Наверное, мне уже пора объяснить, почему мы сделали такой резкий крен от гипотезы Ламарка к вирусам. Впрочем, вы, наверное, уже привыкли, что все крены мы делаем лишь для того, чтобы выправить курс корабля, заплывшего в океан фактов и эволюционных гипотез, которые, как известно, для того и высказываются, чтобы доказать несовершенство предыдущих. Сегодня интерес и понимание вирусов нам пригодятся для попыток обоснования правоты Ламарка в вопросах самозарождения жизни. В конечном счете, вирусы сами подвержены эволюции. Давайте познакомимся с суждениями специалистов-вирусологов. Так, С. Лурия, Дж. Дарнелл, Д. Балтимор, Э. Кэмпбелл пишут: («Общая вирусология», Мир, М.: 1981): «Мы должны задаться вопросом, произошли ли вирусы от целых клеток, от отдельных клеточных компонентов или от доклеточных либо бесклеточных форм генетического материала. При этом следует помнить, что у нас нет оснований a priori приписывать всем вирусам одно и то же происхождение.
В самом деле, сам факт существования как РНК-, так и ДНК-содержащих вирусов уже наводит на мысль, что эволюция вирусов шла по меньшей мере двумя путями.» … «Возможно, что первичными самовоспроизводящимися единицами – примитивными формами жизни – были молекулы нуклеиновой кислоты, возникшие в результате химических реакций с использованием энергии ультрафиолетовых лучей или электрических разрядов, причем промежуточным соединением мог быть цианистый водород (цит. по Miller, Orgel, 1974). При этом могли образоваться и такие молекулы нуклеиновой кислоты, в присутствии которых из содержавшихся в окружающей среде органических соединений (тоже продуктов добиологических химических реакций) могли образоваться примитивные ферменты, способные в свою очередь катализировать их собственную репродукцию.» … «Наиболее веским аргументом против теории регрессивного происхождения вирусов из клеточных паразитов служит неклеточная организация вирусов. Капсиды вирусов по своему морфогенезу сходны с клеточными органеллами, состоящими из белковых субъединиц (жгутики бактерий, нити актина и т. п.), но не с клеточными мембранами. Если у вирусов имеются наружные оболочки, то они либо не построены по типу мембран, либо (если это истинные мембраны) их двойной фосфолипидный слой имеет клеточное происхождение, хотя в такую мембрану могут включаться ферменты и иные белки, кодируемые вирусом… Кроме того, ни один вирус не размножается, подобно клеткам, делением надвое.»
Итак, когда-то, миллионы лет назад, вирусы могли происходить и биосинтетическим путем с помощью электрических разрядов и ультрафиолетовых лучей. Но почему в прошлом веке ничего не знали о вирусе полиомиелита, а в середине двадцатого – о вирусе СПИД? Значит, появились новые штаммы вирусов вследствие эволюции как самого вируса, так и эволюции хозяина, носителя вируса, без которого он не может размножаться. В нашу задачу не входит детальное рассмотрение свойств вирусов. Но хочется отметить, что появление новых штаммов вирусов и, соответственно, новых болезней у животных, растений и человека есть возможный современный путь превращения неживой природы в живую, превращения неживого материала вируса в живую природу заболеваний, путь проявления негатива в направлении позитивных отпечатков. Не все виды вирусов способны приживаться у данного хозяина. Для этого необходимо ослабление его иммунного статуса. Если отторжения чужеродного агента не происходит в сравнительно сжатые сроки (дни, максимум несколько недель), то в организме, согласно данным иммунологии, происходит смена аутоиммунного состояния аутоиммунным заболеванием, что обеспечивает вирусам пролонгированное существование с возможностью переноса патологических признаков хозяина потомству.
Таким образом, аутоиммунные заболевания животных и человека (или их аналоги у растений?), вызванные взаимодействием с вирусами, являются, на мой взгляд, средством слияния неживой природы и живых организмов. Таковых болезней множество: ревматизм, некоторые виды пневмоний, сахарный диабет и пр.
Наконец, мне хочется поведать молодым биологам то, что не говорили мне, когда я еще учился в медицинском институте. Не говорили и после окончания: возможно, это было уже не актуально. Суть в том, что так называемое эволюционное учение едва ли можно назвать научной дисциплиной. Любая наука имеет свои собственные законы. Но мы их едва ли увидим в интересующем нас предмете. Законы существуют независимо от нашей воли, согласно духу природы. Но даже основной конек дарвинизма – естественный отбор – не является квинтэссенцией эволюции для многих поколений биологов, включая и наших современников.
Известный в прошлом веке анархист П. Кропоткин был блистательным ученым-естественником. Он является автором капитального труда «Взаимопомощь как фактор эволюции».
Не правда ли, впечатляющее название? Но добыть эту книгу до недавнего времени было очень трудно. Не удалось мне её прочитать даже в публичной библиотеке им. Салтыкова-Щедрина в г. Ленинграде – нет в каталоге. Такой любвеобильный труд противоречит идее строительства социализма в отдельно взятом государстве, поэтому книга была изъята и долгие годы не переиздавалась…
Но если это не наука, то что же? Скорее, это ветвь метафизики, или, как это сейчас величают, философии. И потому каждый, в том числе и вы, можете и, если хотите, должны иметь своё представление об эволюции.
Я думаю открыть вам ещё один маленький секрет. Поверьте, философия не претендует на Истину, она лишь указывает дороги к ней. Среди множества книг, которые вам доведётся прочитать, советую обратить внимание вот на что. О чём бы ни было содержание книг, если автор её претендует на значительность или является таковым, он обязательно поведает о двух явлениях: о Душе или об эволюционном учении. Но, говоря о душе, люди почему-то приходят к эволюции, а рассуждая об эволюции, они касаются проблем Души. Даже в философских работах физика Вернера Гейзенберга («Физика и философия», «Часть и целое», М.: Наука, 1990) можно найти такие замечания: «Есть, однако, биологи, … думающие, что дарвиновская теория в ее сегодняшней форме – «случайные мутации и естественный отбор» - недостаточна для объяснения разнообразия органических форм на Земле. Конечно, человеку с улицы все кажется совершенно понятным, когда он узнает от биологов, что возможны случайные мутации, что таким образом наследственность соответствующего вида временами меняется то в одном, то в другом направлении и что условия окружающей среды способствуют размножению некоторых мутантных видов и препятствуют размножению других. Когда Дарвин объясняет, что здесь происходит процесс отбора, что «выживает самый сильный», то этому охотно веришь, но можно, пожалуй, спросить, идет ли в этой фразе речь о теоретическом высказывании или просто об определении слова «сильный»? Ведь мы называем «сильными» или «приспособленными», или «жизнеспособными» как раз те разновидности, которые особенно хорошо развиваются в данных обстоятельствах. Однако даже если мы согласимся, что в процессе отбора возникают особенно приспособленные или жизнеспособные виды, все равно еще очень трудно понять, что столь сложные органы, как, например, человеческий глаз, постепенно возникли просто вследствие случайных изменений. Многие биологи явно полагают, что подобные вещи возможны, и способны даже указать, какие именно шаги в ходе истории Земли могли привести к тому конечному результату, образованию глаза. Но другие, похоже, настроены скептически». Там же можно найти следующее замечание Нильса Бора: «Теория Дарвина в ее сегодняшней форме содержит, собственно, два независимых утверждения. Согласно одному из них, в процессе воспроизведения испытываются все новые формы, которые в своем большинстве и при данных внешних обстоятельствах снова исчезают как непригодные; сохраняются лишь немногие приспособленные. Во-вторых, предполагается, что новые формы возникают вследствие чисто случайных нарушений генной структуры. Этот второй аргумент, хотя и трудно придумать для него альтернативу, намного проблематичнее. Неймановский аргумент [математик и квантовый теоретик фон Нейман] призван обратить внимание на то, что, хотя за достаточно долгое время случайно может возникнуть почти все, однако путем подобного объяснения легко дойти до оперирования абсурдно длинными промежутками времени, каких в распоряжении у природы явно нет. Ведь из физических и астрофизических наблюдений нам известно, что от возникновения простейших живых существ на Земле прошло максимум несколько миллиардов лет. В этот период должно было уложиться все развитие от простейших до высокоразвитых живых существ. Достаточно ли было случайных мутаций и процесса отбора, чтобы за такое время возникли сложнейшие высокоразвитые организмы, - это зависит от того, какое биологическое время требуется для возникновения новых видов. По-моему, мы пока еще слишком мало знаем о характере нашего времени, чтобы рассчитывать на надежный ответ. Так что пока приходится оставить всю проблему в покое».
