Полка Цивитас Беати дозволено пользоваться огнеметами в битве.
— Прошу прощения, ваше превосходительство... почему? — спросил Лубба.
— На этом мире, вода – это сила, и враг воды – огонь – и привилегия пользоваться им дарована только высокородным войнам. Вам нужны еще какие-то объяснения?
— Нет, сэр, не нужны,— сказал Бростин.
Биаги пошел дальше. — Комиссар Харк?
Комиссар повернулся и быстро отдал честь.
— Биаги, Маршал Цивитас Беати. Добро пожаловать на Херодор,— сказал Биаги, отсалютовав в ответ и тряся руку Харка. — Меня попросили найти вас.
— Серьезно?
— Генерал хочет переговорить наедине.
— Я предполагал, что он захочет,— сказал Виктор Харк.
Осторожно опустив свое старое тело, Аятани Цвейл распростерся и поцеловал металлическую палубу, бормоча молитвы, которые он знал почти всю жизнь, но которые только сейчас, казалось, имели значение.
Повсюду вокруг него были Призраки, выгружавшиеся с десантных кораблей. Многие преклонили колени рядом с ним, вынимая свои зеленые шелковые ленты с обетами и целуя их так, как он научил их. Они были верующими, эти мальчики и девочки, эти солдаты. Это было восхитительное зрелище. Он размотал свою собственную ленту с молитвами с иссохших пальцев, и начал читать литанию.
Гаунт возник позади него и мягко поднял его на ноги.
— Я должен закончить — начал Цвейл.
— Я знаю. Но вы в центре посадочной палубы и вас могут задавить, если вы останетесь здесь.
Цвейл обиделся, но позволил Гаунту увести его с дороги, так как Обел и Гаронд тащили ящик с ракетами на посадочную террасу на антиграве.
— С вами все в порядке? — спросил Гаунт.
Имхава Аятани уставился на Гаунт свирепыми бусинками глаз. — Конечно! Как я не могу быть в порядке?
— Вы очень устали, отец-аятани. Долгое путешествие истощило вас. Цвейл фыркнул. Если бы Гаунт высказал такое на Айэксе, он, может быть, и согласился бы.
Там, он старался игнорировать знаки, но нельзя было отрицать, что возраст нагоняет его.
Затем, пришли новости. И новая энергия наполнила его суставы, больные артритом и слабый разум.
Цвейл посмотрел на Гаунта и пожалел о своей резкости. — Не обращай на меня внимания. Я старый и жаждущий, и я провел последние несколько месяцев на корабле Флота, мечтая о том, что ожидает нас тут. Я ожидал...
— Что?
Цвейл помотал головой.
— Запах сладкой неразвращенной плоти, пронизывающий всю планету? Аромат ислумбина? Цвейл тихо рассмеялся. — Да, возможно. Все это долгое путешествие с Айэкс Кардинала я размышлял, чего ожидать.
— Я тоже,— сказал Гаунт.
— Ибрам... Я почти не верю, что это правда.
— Как и я, отец.
Что-то было в голосе Гаунта, что заставило Цвейла помедлить. Он мельком взглянул на своего друга, полковника-комиссара, и в выражении его лица увидел, что Гаунт позволил чему-то проскользнуть в тоне ответа.
Цвейл уставился на него и нахмурил брови. — В чем дело?
— Ничего. Забудьте.
— Не забуду. Гаунт? Если бы я хорошо не знал тебя, то решил бы, что ты сомневаешься. Чего ты мне не говоришь?
— Ничего, как я и сказал.
— На Айэксе, она говорила тебе...
Голос Гаунта понизился до шепота. — Пожалуйста, отец-аятани. Это должно остаться между нами. Это очень личное. Все, что я имел в виду...
— Что?
— Было ли что-нибудь, что казалось слишком хорошим, честным с вами?
Цвейл оскалился. — Конечно. Была весьма проворная девушка на Френхолде, но это даже более личное, чем твое происшествие на Айэкс Кардинале. Я понимаю твои сомнения, Ибрам. Беати лично предостерегала нас от ложных фантазий в своих посланиях. Но предсказания не могут лгать. Каждая церковь Экклезиархии в суб-секторе посылала знаки и пророчества. И ты... у тебя больше причин верить, чем у любого живущего в этом мире.
Гаунт глубоко вздохнул. — Я верю в служение Святой и непостижимые деяния Бога-Императора. Это людям я не доверяю.
Цвейл был обескуражен, но выдавил улыбку и похлопал Гаунта по руке. — Забудь про пороки людей, Ибрам. Здесь, на Херодоре, настоящее чудо.
— Хорошо. Если вы увидите Анну... не берите в голову, вон она.
Гаунт оставил старого священник, и направился сквозь толпу высаживающихся Призраков.
— Анна?
Хирург Анна Керт подняла взгляд от груза стерилизованных полевых инструментов, которые она проверяла по списку.
Она поднялась, засовывая планшет подмышку и убирая короткие волосы со своего сердцевидного лица.
— Полковник-комиссар?
— Вопрос, о котором мы говорили во время путешествия...
Она вздохнула. — Знаете что? Я потакала вам, Ибрам. Все те недели, запертая с вами на одном транспорте. Было проще кивнуть, чем высказать свое мнение. Итак, теперь мы тут, и я высказываю свое мнение. Об этом вам лучше поговорить с Дорденом.
Гаунт вздрогнул. — Старший медик и я сейчас не ладим.
— Ясно, это потому, что вы оба упрямые дураки, и что касается меня...
— Заткнись, Керт.
— Затыкаюсь, сэр.
— Я хочу, чтобы ты это сделала для меня. Пожалуйста. Неофициально. Не привлекая внимания.
— Это вопрос веры.
— Вы можете просить меня о чем угодно, хирург, кроме веры.
Она пожала плечами. — Окей. Вы победили. Я возьму свое снаряжение... хотя... хотя, напоминаю... мне это не нравится.
Она пошла, и затем повернулась и крикнула: — Вы понимаете, что я это делаю только потому, что вы так потрясающи в постели.
Призраки вокруг них внезапно замерли. Несколько уронили свои вещевые мешки. Керт сердито посмотрела на них. — Шутка. Это шутка. Ради феса, вы... — Она исчезла в толпе. Гаунт посмотрел на уставившихся на него солдат. — Отставить,— начал он, затем вздохнул и махнул.
— Сэр?
Это был Белтайн, адъютант Гаунта. Гаунту не понравилось выражение его лица.
