Из-за угла, навстречу мне, вышел мой лысеющий белобрысый зятёк, похожий на человека, пообедавшего лимонами. Весь его вид свидетельствовал, что жёлтыми цитрусовыми
накормить он не прочь всех вокруг себя без исключения. Сахару бы ему для сладкой
жизни!
Никак не оставит попыток занять территорию, которую считал своей, ибо привычка —
дело страшное. Всегда знала, что сестричкины щи вкуснее тортов любовницы. Вот, пожалуйста, живое доказательство.
— Уходи, — сквозь зубы прошипела Янка моему зятю.
— Янусик, — обиженно бубнил Артём. — Прекрати дурить... Давай жить вместе.
— Нет... Иди к своей лысой козе!
Понятно, что лысая коза не обязательно имела голый скальп. Скорее, моей сестричке
нравилось представлять в мечтах незадачливую пассию мужа в таком экзотичном и
причудливом виде.
— Да нет у меня никакой любовницы!
— Умная женщина, наконец, тебя бросила? Надоело ей каждое утро слышать, как ты под
одеялом пукаешь? — довольно парировала Янка.
— Я тебе тогда так жизнь испорчу, — начал угрожать Артём, пытаясь хорохориться передо
мной, как внезапно осёкся, остановленный гневным выплеском разъярившейся фурии, в
которую превратилась моя белая и пушистая сестрёнка.
— Ты? Жизнь мне испортишь? Да ты только можешь воздух в помещении испортить!
Если бы не наши с Юлькой родители — не видать тебе этого дома ещё сто пятьдесят лет
после пенсии!
И правда, после смерти родителей наследства нам с сестрой осталось столько, чтобы
купить мне небольшую квартирку и заплатить за большую часть этого симпатичного
домика.
Я слушала их перебранку, проминая пальцами плюшевую белую лошадку, которую купила
для Эрики. И надеялась, что итальянская семейка рано или поздно выплеснет адреналин и
успокоится, разойдясь каждый по лавкам. Что и случилось.
Раздражённый раскрасневшийся Артём пулей выскочил из дома, хлопнув дверями, и
смылся в неизвестном направлении. Скорей всего, зализывать душевные раны у лысой
козы. А я с улыбкой на губах встречала маленькую симпатичную белобрысую девочку, выскользнувшую из кухни.
Эрика подлетела ко мне, прыгнула в объятия и поцеловала меня в щёчку. Любимая тётя!
Выхватила игрушку из рук:
— Олень!
— Милая, это не олень, — я улыбнулась. Трёхлетний ребёнок был просто
непосредственен. — Это лошадь.
Маленькая девочка нахмурилась, вскинула на меня голубые глазки и с невозмутимым
видом спросила:
— А где олень?
Я сдержала улыбку, сохраняя серьёзность. Вроде об оленях мы не договаривались:
— В следующий раз принесу. Пойдём на кухню, чаю попьём.
Через десять минут мы сидели за большим столом, накрытым скатертью в голубой
горошек. Душевная семейная компания поднимала настроение, сгоняя все хлопоты
повседневности. И ели наивкуснейший пирог, собственноручно приготовленный Янкой.
— Когда ты всё успеваешь? — спросила я, надкусывая клубничную начинку,
напомнившую вкус детства.
— В свободное время, — она тепло улыбнулась.
Янусик работала врачом в местной клинической больнице и, как любой представитель
этой благородной профессии, часто пропадала ночами на дежурствах. В её отсутствие с
детьми ночевала няня, иногда я. Ну, разумеется, я это делала чаще на выходных, чем в
будни. Вадьке было уже девять лет. Совсем взрослый.
— Тебе когда на дежурство?
— Вчера была, — произнесла сестра и прищурила лукаво глаза. Похоже, не обойдётся без
свежей байки. Я знала этот взгляд, полный куража и задора! И эти уголки губ, изо всех сил
сдерживающие улыбку.
— Ну, не томи!
— Сейчас расскажу, — выдохнула сестра, собираясь с духом. Сижу я ночью в кабинете, значит. Уже спать собралась. Слышу, в коридоре хрысть-дзынь-брямс. Хрысть-дзынь-
брямс по кафелю. Перепугалась вся.
Янка остановилась, вдохнув в себя больше воздуха, выдохнула его, чтобы более спокойно
продолжить.
— Выглядываю наружу. Осторожно так. Медленно. И вижу, как идёт по направлению в
туалет наш пациент, переехавший в палату утром после реанимации. И не просто так идёт, а с бряцанием, как рыцарь средневековый. Знаешь, в чём? В суднах! Понимаешь, Юля? В
наших больничных суднах вместо тапочек! Я ему ору вслед: «Ты что, с ума сошёл?»
— И что-о-о? — у меня ещё получалось сдерживать икотный смех, который стремительно
подпирал к моему горлу.
— А ничего! В туалет он шёл! Наша санитарка мыла в палате пол и гоняла эти железки
под кроватями. Тот молодой, неопытный, возьми да спроси: «Зачем это?» А санитарка, как
самая умная, ему и ответила: «В них после реанимаций и операций в туалет ходят.»
Икота начала пробиваться первыми всхлипами.
— А дальше?
— А дальше получила наша санитарка выговор за плохое мытьё пола! А Маринка
сообщила, что весь день к нам из соседних отделений врачи и медсёстры ходили, чтобы
посмотреть на уникальный экспонат!
Я почти заканчивала рыдать от смеха, наблюдая за недоуменными лицами Эрики и
Вадьки, — шутка ли, тётки с ума сходят, — когда Янка нахмурилась:
— А тебе чего дома не сидится среди рабочей недели?
— Да просто соскучилась, — улыбнулась ей.
— Ну-ну, — прищурила глаза Янка, но промолчала.
В семейном кругу, когда я отогрелась и насмеялась, все досадные недоразумения уже
казались расплывчатыми и не стоящими выеденного яйца. Да и рядом с Янкой не страшно.
Так что я решила не рассказывать сестре о происшествиях. Глупое стечение обстоятельств
и совпадения. Но...
— Ян?
— Чтоу, — снова с набитым ртом ответила сестрёнка.
— Давай как в детстве? Вместе спать ляжем, в одну кровать?
Янка уставилась на меня с подозрением.
— Ты мне что-то недоговариваешь...
— Нет, просто как-то... Хочется тепла больше.
— Я согласна, — улыбнулась сестра. — Но только под разными одеялами!
— Хорошо. Отдашь мне своё синее в клеточку!
Уже позже, уткнувшись в подушку, слыша дыхание Янусика, провалилась в сон. Не знаю, как долго я спала, но проснулась от стука в стекло. Назойливого и, в то же время, глухого
постукивания. Открыла глаза и удивилась тому, что сестра продолжает дрыхнуть.
Толкнула её под бок, та что-то буркнула и отвернулась, наплевав на мои попытки
растолкать её бренное тело. Пришлось мне поднимать свои сонные, но уже сжимающиеся
от страха ягодицы с кровати и, робея, идти к окну. Идея остаться здесь на ночь с
неподъёмной сестричкой уже не казалась идеальной.
Тышт... Вздрогнула от испуга! Бррр... Меня разбудила какая-то ветка рядом стоящей
осины, качающаяся от порывов ветра. Но сон уже сбежал от меня вприпрыжку. А ещё
появилась жажда. Потому, недолго думая, я пошла на кухню попить воды.
Спустившись по лестнице, увидела приоткрытую дверь в подвал и свет, горящий внизу.
Это кто, интересно, его забыл выключить? Дети, поди, нашалили. Дежурная лампочка
позволит мне вернуться, не сломав себе на ступеньках шею, а значит, пойду выключу свет.
Крутые ступеньки в подвальный этаж были единственным недостатком этого дома. Как-то
сглупили строители. Сам подвал использовался для технических целей. Котёл отопления, куча ненужного барахла, в общем, всё как у всех.
Я подошла к выключателю, и как только протянула руку, свет погас везде. Охох! Я в
ночной шёлковой сорочке на лямках, без сотового телефона, в бетонной яме осталась в
полной темноте.
Я стояла и прислушивалась к тишине. Доприслушивалась до яркого звона, плавно
перешедшего в тихий шёпот. Пришлось потрепать себя за ухо. Правое, потом левое. Ан
нет. У меня шептали в обоих ушах.
— Ю-ю-юли-и-и-я... Иди-и-и ко-о-о мне-е-е...
Холодок пробегает по моей спине, плавно уходя вниз к копчику, сердце начинает нервно
отстукивать учащённый ритм. Всё быстрее. Руки внезапно замерзают, превращаясь в
ледышки. Темнота окутывает, сзади слышится шорох. Я разворачиваюсь и вижу, как в
стене подвала образовывается проём, похожий на подземный ход, освещённый
факелами. Такие бывают в старых замках... Тени, отбрасываемые от огня, пляшут на
стенах, показывая их выщербленность, земляной пол и дорогу дальше. Но я же не дура.
Кто в своём уме среди ночи в ночнушке пойдёт неизвестно куда?
Тут же на плечи опускается нечто очень мягкое и тёплое, похожее на пуховый плед из
ангорской шерсти. Я согреваюсь. Страх улетучивается сам по себе, как после принятия
изрядной дозы алкоголя. Нарастает интерес. Авантюрная моя ипостась уже требует
исследовать новое место, найти виновника моих злоключений, чтобы раз и навсегда с ним
разобраться.
Значит, по-другому никак... Ну, держись, вип-козёл! Сто процентов, твои происки. Когда
вступает в силу любопытство, помноженное на авось, то каждая попа мечтает о
приключениях. Красивая попа находит их в два раза больше. Хочешь встречи? Увидимся.
