когда сутра говорит, что Бахия был убит коровой с теленком, это значит, что сразу после того, как его ум прояснился, он отбыл из нашего мира в избранном им направлении, оставив здесь мертвое тело.
– А кто его этому научил?
– Будда.
– Когда?
– Во время их единственной беседы.
– Но Будда не говорил о перевоплощениях.
– Наш век плохо представляет людей того времени. Они обладали другими способностями. И учились совсем иначе, чем мы. Одно точное слово меняло все. И в жизни, и в смерти. Бахия не был обычным индийским шарлатаном.
– Откуда вам это известно? – спросил я.
– Знаете, что говорится в каноне о его предыдущей жизни? Он умер, подвижничая на горе, где несколько его товарищей по практике добились окончательного освобождения. А перед встречей с Буддой, хоть вы над этим и смеетесь, он перенесся через всю Индию за одну ночь. Ему поклонялись люди на побережье – в Индии, где святых больше, чем лягушек после дождя… Все это было не просто так. Ум Бахии уже был подобен отточенному мечу. Слова Будды лишь помогли вынуть его из ножен. Кроме того, связь с Упанишадами…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Монах махнул рукой и замолчал.
– Что? – спросил я.
– Боюсь, японцу трудно будет понять.
– Расскажите, – ответил я с досадой, – я попытаюсь.
– Ладно. Я говорил, что Бахия одевался в древесную кору, поскольку был последователем Брихадраньяка-упанишады. Будда, естественно, был знаком с Упанишадами, их языком и образностью. Особенностью Будды как учителя была его способность вписывать радикально новое учение в контекст современной ему мысли, искусно полемизируя с нею. Поняв по наряду из коры, кто перед ним, Будда дал Бахии инструкции в терминах знакомой тому духовной традиции… Вы успеваете за мной?
– Пока да, – сказал я.
– В Брихадраньяка-упанишаде говорится: «невидимый наблюдатель, неслышный слушатель, немыслимый мыслитель, неощутимый ощущатель… Нет наблюдателя, кроме него, нет слушателя, нет мыслителя. Это и есть твое «я», твой внутренний владыка, бессмертная сущность…»
Я вдруг поразился нереальности происходящего: старый бирманец рассказывает мне, японскому офицеру, об Упанишадах – на хорошем английском языке. И происходит это во время унылой мокрой войны в бирманских джунглях. Да, мир еще способен был меня удивить.
– А дальше, – продолжал монах, – там же сказано: «твоя бессмертная сущность и есть невидимый наблюдатель, неслышный слушатель, немыслимый мыслитель, неощутимый ощущатель… Кроме нее, некому наблюдать, мыслить…» и так далее.
– Откуда вы так хорошо знаете древнеиндийские тексты? – спросил я. – Я понимаю – буддийские сутры. Это ваша область. Но знать еще и Упанишады… Вы их изучали как философ?
Конец ознакомительного фрагмента.
