по дому, наблюдала за работой, запоминала, училась. Несколько дней превратились в месяц. Я даже не заметила, как он пролетел. Работа действительно помогала отвлечься от горечи и обид. Миссис Батлер не позволяла мне трудиться, как всем остальным горничным. Она часто уводила меня, приглашая на чаепитие, подолгу беседовала со мной, слушая о моем детстве и юности, но о себе, обитателях дома и хозяине все так же не рассказывала. Со временем я привыкла и полюбила этот дом. Мистера Холла я больше не видела. Его комнаты обходила стороной, помня о словах миссис Батлер. Она обещала своему хозяину, что меня он даже не заметит. Так и было до наступления одного странного майского вечера.
Глава 3
– Этель, голубушка! – позвала меня миссис Батлер. В последнее время она постоянно так меня называла, и привязанность ее ко мне с каждым днем росла. Вся прислуга это видела, но никто не высказывал недовольства, не обижался. Я же чувствовала себя немного неловко. – Пойдем, поможешь мне с бельем.
«Помочь с бельем» на ее языке означало посидеть с ней рядом и поговорить о чем угодно. Миссис Батлер была очень интересным собеседником, она прочитала огромное количество книг. Иногда мне казалось, что одному человеку жизни бы не хватило, чтобы прочесть и половину.
Я уже привыкла к этому по большей части тихому дому. Как и в первые дни, он казался мне живым, странным, но милым. Иногда по ночам я просыпалась, словно услышав что-то, но, окончательно пробудившись, заставала лишь тишину. Будто дом, растревожив меня, затихал, позволяя вновь уснуть. Глупости, конечно, но этот особняк волей-неволей заставлял фантазировать. Он не был жутким, но казался пустынным. Я чувствовала, что не только обитатели, но и его стены пригрели меня, укрыли и защитили. Но было такое чувство, что дом тосковал по хозяину, который пропадал неизвестно где. Временами я понятия не имела, у себя ли мистер Холл. Вокруг него витала таинственная дымка. Слуги хозяина любили, тщательно оберегали и, казалось, надеялись в этой жизни лишь на него одного.
Я знала в особняке уже почти каждую комнату, каждый коридор, каждый предмет мебели. Не ходила лишь в комнаты мистера Холла. Мне не запрещали, я сама не желала. Сначала из стеснения и легкого негодования, которое появилось после того, как я узнала, что он приходил в мою комнату ночью. А потом, когда буквально влюбилась в его дом, из страха, что стоит мне попасться ему на глаза, и мистер Холл тут же выгонит меня.
Сейчас я прошла за миссис Батлер на второй этаж, свернула в коридор и, дойдя до его конца, оказалась в бельевой. В этой комнате всегда пахло свежестью и чуть-чуть мятой. Экономка говорила, что этот запах успокаивает мистера Холла, помогает ему уснуть. А со сном у хозяина этого дома, как я поняла, были серьезные проблемы.
– Мисс Янг, – сказала миссис Батлер. Наедине она всегда обращалась ко мне именно так. – Вы давно не писали вашей тете. Бэтани сегодня видела одну из ваших горничных, Софи, кажется.
Экономка подошла к большой корзине и извлекла из нее чудные, идеально отутюженные простыни. Она положила их на стол, и по комнате распространился запах мяты. Легкий, ненавязчивый. Миссис Батлер не смотрела на меня, но я чувствовала, что она собирается с мыслями, чтобы поговорить о чем-то важном. Мое сердце тут же испуганно забилось, я невольно сжала кулаки и прикусила нижнюю губу.
– Так вот, эта самая Софи сказала, что миссис Артридж до сих пор не знает, где вы и винит себя в том, что случилось.
Миссис Батлер повернулась ко мне, ее глаза были полны сочувствия, а ведь я уже начала от него отвыкать.
– Я регулярно посылаю тетушке весточки, – ответила я, пряча глаза.
– Но вы ведь не пишете, где находитесь, – мягко произнесла экономка.
– Я ославила себя и фамилию Артридж на весь Грейстэл, вы же знаете, – едва шевеля губами, сказала я. Голос мой звучал тихо, но миссис Батлер слышала каждое слово. – Мои отношения с Робертом Бенсоном не обсуждал только ленивый. За этот месяц горничные пересказывали все слухи, которые бродят по городу.
– Вы должны извинить их, мисс Янг. Девушки не знают, кто вы, иначе они бы ни за что не причинили вам эту боль. А я, к сожалению, не могу постоянно их контролировать.
– Я их не виню, миссис Батлер, дело не в этом, – попыталась я объяснить. – Я не могу написать тете, что живу в доме мистера Холла. Он еще довольно молод и одинок. Это станет ударом для нее. Доказывать, что я видела его всего один раз, бессмысленно. Я решила, что нескольких слов о том, что я здорова, будет вполне достаточно.
Миссис Батлер понимающе покивала головой и коснулась теплыми пальцами, тоже пахнущими мятой, моего лица.
– Я понимаю, мисс Янг, – сказала она, – но, возможно, вы напишете ей письмо? Не просто пару слов, а нечто более подробное. Что вас останавливает?
– Стыд, – сказала я и, наконец, подняла на миссис Батлер глаза. В них она увидела непролитые слезы. – Я виновата перед ней. Тетушка вырастила меня в любви и заботе, а я, не желая того, конечно, подвела ее. Я бы в жизни никогда не обидела ее, не причинила намеренного зла.
– Вот об этом и напишите, – кивнула экономка. – Не молчите, это причиняет миссис Артридж еще большую боль.
– Вы правы, – вздохнула я. – Конечно, правы.
– Вот и хорошо, моя милая, вот и славно, – улыбнулась она.
Миссис Батлер положила простыни в глубокий ящик комода, еще раз тщательно их расправила, а потом предложила выпить чаю в маленькой гостиной на первом этаже. Эту комнату экономка любила больше остальных. По ее словам, мистер Холл сам отдал ее своей верной помощнице. Здесь она читала, иногда вышивала, а иногда играла на фортепиано. Но с тех пор, как в доме появилась я, миссис Батлер просила играть именно меня. Мы оставались наедине, и никто из прислуги даже не догадывался, кто именно музицирует. Так было и в этот вечер. Мы угостились чаем и нежным печеньем, а потом миссис Батлер взяла в руки вязание, а я села за инструмент. Мелодии я почти всегда выбирала тоскливые, под стать своему душевному состоянию. Да, за прошедший месяц боль немного притупилась, но зачастую стоя у окна или гуляя вечерами по саду, я понимала, что пленила себя сама. Я понимала, что выйти за забор не могу. Иногда, когда город накрывала ночь, я делала попытки, но они были безуспешными. Ноги прирастали к земле прямо у ворот, меня охватывал жаркий страх, а руки начинали мелко дрожать. Страх покинуть дом мистера Холла я ощущала физически. И с каждым днем он становился сильнее.
Сегодняшний разговор с миссис Батлер вынудил меня выбрать любимую мелодию тетушки Харриет. Я играла, а сердце плакало, изнывая от сожаления и чувства вины. Игра моя получилась настолько пронзительной, что миссис Батлер отложила свое рукоделие
