А вода привелась, пала. И вскоре баржа намелилась.
Тогда почали скакать и на сухое место выгребаться. А истомных носком несли, а навых за руки и за ноги приплавили к лайды.
Была ночь и деялся дождь.
Как на гору заволоклися. тут стоит лес пуст. До города верст двадцать. Лодок нету.
У кого было изможенье, сдумали идти на Уйму в деревню – часа два пешей ходьбы.
Достальные костры разожгли, кому вера была дожидаться свету.
И при дневных часах все побрели к городу. Пеши и на подводах.
Не таково скорополучно и весело домой, бажоны, попали, как было гаданО.
На это богомолье многопамятное ездила тетенька наша Глафира Васильевна.
И на барже танцы водила, и потом горела и в воде гасла. Мы, выслушав, да спросим:
– Уж верно, тетенька, много лет в Лявлю не показывалась опосле такого страху?
– На! На другой год была.
– А назад опять на баржи? – Дак на чем другом-то поедешь?
– И опять плясала?
– Все каблуки оттоптала!
Щедрая вдова
У купеческой вдовы дочка помре – богатая невеста. По городу пошел слух, что вдовица дочернее приданое раздает неимущим. Является к ней бедная девка:
– Здравствуйте, Матрена Савишна.
– Что скажешь, голубушка?
– Люди-то сказывают, у вас дочерниного именьица много осталось…
– Не знаю, много ли, мало ли, а одного платья шесть сундуков, белья два комода, обутки три ящика, саков да пальтов два гальдеропа…
– Слышала я, что по бедным невестам-сиротам вы кое-что пожелали раздать…
– Не кое-что, а все. Потому-добрее да проще меня на свете нету. Я вам, беднякам, мать, вы мои дети!
– Благодетельница, наделите меня платьем, хоть немудрящим…
– Пла-атьем?! Ишь како слово выворотила… Да ты понимаешь ли, каковы у нашей Манюшки платья были?.. Все по моды да с фасоном!.. Да к твоей ли роже барышнино платье?..
– Платье нельзя, дак башмачков нет ли худеньких?..
– Станет наша Манюшка худеньки носить! Покажи-ка ногу… Ну и лапишша? Дам я тебе магазинны ботиночки?.. Хороша и в лаптях!
– Может, платок головной старенькой есть?
– Платок?! Что ты, дура, неужно наша дочь платки носила. Как проста девка! У ней шляпок семнадцать картонок осталось…
– Ну, простите, что побеспокоила… пойду.
– Стой! Я бедным мать и благодетельница. Платок ты просила – на тебе платочек ситцевенькой. Только его дочка вместо утюжки держала, дак он с краев оборвался и середина выгорела… Заплату нашьешь… Бери, пользуйся. Я для вас, бедняков, гола рада раздеться!
Гость с Двины
В Мурманском море, на перепутье от Русского берега к Варяжской горе, есть смятенное место. Под водою гряды камней, непроглядный туман, и над всем, над всем, над шумом прибоя, над плачем гагары и криками чайки, звучал здесь некогда нескончаемый звон.
Заслышав этот звон остерегательный и сберегательный, русские мореходцы говорили:
– Этот колокол – варяжская честь.
Варяжане спорили:
– Нет, этот колокол – русская честь. Это голос русского гостя Андрея Двинянина.
Корабельные ребята любопытствовали:
– Что та варяжская честь? Кто тот Андрей Двинянин?
Статнее всех помнили о госте Андрее двинские поморы. Этот Андрей жил в те времена, когда по северным морям и берегам государил Новгород Великий.
Андрей был членом пяточисленной дружины. Сообща промышляли зверя морского, белого медведя, моржа, песца. Сообща вели договоренный торг с городом скандинавским Ютта Варяжская.
В свой урочный год Андрей погружает в судно дорогой товар – меха и зуб моржовый. Благополучно переходит Гандвиг, Мурманское море и Варяжское. Причаливает у города Ютты. Явился в гильдию, сдал договоренный товар секретариусу и казначею. Сполна получил договоренную цену – пятьсот золотых скандинавских гривен. Отделав дела, Андрей назначил день и час обратного похода.
Вечером в канун отплытия Андрей шел по городской набережной. С моря наносило туман с дождем. Кругом было пусто и нелюдимо, и Андрей весьма удивился, увидев у причального столба одинокую женскую фигуру. Здесь обычно собирались гулящие. Эта женщина не похожа была на блудницу. Она стояла, как рабыня на торгу, склонив лицо, опустив руки. Ветер трепал ее косы и воскрылия черной, как бы вдовьей, одежды.
Андрей был строгого жития человек, но изящество этой женщины поразило его. Зная скандинавскую речь, Андрей спросил:
– Ты ждешь кого-то, госпожа?
Женщина молчала. Андрей взял ее за руку, привел в гостиницу, заказал в особой горнице стол. Женщина как переступила порог, так и стояла у дверей, склонив лицо, опустив руки. Не глядела ни на еду, ни на питье, не отвечала на вопросы.
Андрей посадил ее на постель, одной рукой обнял, другой поднес чашу вина.
– Испей, госпожа, согрейся.
Женщина вдруг ударила себя ладонями по лицу и зарыдала.
– Горе мне, горе! Увы мне, увы! Забыл меня бог и добрые люди!
Беспомощное отчаяние было в ее, рыданиях. Жалость, точно рогатина, ударила в сердце Андрея.
– Какое твое горе, госпожа? Скажи, не бойся! Я тебя не дотрону.
Переводя рыдания, женщина выговорила:
– По одежде твоей вижу, господине, ты русский мореходец. Мой муж тоже был мореходец.
– Был мореходец?-переспросил Андрей. -Ты вдовеешь, госпожа?
– Почти что вдовство. Мой муж брошен в темницу.
– За что же?
– Я расскажу тебе, господине. Мой муж с юношеских лет ходил на здешних торговых судах. Когда мы поженились, загорелся он мыслью построить собственное суденышко. Сколько своими руками, столько помощью товарищей построен был кораблик, пригодный к заморскому плаванию. О, как мы радовались, господине! Тогда задумывает муж сходить в Готтский берег на ярмарку. Но где взять деньги на покупку прибыльного в Готтах товару? И опять судьба улыбнулась нам: здешняя гильдия дает моему мужу деньги в долг на срок – вернуть долг сполна по возвращении с Готтского берега. О, как мы радовались, господине! Днем муж закупал товар и погружал на судно. Ночами мы рассчитывали, сколько у нас останется прибыли по уплате долга в гильдию. Я не плакала, провожая мужа, я радовалась. Но пути божьи неисповедимы. Еще кораблик наш не дошел Готтского берега, налетела штормовая непогода. Кораблик нанесло на камни и разбило в щепы. Дорогой товар утонул.
Муж вернулся в Ютту бос и наг. По суду гильдии его бросили в темницу на срок, покуда не уплатит долга. Это было два года назад, господине.
Я осталась одна с двумя маленькими детьми. Надо было кормить мужа в темнице, прокармливать детей. Я стала работать у рыбного засола. С рассвета до заката, на ветру, на снегу, на дожде. За труд платили рыбой. Голову варила и несла мужу, остальное доедала с детьми. Хлеб подавали соседи, добрые люди. И они же доводили меня до отчаяния. Всякий день я слышала: "Гордячка ты, бесстыдница! Рыбный засол не работа! Сама подохнешь и семью уморишь. Иди на пристань, торгуй своим телом, пока молода. Познатнее дамы торгуют любовью по нужде, а ты кто?"
С ужасом я слушала такие речи. Стать блудницей, пропащей… Утопиться бы – и то нельзя: без меня замрут мои дорогие муж и дети. И вот сегодня город тонет в тумане. И я решила: вечером пойду и стану у пристани. В такую непогоду никто из горожан не ходит, никто моего позора не увидит. Меня, господине, ты и приметил у причального столба и привел сюда. Вот и все.
– Госпожа, как велик долг твоего мужа?
– Страшно вымолвить, господине: без малого сто золотых скандинавских гривен.
Андрей соображал:
"На нас пятерых я получил пятьсот гривен, по сто гривен на брата. Моей долей я волен распорядиться".
Он выговорил:
– Следуй за мной, госпожа.
Город накрыт был белесым туманом. Но Андрей шел быстро, уверенно. Женщина едва поспевала за ним. На спуске к пристаням еле блазнила древняя церквица. Андрей сказал: – Стань, госпожа, в церковных воротах и не соступи с места. Жди меня. Я тотчас вернусь.
Как птица слепым полетом в тумане, он побежал на свой корабль. Спустился в каюту, отомкнул ларец с общей казной, в кожаный кошель отсчитал сто золотых гривен. Спрятал кошель за пазуху, побежал обратно в город. Женщина стояла в каменной нише, как изваяние. Андрей сказал:
– Я принес тебе нечто, госпожа. Но должен проводить тебя до дому.
– Господине,– отвечала женщина,– мой дом близко. Видишь, в конце улицы брезжит огонек. Это мой сынишка поставил на окне светильник, боится, чтобы мать не заблудилась.
Андрей все же проводил ее до дому.
– Теперь ты дома, госпожа. Вот, держи обеими руками этот кожаный кошель. В нем сто золотых гривен. Завтра утром иди в гильдию, объяви о себе секретариусу и казначею. Они примут гривны счетом и весом. Также выдадут тебе пергамент с печатями, что твой муж чист от всякого долга.
Завтра, до полудня, твой муж возвратится домой полноправно и свободно. А теперь прости, госпожа.
Сотворив поклон, Андрей зашагал обратно, и его накрыло туманом.
Тогда только женщина опомнилась, бросилась вслед Андрею и закричала:
