заниматься возвращением моего прежнего облика.
— Борис! — схватил он меня трясущейся рукой.
— Тише! — наклонился к нему. — Да, со мной все относительно в норме. Задницу свою поднимай!
Через пять минут мужик встал, перед этим он использовал на себе свой навык лечения и залатал крупные повреждения, помогая зелью лучше подействовать. Интересно было наблюдать, как это он сам с собой делает. Сначала руки засветились зеленым. Может, мне показалось, но появилась трава под ним. Свет перешел на его тело, и прямо на глазах повреждения затягивались.
Помог подняться еще немного кривенькому профессору. Положил руку на плечо для его устойчивости. Подождал, пока флюгер в его голове успокоится. Придерживая его, мы потопали в машину, и уже почти рядом с автомобилем он развернулся и как дал деру. Уверенно переставляя ноги он заявил:
— Мне нужно в номер.
— Куда? — спросил я, когда он уже на десять шагов отошел. — Давид, только не говори, что ты решил пропустить стаканчик?
— Мне нужно… — повторил профессор и направился к гостинице.
Пришлось идти за ним.
— Подожди еще десять минут, и поедем в трущобы, — сказал я водителю перед тем, как направился за сумасшедшим придурком.
Как только приблизились к «Аморе», в животе заурчало. Жаль, что времени нет так много. Прошли через консьержа и поднялись по лестнице, остановился Прохоров в 29 номере.
Он трясущимися руками пытался открыть дверь, помог ему попасть в замочную скважину. Стоило только войти в комнату, как в нос ударил спертый запах алкоголя, следом шлейф пота. На меня накатили воспоминания. Прям как в первый раз, когда с ним познакомился. Как же он умудряется превратить любое место в «Мужскую берлогу?»
Повсюду бутылки: часть пустых, другая — недопитых, даже парочка целых. Пока я смотрел под ноги, Прохоров подошел к небольшому чемоданчику из кожи, погладил его и схватил за ручку. Она скрипнула, и Давид направился на выход.
— И это все? — уточнил я. — За этим мы перлись обратно?
— Да, это… все… — грустно сообщил профессор.
Решил не выпускать его из виду, а то черт знает, что у него в голове. Прохоров сдал ключи, и мы покинули гостиницу. Погулял мужик знатно, пока меня не было, засчитаю ему это за отпуск в этом году. Водитель предусмотрительно подъехал ко входу. Залезли на заднее сиденье. Точнее, впихнул пьянчугу и сел следом за ним. Пристегнул его на всякий случай.
— Что случилось? — сразу же спросил Давид.
— Потом, — выдохнул я и открыл окно. От него жутко воняло, будто от бездомного.
Профессор кивнул и продолжил заниматься самолечением. Машина двигалась чуть медленнее, потому что придурка, сидящего рядом, начало укачивать от поворотов и скорости. Останавливались три раза, чтобы он прочистил свой желудок. Дорога в десять минут у нас заняла почти сорок. Наконец-то, припарковались у самой границы трущоб, думал задушу его, если он еще удумает в туалет по-маленькому сходить
Рядом с охраной стояли трое паханов.
— Босс? — обратились ко мне, когда я подошел.
— Заплатите водиле, — не остановился я. — Хорошо, чтобы доволен остался. Не дай бог попытаетесь его обмануть!
Тот, кто бегал и искал Прохорова, быстрым шагом направился к машине. Мы шли, а Давид прижимал сумку к груди обеими руками, словно дитя. Приблизились к театру, заглянули в него. Профессор вроде бы уже пришел в себя. Кроме тремора почти никаких признаков алкогольного отравления.
Внутри обнаружил охрану в десять человек, которые стерегли мое добро. Молодцы! Наконец, поняли свои косяки и начали включать голову.
— Вольно! Свободны, — сказал я, проходя мимо.
— Да, босс… — выдавил один из тех, кто еще недавно встречал меня на границе и наставлял оружие.
Я занял свободный столик. Давид огляделся и положил свой чемодан рядом, уставился на меня. Я шепотом поведал всю историю, которая недавно приключилась. Отдельно подробно рассказал про мага, что им оказался мой пропавший сослуживец Мясоедов.
Про то, чем он обладает и что он такой же, как я, — измененный. Уделил внимание и обличию, ведь немного отличается. Бой наш не стал расписывать. Прохоров не перебивал и слушал.
История, как маг пытался вырвать и сожрать мою железу, профессора очень заинтересовала. Но больше всего он восхитился тем, что со мной в контакт вошли первые измененные, помогли и спасли. Словно маленький ребенок про деда-мороза слушал. А глазки то какие… Счастливые.
— Ну и какие выводы из всего этого можно сделать? — спросил я. — Как мне вернуть мое тело?
— Рано… — ответил Давид. — Я пока ничего не могу сказать. Кое-какие мысли есть, требуется их проверить.
— Так пойдем в лабораторию и приступим! — попытался ускорить процесс.
— Ее нет… — опустил глаза Прохоров.
— В смысле?
— Ну, вот так! — разозлился профессор. — Тот юнец, хотел меня выгнать из моего же здания, стал мне мешать. А потом пришла новость, что ты погиб… Вот я и уничтожил лабораторию, назло уродам. Перед этим все ценное забрал с собой и пропил. Если не вдаваться в подробности, взял только то, что смог унести…
— Твою налево… — выругался я. — И что теперь, мститель хренов?
— Строить новую! Копить деньги! Развиваться, — пожал плечами мужик.
— Сколько? — посмотрел я на кучу денег.
— Около трех миллионов, чтобы купить современное оборудование, — сдавленным голосом ответил Давид.
Вот же придурок! Ну забаррикадируй ты свою лабораторию, чтобы никто не попал, и свали. Зачем ее уничтожать? Столько лет работал, копил, построил, и все коту под хвост! Точно помешанный.
Я помассировал виски, разболелась голова от гениальности Прохорова. Нельзя оставить ни на минуту: как маленькие дети, все сломали, или проспали. Отвлекся от мыслей, потому что почувствовал магию у себя на голове.
— Какого? — спросил я, закрывая глаза.
— Спите… — ответил Давид. — Вашему телу нужен отдых, в этом я убежден.
«Вот же урод!» — были последние мои мысли перед тем, как отключился.
Мне снилась Обручева в своем новом амплуа. Из вежливой, стеснительной девочки превратилась в роковую красотку. Я видел ее в номере какой-то гостиницы, она раздевалась. Платье свалилось на пол. Кажется, даже во сне я проглотил. Ольга переступила через него, оставшись в одном белье…
На ней чулки из нежного шелка, который словно обнимал ее ноги, создавая легкий и едва уловимый блеск при каждом шаге. Подтяжки, декорированные тонким кружевом, плавно обвивали бедра, добавляя изысканности и страстности.
Корсет — олицетворение женской грации — был изготовлен из просвечивающей ткани. Он подчеркивал ее талию, создавая завораживающую форму. Кружевные вставки и узоры на корсете добавляли дополнительный акцент, отражая игру света и тени.
Ее не самая маленькая грудь еще больше выделялась, сеточка, через которую проглядывали темные соски. Обручева легла на кровать и улыбнулась. Только раздвинула ножки, чтобы снять с себя остальное, как…
— Вставайте! — будил меня мерзкий голос. — Борис!
Пришлось оставить девушку одну в ее номере и открыть глаза.
— Что-то случилось? — уточнил я.
— Нет, — улыбнулся профессор. — Просто вы проспали почти шесть часов. Я пока занимался исследованиями. У меня сохранились образцы вашей крови от старого тела, также железа есть, и сейчас я взял пробу.
Сфокусировался и обнаружил на одном из столов маленькую лабораторию юного любителя. Давид использовал бутылки из-под алкоголя и стаканы для каких-то жидкостей. Что-то настаивалось, другое варилось. Железа разрезана, и сок выдавлен в мензурку.
— Выводы? — поднялся я из-за стола, за котором спал.
— Никах! — пожал плечами Прохоров. — Пока еще рано их делать, да и у меня не лучшая лаборатория. Я все время строил теории и делал предположения, но для всего этого требуется время.
— Не затягивай, — посмотрел ему в глаза. — У меня много дел, и для их решения потребуется мое прежнее тело.
— Сделаю все, что смогу, — кивнул профессор. — Пока вы спали, к вам приходили, хотели переговорить.
Оставил профессора заниматься дальше исследованиями, а сам вышел. Прищурился от яркого солнца. На улице меня ждали два пахана.
— Босс! — обратились ко мне, стоило только появиться. — Мы выполнили твое задание.
Перебивая друг друга, будто желая выслужиться, они рассказывали об успехах, которых добились за это время. Голова еще не проснулась, да и чувствовал я себя немного странно.
Выслушал обоих, вдобавок мне еще и листочки передали. Почерк — так себе, да и ошибок достаточно. Важно другое. Дима лежит в той же клинике, куда меня привез Твердохлебов, в отделении реанимации. Пытаются его выходить, но постоянно какие-то
