атакующий сокол, да и имя основателя древнерусского государства большинство филологов нынче трактуют именно как «сокол».
Организовать показ во дворце большого труда не составило. Залы у нас имеются, а в одном уже и вся нужная аппаратура стоит, а в штате обслуживающего персонала даже два киномеханика имеются. Мой предшественник иной раз любил посмотреть кинохронику, но в последнее время демонстрационные аппараты просто пылились, а киномеханики, хотя и получали свое жалованье, но маялись дурью. Так что, всем есть дело.
Я уселся не в самом первом ряду, а там, где удобнее, смотрел фильм и, чем дальше, тем больше мне хотелось прервать показ, а потом приказать смыть записи с ленты или вообще сжечь и оригинал, и все копии, если они имеются. А ещё уничтожить все монтажные образцы и черновые материалы. А всех участников съемочной группы, во главе с режиссером, примерно наказать. Полистал переданную мне Пырьевым смету, похмыкал.
Впрочем, попробую пересказать сюжет.
Фильм начинается с того, что показана степь с высоты птичьего полета. Редкие кустарники, а тут и там валяются черепа и кости — есть и звериные, но все больше человеческих останков.
По степи движется группа веселых молодых людей, в невероятных шкурах и кольчугах, в шлемах с рогами, с длинными мечами и огромными топорами. Судя по тому, что воины то и дело поминают то Одина, а то Тора, это викинги. И что они делают в степи?
Спустя минут пять выясняется, что викинги служили византийскому императору, а теперь, заработав денег, возвращаются домой, в родимую Скандинавию. Викинги то и дело беззлобно подкалывают самого молодого из своих собратьев — рослого красавца по имени Биргера (ладно, пусть это имя, а не фамилия), которому предстоит не много не мало, а стать зятем шведского короля. Мол — красавчик, накопил «приданое», а теперь принесет свое золото в королевские покои, а со временем и сам займет трон.
Но дойти до родной Швеции викингам было не суждено. Откуда-то из-за деревьев (в степи?) на отставных воинов нападает отряд кочевников. Непонятно — не то печенеги, не то монголо-татары.
Битва длится минут десять. Вот, викинги, обладающие чудовищной силой, разят сразу по два, а то и по пять кочевников, но силы слишком неравны. То и дело монголо-татары разят их стрелами. Викинги, разумеется, очень красиво умирают, не забывая поднять руки к небесам и крикнуть: «Один!» призывая к себе своего бога.
Последним падает Биргер. Но он не убит, а только ранен. Его зачем-то привязывают арканом к седлу и волокут в ставку хана.
Ставка монголов — скопище грязных юрт, вокруг которых бродят какие-то звери. Не то собаки, не то свиньи. Где-то вдали пасутся стада коней. В общем, экзотика. Возле юрт переминаются с ноги на ногу невольники, которых время от времени, забавы ради, убивают скачущие мимо воины. Один из всадников не поленился, соскочил с седла и изнасиловал прилюдно красивую девушку. Изнасиловал, а потом зачем-то убил и её, и старика, пытавшегося вступиться.
Хан — толстый, старый и очень мерзкий, то и дело поминающий аллаха, предлагает Биргеру сменить веру, отказаться от своих богов и принять ислам(!), но тот, разумеется, отказывается, произнося знаменитую фразу о том, что вера — это не рубашка, которую меняют. Кажется, впервые эти слова произнесла прекрасная еврейка в романе Вальтера Скотта, а теперь они стали штампом.
Храброго викинга бросают в зиндан, накрывают отверстие деревянной решеткой. Отчего его не убили, тоже непонятно. И раны куда-то пропали.
Разумеется, вскоре около дыры появляется юная красавица монголоидного типа. Называя Биргера словом «батыр», на чистом русском языке говорит, что она Джамиля (почему бы не Гюльчатай?), дочь самого хана Батыя, что она влюбилась в воина с первого взгляда, а если тот пообещает на ней жениться, то она поможет ему бежать.
Не уточняется, воин должен сбежать вместе с ней, или один?
Но Биргер заявляет, что он уже обещал свою руку и сердце прекрасной деве из далекой Швеции и, хотя Джамиля ему очень нравится, но он не может нарушить данное слово. Девушка вздыхает, плачет, а потом притаскивает веревку, с огромным усилием сдвигает крышку подземной тюрьмы и вытаскивает викинга наружу.
Джамиля говорит, что она все равно любит этого воина и готова отдать жизнь за него.
А дальше Биргер садится на невесть откуда взявшуюся лошадь и мчится в предрассветную степь, по дороге отмахиваясь мечом от монгольских дозоров.
И вот он уже прибыл в Стокгольм, где узнал, что король уже отдал замуж свою дочь, не дожидаясь возвращения викинга из Византии. Биргер в ярости. Он собирает верных друзей, которые помогают ему захватить королевский дворец, убить короля, а самому стать королем Швеции. Биргер даже планирует войну с соседним королевством (не то с Норвегией, не то с Данией), где теперь живет его прежняя невеста, но друзья его отговаривают и он смирился.
Биргер уселся на престол, но ему по ночам теперь мерещиться прекрасная Джамиля. Он понимает, что сам влюбился в дочь хана. Ещё он узнает от своих лазутчиков, что хан очень разгневался на девушку, заточил ее в подземной тюрьме, а теперь собирается отдать ее замуж за русского «коназа» по имени Искандер.
Биргер собирает своих верных друзей и дружины и решает пойти за своей прекрасной монголкой.
Злобный хан Батый, узнав о решении Биргера, призывает к себе будущего зятя Искандера и приказывает разгромить отряды викингов. Мол — если хочешь, русский бай, взять в жены мою прекрасную дочь, то докажи, что ты воин и полководец.
Искандер, конечно же, рад стараться. Он ведет многочисленную орду (ладно, пусть тумен) навстречу королю Биргеру и нападает на стоянку шведов, когда они спали. Даже часовых не выставили!
Разумеется, половина тумена погибла, но шведам пришлось отступать. Горят драккары, викинги очень красиво гибнут. Друзья выносят Биргера в единственный уцелевший драккар, тот скользит по реке, а король произносит слова: «Я вернусь за тобой, моя Джамиля!»
В общем, зрители будут в слезах и в соплях и станут ждать следующей серии, в которой русский коназ Искандер будет наказан, Биргер и Джамиля соединятся в поцелуе.
На киноэкране пошли последние титры, а народ, начавший было аплодировать заметил, что император молчит, ладонями не хлопает, поэтому стих. Теперь все ждали моих слов. Что ж, придется говорить…
Я встал, подал знак присутствующим, чтобы оставались на месте, вышел вперед и начал речь:
— Итак, господа, прежде всего мне бросилось в глаза вопиющее казнокрадство.
— Ваше величество… — пискнул что-то режиссер, но был остановлен взмахом моей длани:
— Господин Стародомский, вы станете говорить тогда, когда вам разрешат. Да и некрасиво перебивать собеседника. Итак, — повторил я, собираясь с мыслями, — судя по смете, вы потратили на реквизит и на бутафорию полмиллиона рублей. Но я увидел на экране несколько юрт, горящие корабли — кстати, это макеты или модели один к тридцати двум? Мне известно, что лучший способ украсть деньги — сотворить пожар среди декораций. А у вас пожар прямо-таки вытекает из сути фильма. Браво! А Стокгольм, судя по всему, снимали в Выборге. Кстати, господин режиссер, а почему Стокгольм?
— Стокгольм, как всем известно, столица Швеции, — гордо заявил Стародомский.
— —Да? — с иронией протянул я. — А вам известно, что в тринадцатом веке столицей королевства Швеции была Упсала? А Стокгольм, кстати, основал сам Биргер. Ладно, столица, не суть важна. Я даже не стану придираться, что в тринадцатом веке шведы уже были христианами, а не язычниками, а вот монголо-татары, напротив, еще не приняли ислам. Я оставлю на вашей совести биографию Биргера, который королем не был. Мне любопытно другое. Как вы сумели снять такой мерзкий, антироссийский фильм, пятнающий честь нашего народа и имя нашего великого героя, да еще и святого? Вы смешали «Кавказского пленника» графа толстого с рыцарскими романами господина Скотта, помазали все соплями и растворили на антироссийском бреде.
— Па-азвольте, ваше величество! — вскочил режиссер. — Все, что вы сказали, это художественный вымысел! Художественная реальность может отличаться от исторической. Я так вижу! Я творец, а не придворный летописец! Я художник! И нигде не упомянуто, что Искандер — это и есть князь Александр Ярославович. Коназ Искандер — вымышленное лицо.
— А кто вам сказал о том, что вы художник, что вы творец? — с насмешкой поинтересовался я. — Вы бездарь, господин Стародомский, к тому же ещё и вор. Вы мните себя творцом, а беретесь снимать фильмы, на которые вам выделяются деньги из казны Российской империи. Я бы ещё понял, если бы вас финансировало королевство Швеция, но шведы
