– А то, понимаешь, как пошла стрельба – в рубке легкая паника началась. Штурман чуть в штаны не наложил от избытка чувств.
– Да уж, Туб у нас трусоват, – согласилсяфитаклид. – Странная штука: феноменальный навигатор, а малодушен до ужаса. За что его только кошки любят?
– Не только кошки… – Визброй снова захохотал.
Похоже, это замечание смутило Рина. Фитаклид покосился на Шестоперова, укоризненно покачал головой в тщетной попытке устыдить долока, а затем произнес:
– Зря ты об этом. Наршада – хорошая женщина, только чересчур суровая. Мужики-таренийцы ее побаиваются, а естество требует – вот и согрешила с нашим котом… По-моему, их роман получился недолгим.
– Успокойся, моралист несчастный, – Визброй пренебрежительно пошевелил растопыренными когтями. – Никого я не осуждаю, у меня на сей счет широкие взгляды, полностью свободные от расовых предрассудков. Сам бы с удовольствием попробовал птичьих или гуманоидных девок… жаль, габаритами вы не вышли! – Пилот оскалил пасть, утыканную десятками громадных клыков. – Скажи лучше, как твой ученик?
Предыдущий диалог в очередной раз изумил землянина. Насколько он сумел понять, у некоей таренийки был роман с ремедом, существом совершенно иного биологического вида! Впрочем, Кузьма Петрович понимал, что принципы нравственности весьма субъективны и что он не вправе оценивать поступки инопланетян с позиций земной этики.
Население Ратула составляли представители многих звездных рас, то есть самых разных видов разумных существ. За десятилетия на планете сложилась совершенно необычная этническая общность, так что наверняка выработались свои, специфичные моральные нормы. И уж подавно – интимную связь таренийки с ремедом нельзя было назвать зоофилией…
А разговор в отсеке шел уже о Шестоперове. Рин говорил, что после полного омоложения, когда восстановится острота зрения и вернется физическая выносливость, из Кузьмы Петровича должен выйти хороший канонир. И еще из их реплик землянин понял, что ему предстоит выдержать экзамен, по сдаче которого он получит первичное звание гражданской службы – «младший специалист».
– У него хорошее зрение и отличные нервные связки, – не без доброй зависти сказал Хирин Гзуг. – Не смотри, что старик, – на средней дальности взял цель в пересечение колечек.
– Обычное дело для гуманоида, – кивнул Визброй. – Помнишь, небось, сколько таренийцев служили комендорами в императорском флоте. Даже у нас – на гвардейских кораблях!
Рин не слишком почтительно отозвался о порядках, существовавших в Маванорской Империи, где до последних дней действовал жесточайший этнический ценз, а потому все командные должности занимали только долоки. Лишь таренийцев имперская аристократия была вынуждена допустить в артиллерийские и пехотные кадетские корпуса, однако ни один гуманоид не дослужился даже до званий корпусного генерала или эскадренного адмирала. А ремеды, бирнумы, фитаклиды и прочие – те вовсе были обречены на прозябание во вспомогательных частях.
– Ну, допустим, лично ты получил штабс-командора, – напомнил Визброй.
– О, да! – Экспансивно взмахнув руками, Рин саркастически присвистнул. – Под конец войны, когда пошатнулись самые устои Империи, мне милостиво дозволили рисковать жизнью в рукопашном бою и возглавить абордажную команду! Кстати, ты сам всегда ругал Маванор за подобную политику.
– Ругал и буду ругать! – подтвердил пилот. – Старая Империя прогнила, поэтому крах ее был закономерным и неизбежным.
Политические дебаты, довольно часто вспыхивавшие на «Лабиринте», Кузьма Петрович переживал болезненно, поскольку некоторые моменты принимал близко к сердцу. Была у динозавров Империя, а теперь на руинах монархии выросла рыхлая беззубая Конфедерация – нечто похожее случилось не так давно и с шестоперовским Отечеством… Куда сильнее заинтересовала его фраза о том, что абордажные подразделения сражались врукопашную.
– А как иначе? – чуть ли не в один голос откликнулись на его недоуменный вопрос оба собеседника. – Тесак, пика, топорик – и вперед.
– Почему же бластерами не пользовались?
Визброй скорчил унылую гримасу, а Рин поведал, что во всех звездолетах – и маванорских, и тинборских – установлены генераторы Ву-поля, подавляющего сильные электромагнитные колебания. В зоне действия такого генератора перестают работать все виды лазерных излучателей, а потоки плазмы расплываются, обжигая самого стрелка. Потому-то ворвавшиеся на чужой корабль десантники вынуждены пользоваться холодным оружием, как воины доисторических варварских княжеств.
– Неужели это Ву-поле действует и на порох? – удивился Шестоперов.
Визброй равнодушным голосом – скорее из вежливости, чем из всамделишного интереса – осведомился:
– Что такое порох?
Кузьма Петрович стал объяснять принцип действия огнестрельного оружия. Выслушав его импровизированную лекцию, Рин промямлил с плохо скрытым сомнением:
– Каменный век! Я слышал, нечто подобное существовало на Маване лет семьсот назад, но потом, по мере распространения лучевого оружия, об огнестрельном, естественно, забыли. А моя раса просто миновала этот этап. До присоединения к Империи у нас на Фитакло пользовались только холодным оружием, а долоки сразу дали нам бластеры.
Пилот глубокомысленно заметил: дескать, предложения землянина стоит рассмотреть – вдруг на самом деле получится оружие, способное стрелять внутри Ву-поля… Воспрянув духом, Шестоперов пообещал за два дня подготовить чертежи автомата.
– Только не знаю, на каком станке будем вытачивать детали, – честно предупредил землянин. – Токарь из меня неважный.
– О деталях не беспокойся, детали технари изготовят, – жестко ответил долок, и стало ясно, что Визброй взял это дело под личный контроль и намерен довести до победного конца, а потому все его команды должны выполняться беспрекословно. – Пока мы в полете, тебе поможет борт-инженер, а на Ратуле подключим Инженерный Центр – там любую машину сварганят. Взрывчатые вещества подберут специалисты из Департамента Вооружений, в их лабораториях можно синтезировать все, что угодно. Если оружие окажется эффективным, ты можешь рассчитывать на крупное вознаграждение – не меньше пятидесяти тысяч… Что это?!
Проследив направление его взгляда, Шестоперов увидел в глубине обзорного стереокуба стайку стремительно перемещавшихся черточек. Он снова надел «Блеск», чтобы рассмотреть объекты при максимальном увеличении.
– Похоже на торпеды, – доложил Кузьма Петрович спустя полминуты. – Идут нам наперерез со скоростью сорок два узла. Дистанция…
– Не туда смотришь! – оглушительно рявкнул пилот. – Три деления влево, одно – вниз. Пара фрегатов… – И он проревел в коммуникатор внутренней связи: – Общая тревога! Всем занять места по боевому расписанию!
Хлопнули лепестки дверной диафрагмы, и Визброй вихрем вынесся в коридор. Рин уже сидел за пультом второй пушки и отдавал приказания младшему огневику. Отсеки и переходы «Лабиринта» заполнились сигналами сирены.
– Держи в прицеле второго мателота, – скомандовал фитаклид. – Бортовой номер – «Единица – двести шесть».
Шестоперов аккуратно окружил прицельными колечками изображение фрегата, после чего включил автоматическое сопровождение цели. Только после этого он позволил себе на мгновение расслабиться и, оторвавшись от «Блеска», бросил взгляд на голографическую панораму. Стремительные кораблики, на которые он обратил внимание вначале, приняв их за торпеды, внезапно изменили курс, устремившись на сближение с фрегатами.
– Это их союзники? – невольно вырвалось у Кузьмы Петровича. – Или враги?
– Это фошкоры, космические хищники, животные… – проскрипел Рин, почти не разжимая половинки клюва. – Не отвлекайся на них – следи за главными объектами.
Предупреждение оказалось своевременным. Фрегаты выполнили маневр и теперь двигались на сближение с «Лабиринтом». Земляника охватил боевой азарт, знакомый еще со времен пилотской юности. Нога нащупала педаль спуска.
Расстояние, отделявшее «Лабиринт» от фрегатов неизвестного противника, постепенно сокращалось: 8 световых лет… 7… 6… 5…
– Тревога первой степени! – загремел из динамика голос Гаффая. – Потенциальный противник имитирует атаку. Огонь без команды не открывать – я попытаюсь оторваться от погони на форсажном режиме.
Хлеставшие из дюз рейдера потоки тахионной субстанции стали вдвое длиннее. Скорость «Лабиринта» возросла до двадцати восьми с половиной узлов, но фрегаты без всякого форсажа делали на четыре узла больше и продолжали настигать «свободных торговцев», хотя теперь дистанция сокращалась помедленнее: 4,8… 4,6… 4,5… 4,4…
На бортовой броне «своей» мишени Шестоперов разглядел намалеванную рядом с номерным знаком эмблему – круг, разделенный на семь секторов, раскрашенных в разные цвета – красный, желтый, синий, оранжевый, черный, зеленый, белый. Землянин вспомнил, что в день первой встречи Миран продемонстрировал ему среди прочих и этот опознавательный знак, однако Кузьма Петрович так и не удосужился узнать, какая держава украшает свои корабли таким символом.
