Понятное дело, что окончательное право на приглашение в армейский клуб есть у одного — у главного наставника. Но Тарасов к тому времени и во мне, и в Фирсове видел уже не только опытных хоккеистов, но и, как я уже говорил, фактических тренеров. И наши рекомендации свою роль сыграли. Вот так Борис Александров стал армейцем. Всегда вспоминаю и первое московское «братание» с Борисом, и до сих краснею за тот случай. Молодые игроки в ЦСКА, да и в любом другом клубе, думаю, обычно занимаются «черновой работой» — шайбы собирают после тренировок, таскают везде станок для затачивания коньков. Это не дедовщина, просто так было принято в отечественном хоккее. Так вот, когда в клуб пришел молодой Борька Александров, я ему как-то в раздевалке сказал, чтобы он брал и таскал в поездках точильный станок. А этот юнец отказался! Нагло так, с вызовом.
Понятно, что я сначала остолбенел от такого заявления, а уж потом и закипел.
— Ты что, сынок?! — рявкнул во весь голос. — Уже выше всех?!
И… хлесть его в лоб. Полетел Борька через все скамейки, «собирая» клюшки, коньки, «защитки»…
Команда замерла, и тишина, как перед грозой.
Как раз в этот момент в раздевалку зашел Тарасов. Увидел лежащего «бойца», мгновенно оценил ситуацию, подозвал меня к себе одним кивком и спрашивает:
— За что?!
— За дело, — отвечаю.
— За дело? Можно! — сурово констатировал Анатолий Владимирович.
И ушел. Ушел!!
— Сразу же хочу сказать, что дальше с Борькой отношения наладились. Видимо, и вправду говорят: хорошая дружба с хорошего мордобоя начинается. Сколько времени прошло, мы состарились, стали другими. Борис же во время наших встреч, обнимая меня, первым делом всегда произносил коронную фразу: «Только не бей в лоб, Дмитрич». И как при этом светился своей знаменитой и привлекательной александровской улыбкой… Между прочим, после завершения хоккейной карьеры в ЦСКА я стал играющим тренером СКА МВО. Так вот, Бориса Александрова, после того как он рассорился с Тихоновым, я забрал в свою команду. Играли в одном звене. Хороший он все-таки хоккеист: техника, интуиция, взаимодействие с партнерами. А его неповторимая импровизация?! Ей-богу, поставь нас вместе в одно звено в ЦСКА — я лично ещё бы играл лет пять, не менее.
Когда в мае 2007 года пришла горестная весть о кончине Евгения Мишакова, долго не утихала боль в сердце. Жить бы великому хоккеисту и жить. Время — ну как ты беспощадно…
Сказать, что Москва встретила Бориса Александрова неласково и недружелюбно — значит, покривить душой. Для приглашенного из провинции спортсмена (пусть даже способного) никто, конечно, особых условий не создавал. В ведущих московских клубах, формально не относящихся непрофессиональным, проблемы проживания спортсменов, их питание, обеспечение спортивной одеждой и инвентарем (а также зарплатой) решались в одночасье, по давно накатанной схеме. Приказ — и ты уже в «обойме». В ЦСКА — тем более. Для нужд клуба существовал знаменитый пансионат на Песчаной площади. Вот он и стал и родным домом, и «кормящей мамой» для вчерашнего усть-каменогорца. Всё бы ничего, но перед новичком возникали совсем иные проблемы. Помните фразу Евгения Мишакова: «Право играть в команде Тарасова необходимо было ещё заслужить»?
Рудноалтайский журналист и истинный поклонник «Торпедо» Владимир Корсунский в одной из публикаций о Борисе Александрове сделал ссылку на письмо Анатолия Владимировича Тарасова к Виктору Гордеевичу Александреву: «Докладываю Вам, что Борис много и усердно тренируется. Рекомендуем его в состав сборной молодежной страны. Борису нужно проявить немало мужества и терпения, чтобы войти в основной состав ЦСКА. Если он обладает таким ж характером и упорством, как Вы, будет все в порядке».
Не исключено, что тренер Тарасов уже знал, что Александрову-старшему жить оставалось всего ничего. Физически помочь же ему просто нечем. А вот письмо — это как подтверждение исполнения заветной мечты отца о том, что сын его будет-таки играть в лучшей команде Советского Союза. А потом в Москву пришла телеграмма для Бориса Александрова со скорбной вестью. Только Тарасов её не сунул мимолетом молодому хоккеисту. Нет, он оставил Бориса после тренировки, присел вместе с ним на скамью у ледового поля.
— Не вздыхал и глаза не закатывал. Произносил слова жестко, твердо, избегая красивостей и ложного пафоса. — Борис Александров, как он сам говорил, ту беседу запомнил на всю свою жизнь. — Он ведь меня тогда «сынком» назвал. «Нет, сынок, ты не пойдешь сейчас на отдых. Потренируйся часок. С полной отдачей. Тебе не слезы нужны, а нагрузка на всю катушку. Иди. Становись мужчиной»…
Вот так судьба распорядилась. Взлет сына и… смерть отца. Пройдет много лет, и снова такой же заколдованный круг…
Борис, как говорится, в ту осень «закусил удила». Не жалел себя на тренировках, полностью выкладывался в матчах. Ему всё было интересно. В особенности — «впитывать» намертво установки такого тренера, как Тарасов. Александров буквально благоговел перед наставником. Причем это чувство сохранил на всю жизнь. Да-да, где бы и как бы судьба его ни сводила с иными специалистами в области хоккея, он обязательно соизмерял творческий потенциал, мотивацию, личный пример, жесткость и последовательность именно со своим вечным любимцем и кумиром Анатолием Владимировичем Тарасовым. Даже свой первый гол в армейском качестве, как любил об этом рассказывать сам Борис, у него был связан со своим наставником.
— В раздевалке, перед игрой с московским «Динамо», Анатолий Владимирович каждому внушал, что и как необходимо осуществить в этой конкретной игре. Подошел ко мне.
«Я тебя сегодня на лед выпущу, — говорит. — Во втором периоде. У динамовцев стоит в обороне, пожалуй, лучший защитник команды Валера Васильев. Обыграть тебе его вряд ли удастся. Его редко кто может пройти, обвести. А уж забить шайбу — так это вообще удача. Но вот остальных со своей верткостью обвести ты сможешь. И ты обязан это сделать. И гол обязан забить. Что касается Васильева — присмотрись. И следующих играх планируй и его обыгрывать!». И так он уверенно сказал об этом, что я не сомневался в этом тренерском предначертании. Честное слово, аж зуд какой-то…
Началась игра. Насчет Васильева — всё правда. Чрезвычайно техничный защитник. В одном из эпизодов я получаю шайбу, по флангу лечу к воротам Александра Пашкова. Тут мне навстречу устремляется рослый Васильев. Встречает. Его «непробиваемость» я уже пару раз на себе испытал. И теперь намерения понятны. Но и я озлился. Если Тарасов говорил, что можно и нужно обыгрывать остальных, то и Валеру тоже необходимо пытаться «сделать». Сколько ж можно на нем «спотыкаться»? Получится у меня, получится, не дрейфь! Делаю любимый финт шайбой через конек. «Уклон» влево-вправо, ухожу от «контакта» с защитником. Васильев и не понял, что я уже один на один с кипером. Бросок в верхний левый угол — я ведь «праворукий», и шайба там, в рамке! Валера по инерции меня «завалил», да ведь поздно. Гол! Мой первый гол в роли армейского форварда! Такое не забывается… Кстати, ту игру мы свели на ничью…
Юный усть-каменогорец ещё не стал москвичом, не обзавелся хлебосольным кругом друзей, не завоевал широкого признания у пресыщенных болельщиков хоккейной Москвы. Провинциал не перешел в разряд баловней судьбы. Весь его мир в ту пору вместился, по сути дела, в рамки жесткого ледового поля. Александров жил хоккеем и жил для хоккея. В клубной команде и в той же «молодежке» его приняли хорошо. Хотя по тем временам ЦСКА — каждый хоккеист в отдельности и вся команда в целом — талант на таланте.
— Я хорошо помню, — делился Борис Александров, «перебирая» первые московские шаги, — что когда пришел в команду мастеров ЦСКА, то испытал потрясение. В любого пальцем ткни — звезда! Величина из величин! Огромные звёзды! Третьяк, Мишаков, Лутченко, Цыганков, Петров, Викулов, Харламов… Но, в принципе, все очень доброжелательны. Даже можно сказать — по-отечески. Мишаков внимательно ко мне относился, журил по-своему (это уж точно! — А. Ш.).» Валерка Харламов как-то сразу начал помогать мне. Помню историю с клюшками. Ему из Канады прислали партию клюшек, но не под его «хват». Я ведь «праворукий», а он — нормальный, «леворукий». Так вот, он мне их все и отдал. Мне, мальчишке?! И это в то время, когда хороших клюшек не сыскать и не достать ни по какому «блату» и ни за какие деньги…
* * *
Кстати, история с харламовским подарком имела интереснейшее продолжение. Серьезное личное испытание Александрова — чемпионат мира среди молодежных команд. При формировании Борис в союзную сборную не вошел. У тренеров Юрия Морозова и Евгения Майорова имелся карт-бланш на комплектацию команды, и отбирали ребят для неё они по своему разумению и исходя из собственного опыта. Юрий Морозов помнил юркого усть-каменогорца ещё со времен турнирных баталий в Воскресенске на приз клуба «Золотая шайба». «Хорошо выступал тот мальчишка. Интересно, где он сейчас? И на что способен?». Так вот, когда молодежная сборная команда СССР фактически оказалась сформированной, в последний день выяснилось, что тот самый усть-каменогорец — в хоккейном клубе ЦСКА, и руководство команды ничуть не против участия Александрова в чемпионате мира. Бориса, что называется, на ходу втащили в отходящий на Ленинград поезд.
