жить, то поймаешь Мена и Агниппу. Разошли гонцов с их описанием по всему Египту. Пусть скачут и день, и ночь, потаёнными тропами, и в бурю, и в жару. Объяви высокую награду: поймавший беглецов получит столько золота, сколько весит сам. И если этой девчонке удастся ускользнуть от тебя… Клянусь Сохмет, тебя бросят в клетку с голодными львами!.. Ступай.
Начальник стражи поклонился и оставил покой дочери Солнца бледный, как полотно.
[1] Та Сет Аат — древнее название Долины Царей.
[2] Та Дехент — с древнеегипетского переводится как «пик». Древнее название горы Эль-Курн (Аль-Корн).
[3] Аттический талант равнялся 26,2 кг серебра или 2,62 кг золота. То есть каждый из всадников вёз чуть больше пяти килограммов.
[4] Египетский лён в тонкости и лёгкости не уступал шёлку: 1 м2 льняной ткани весил всего 5 граммов.
[5] Схенти — набедренная повязка мужчин-египтян. Поддерживалась поясом и украшалась передником.
Часть 1. Глава 3. Домик на обрыве
Кони неслись крутым берегом. Золотые стены Фив, мерцающие призрачным голубым заревом в лунном сиянии, отодвигались всё дальше и дальше… Агниппа обернулась, бросив последний взгляд на город и на громаду Та Дехент, тёмную на фоне южного серебряного неба — и тронула повод скакуна. Всадники перевалили через вершину холма, и столица Египта скрылась из виду.
— Мы свободны!.. — крикнула царевна навстречу ветру и, отпустив повод, галопом пустилась вниз по склону, раскинув руки и смеясь от счастья.
— Да не совсем, о царевна! — в тон ей крикнул советник и пришпорил своего скакуна, догоняя девушку. — О пресветлая, мы только потеряли из виду Фивы.
— Это добрый знак, Мена! Теперь нам надо съехать с дороги и свернуть в пустыню, ведь верно? — живо обернулась к старику Агниппа. — И никто никогда не догадается, что мы сделали!
— И никто не найдёт наших костей, — с самым серьёзным выражением лица кивнул бывший лазутчик фараона. — Их обглодают шакалы и грифы.
— А я думала…
— С повелителями пустыни, Сетхом и Сохмет, нельзя шутить, о царевна. Придётся нам ехать по дороге. Разумеется, ночью, а днём находить укрытие. Поверь, это не так уж и сложно, вдоль берега хватает рощ и оазисов…
Агниппа только смущённо улыбнулась в ответ.
— Я полагаюсь на тебя, Мена.
— Знаешь, мне доводилось прятаться… — смеясь, хмыкнул он.
Кони легко уносили своих всадников в ночь.
Пыльные схены ложились под копыта.
Звёзды катились по небу.
Ветер свежел, и вот на горизонте, над песками Ливийской пустыни, огромным пылающим диском взошло солнце — внезапно и быстро.
— Славься, Амон! — крикнула радостно царевна, протягивая руки к сияющему шару. — И да хранит нас твоя милость!.. Дай нам новую жизнь, о юный Гор, сияющее утро!
— И дай нам победу над нашими врагами… — под нос пробормотал Мена.
Нужно было искать укрытие. Увы, Агниппа не могла ехать столь же быстро, как привык ездить он, воин и разведчик, и потому его расчёты добраться до ближайшего оазиса, прежде чем взойдёт солнце, провалились к Апопу — и это не могло не беспокоить советника.
Но девушке о его тревогах знать вовсе не обязательно.
— Поедем быстрее, о царевна, — мягко заметил он. — Скоро уже день, а здесь открытое место…
Только и оставалось, что молиться богам о заступничестве.
На солнце наползало дрожащее рыжее марево, а ветер продолжал набирать силу: лихорадочно, рывками, словно поднимал огромную тяжесть.
По дороге пронеслись маленькие пылевые смерчи, запутались в траве обочины. Воздух загустел, как гнилая вода.
Солнце — распухшее и тяжёлое — скрылось за завесой бурой мглы.
— Агниппа, стой! — крикнул советник. — Спешиваемся!
Девушка удивлённо посмотрела на старика, но выполнила приказ. Дёрнув своего коня за повод, Мена заставил его опуститься на колени.
— Делай, как я! — коротко велел старый разведчик Агниппе. — У седла фляжка. Смочи водой какие-нибудь две тряпицы, одну намотай на морду коню, другую — себе на лицо. Укройся за конём и, когда начнётся, опусти голову.
Едва они оба последовали этому совету, как ветер взвыл, словно тысяча демонов — и мир захлестнула красная мгла.
Агниппа только испуганно всхлипнула, прижавшись к тёплому лошадиному боку. Её конь, повинуясь инстинкту, уткнулся мордой в плечо хозяйки, тоже пытаясь защититься от бури.
Ветер свистел, набирая силу, и, кроме этого свиста, во всём мире не было ничего: лишь обжигающее дыхание урагана…
«О светлый Гор, защити нас…» — только и могла мысленно молиться царевна. Вокруг росла гора песка, заметая девушку и коня.
Царевна не могла бы сказать, сколько это продолжалось. Просто в какой-то миг поняла, что вихрь теряет остервенение, а мгла рассеивается…
Агниппа с трудом смогла поднять голову. С плеч и волос покатились тяжёлые сухие струи. Конь, фыркнув, вскочил на ноги, храпя и мотая головой, и едва не уронил свою хозяйку.
Пошатываясь и цепляясь за повод, Агниппа выкарабкалась из песчаного холма, наметённого ураганом.
Вокруг простиралась пустыня… Сотни барханов, куда только хватало взгляд — и лишь Нил под обрывом, всклокоченный, жёлтый — гордо и несгибаемо нёс свои воды к морю.
Подошёл Мена. Лицо его было серым и сухим, как у мумии, и безмерно усталым.
— Попей, девочка, — тихо сказал советник, протягивая флягу. — Коней мы напоим в оазисе…
— Но ведь рядом Нил? — робко заметила царевна. — Да, там сейчас, конечно, у берега песок, но…
— Там крокодилы, — невесело усмехнулся воин. — Едем, о царевна!
Девушка облизнула пересохшие губы. Потом, словно вспомнив, сделала глоток из фляжки.
— Куда же мы поедем, Мена? Дорогу замело. Сами боги против моего бегства… — бледнея, прошептала царевна.
— Не говори глупостей! — отрезал старик. — Дорогу в скором времени расчистят, но мы, разумеется, не будем этого дожидаться. Боги на нашей стороне, девочка… — мягче добавил он. — Смотри, ветер ещё не утих, он заметёт наши следы. А те, что мы оставили ночью на дороге, сейчас надёжно укрыты волей властелинов пустыни. Вознеси им хвалу и благодарность.
— Может, Сетх
