– Чего, опять сперли? – спросил я между прочим.
– Уроды. Узнаю, кто спёр, у самого глаз вырву и себе вставлю, а мой стеклянный запасным будет.
– Слушай, у меня есть стеклянный кубик, не шарик, конечно, но если хочешь, могу дать поносить на время.
Я вытащил из кармана кубик и бросил его на скамейку рядом с Лабетовым. Две маленькие точки блестели на верхней его грани.
– Прикольная вещь, – сказал одноглазый и вставил его в пустую глазницу.
– Слышь, а чего это у тебя не один зрачок, а целых шесть?
– А я теперь как игровой автомат с крутящимся барабаном. Сколько захочу, такая цифра и выпадет.
– Тогда попробуй его внутри покрутить.
– Слишком ребристый, не получается.
Наигравшись с кубиком, Лабетов вернул мне, сославшись на то, что родной глаз ближе к телу и изменять ему с кубиками он не собирается.
– Доброе утро, – послышался в голове знакомый голос. – Ну, как первый день?
– Ты по поводу маскарада? Прикольно. Плохо только, что люди так вжились в свой костюм, что забыли, кто они на самом деле.
– Точно. За маской теряется личность, и если долго играть одну и ту же роль, то человек становится рабом сценария. Даже самая удобная иллюзия не может подходить идеально под все случаи жизни. Поэтому приходится в свою роль прятаться, чтобы не видеть своего истинного лица.
– Выходит, что маски носят социально не состоятельные люди?
– Обычно при заниженной самооценке в какой-то жизненной ситуации они подменяют себя на выбранный персонаж. Таким образом, они справляются или прячутся от проблемы. В этом нет ничего плохого, человек в праве играть в свои игры, стать по жизни великим актером, но он не сможет обыграть реальность. У неё всегда в прикупе тузы и улыбающийся джокер в балахоне и косою в руках. Эта карта лучше всего срывает маски. Кстати, электрошок и гипогликемическую кому доктора применяют именно для этих целей.
– Ну и какой же тогда человек без маски?
– А ты глянь на нашего злобного бандита. Только смотри не на то, как он выглядит в своем братковском камуфляже, а на то, что он излучает.
Я глянул на соседа, но ничего нового в его внешности не увидел, только заметил слабое свечение, исходящее от него.
– Молодец, сконцентрируйся на этом свете и постарайся его ещё и почувствовать.
Свет был мягко оранжевым с какими-то элементами розового. Чем больше я смотрел на Лабетова, тем сильнее из его глубины поднимался этот свет, который растворял его модный костюм и золотые цепи с иконой. Понты растаяли, и пред собой я увидел обычного мужика в больничной одежде. Отличался от других он только тем, что светился и навевал чувство детской открытости и доброжелательности.
– Вот теперь ты его видишь в своем истинном обличье, а не в приспособительской роли для окружающих.
– Приятный мужик, зачем ему эти понты? Оставался бы таким добрым и пушистым.
В этот момент в Лабетову подошел Гнатюк.
– Здорово, Кутузов, дай закурить. Чего, опять глаз спёрли? Я слышал, его Андрюшка спёр.
Аура Лабетова ощетинилась и стала наливаться красным цветом. На месте фуфайки образовался костюм и всякие бандитские причиндалы.
– Ну, и на хрена ему мой глаз? Чего своих не хватает?
– Он его проглотил. Ему кто-то сказал, что чтобы стать умным и подключиться к Космосу, нужно открыть третий глаз.
– Вот дебила кусок. Ну, и какой частью тела он будет этим глазом на Космос глядеть, когда тот откроется. Я ему сейчас все глаза туда натяну для абсолютного прозрения.
Андрюшка-Будда сидел в своих оранжевых одеждах монаха в позе лотоса на деревяшке и строил пирамидку из дорожной пыли. Его детская светло-розовая аура излучала вселенскую гармонию и беззащитность новорожденного. В его направлении решительной походкой наступал Лабетов. Нависнув над Андрюшей, бандитское пламя обхватило светло-розовый шарик и стало давить со всех сторон. Сидя на корточках, Лабетов очень тихо прессовал провинившегося ребенка. Дикий ужас на лице жертвы красочно передавался с поверхности маленького позеленевшего комочка света. Давление было таким, что глаз сам должен был родиться из недр Андрюши.
Конец ознакомительного фрагмента.
