Сразу же за поселком начинается подъем в ущелье по тропе среди скал, камней и по камням. Уютный и удобный такой подъемчик, вроде лестницы в многоэтажном здании. Поднимаясь по ней Рад опять невольно погрузился в прошлое. Именно по этой тропе год назад его альпинистский отряд сначала поднимался к штурмовому лагерю, в наступление, а потом стремительно спускался вниз, отступая перед превосходящими силами непогоды. Сейчас в природе царил полный контраст тому неудачному походу. Ни пятнышка хмуризны на небе – сплошное синее глубокое сияние с ликующим солнцем. Прозрачный, не замутненный ничем воздух без оптики позволял четко видеть далекие вершины в верховьях ущелья Адыл. Контрастным было и настроение Радослава. Он предпочел бы идти под тучами и дождем, но в рядах штурмующего гору отряда, чем наслаждаться комфортом солнечного дня, будучи туристом… Даже и не туристом, а так – праздношатающимся по окрестным ущельям субъектом без определенного рода занятий… БОРЗ… Оборзел, одним словом… Мысли омрачали настроение и только безмятежно шагающий рядом Вик немножко примирял Радика с окружающей действительностью. Вику все было интересно, удивительно, занятно и приятно: он просто не знал, что потерял, будучи не допущен к альпинизму, а может быть и не жалел об этом, не зная о чем жалеть.
– Что ты, Рад, смурной какой-то? Сам в горы хотел. Вот они – горы. Вот она – красотища не сказочная, – орлом распахнув руки провозгласил Виктор, – А ты, как слон с похмелья – и уши опустил. А какая здесь высота, интересно? При подъеме дышать плоховато, словно как больной.
– «Как» – это ты точно подметил, особенно после твоей ангины, – мрачновато отреагировал Радик,
– Почему это «моей»: ты ведь тоже болел, – слегка обиделся Виктор.
– А потому, что это ты меня ею угостил… Ты не обижайся. Это я от досады. Ребята сейчас на Шхельду идут, а я вот тут с фотиком шляюсь. Кстати, давай я тебя увековечу на фоне… Ты, Вик, на дыхалку не обижайся. Она здесь очень для организмов полезна. И даже для умов.
– Для умов – это как?
– А так. «Умный в гору не пойдет – умный гору обойдет» – ты это слышал, да? Да. Вот. А тот, который менее умный – тот как раз в гору и пойдет. Для пользы собственного ума, ежели он, ум, у него еще есть. У которого уж вовсе нет – тому бесполезно… Вот в этих как раз местах вполне официально идиотов лечили…
Виктор подозрительно и недоверчиво покосился на Радика: от этого субъекта любого подвоха можно ожидать.
– Ты на меня не косись. Я серьезно. И сам удивился, когда узнал. Медики открытие сделали, что недостаток кислорода очень благотворно действует на психику тех, у кого она еще не совсем съехала. Видел базу академии медиков в Баксанском ущелье? Вот они этим и занимаются. У них еще две базы есть: на «Новом кругозоре» и на «105-м пикете». Все – на Эльбрусе. Затаскивают туда психических. Те, отдышавшись, дышат там тем, что там есть и, просветленные и счастливые, возвращаются в иной мир, то есть на равнину. Так же еще и астматиков лечат. В общем, сплошной вокруг санаторий и курорт. Что я «ионы ловил» в день приезда – это, конечно, просто шутка была. Насчет ловли. А ионов здесь действительно очень много. И все сплошь отрицательные, но именно они очень положительно на здоровье действуют. Вот только жаль, что не всякое здоровье об этом знает… Оторвись от тропы. Посмотри – самое удивительное место ущелья.
Перед ними действительно возвышалось нечто странное, похожее одновременно на абстрактную скульптуру, обелиск, гриб и батон с изюмом, поставленный «на попа». К небу поднималась огромная скала – останец из желтого песчаника, суживающаяся к своей вершине. По всему ее телу виднелись почти равномерно расположенные вкрапления разнокалиберных гладких камней.
– Вот это да! – удивленно ахнул Вик, – Это что же за кекс такой? С чем его едят?
– Это, брат, не «кекс». Это – аттракцион под названием «Господи пронеси»
– Кого пронеси, куда пронеси, что пронеси? – продолжал любопытствовать Вик.
– Нас пронеси. В данном случае А вообще-то всех, кто мимо этого «кекса» идет. Вон тропа под ним. Другой нет. Приходится идти только по ней. Булыганы на тропе и около нее видишь? Это они сверху нападали… Ты здорово придумал: «кекс». Так вот он из песчаника состоит, а «изюм» – камни, остались в нем после того, как они вместе были дном моря и еще чего-то геологического. Держатся эти камни не очень – то уверенно, время от времени вываливаются и падают. Без предупреждения, причем. И без расписания. Идешь под ними и думаешь: чи упадет, чи не упадет, в самый интересный момент… А красиво. Смотреть, я имею ввиду.
Господь пронес. Под «кексом» прошли благополучно. Камни снисходительно поглядывали на них, оставаясь на своих местах. Тропа, идущая вдоль склона, вскоре привела в вековой сосновый лес. Из-под хвои среди камней там и здесь торчали грибы, призывно алела земляника. От призыва не отказались, попаслись немножко. Двинулись дальше. Вышли на поляну. Лес раскрылся, как занавес и за ним появился возвышающийся белым куполом Эльбрус. Словно декорации предстали задрапированные снегом вершины Уллукара, Бжедух, Восточная Ушба, ледник Ирик… Роскошный пейзаж, прекрасная погода и улучшившееся настроение манили идти дальше, но пора было возвращаться. Постояли еще, любуясь видом, и повернули назад.
Неподалеку внизу возле речки Ирик на уютной живописной поляне, словно специально предназначенной для стоянки, какие-то туристы сворачивали свой бивак, складывали палатки. Паковали рюкзаки. Кто-то еще блаженно загорал, легкомысленно подставив опасному горному солнцу свою первобытно белую кожу, но очевидно было: группа уходит… И опять досада царапнулась в груди у Радика: все куда-то спешат, все куда-то идут, у всех впереди много интересного, а тут…
– Пойдем, Витя, зайдем в кафе да пива, что ли, дернем… Сухой закон нам теперь ни к чему – все равно не в поход…
– Давай зайдем, да холодненького…
Зашли и «дернули» жигулевского… На равнине вполне безобидное пиво, не оказывающее на организм особо заметного влияния, здесь сыграло каверзную шутку. Или от высоты, или от перенесенной недавно болезни, но выпитая кружка пива произвела впечатление удара по голове булыжником, завернутым во что-то мягкое. На равнине ощущение было бы эквивалентно, по меньшей мере, трем кружкам, выпитым залпом и натощак… Беспричинная эйфория, шатание в походке, утрата природной координации движений и «залепетание» языка. Оказаться в таком экзотическом виде в альплагере было равнозначно обязательной депортации на все четыре стороны. Остатков здравого смысла хватило на то, чтобы отложить возвращение до восстановления организмов и душ в нормальное состояние. Ушел на нормализацию час. Все это время просидели на берегу Баксана, усиленно вдыхая целебные отрицательные ионы, разрекламированные Радиком и прислушиваясь к своим внутренним ощущениям. Двинулись к лагерю только тогда, когда сочли их достаточно приемлемыми для придания себе твердого и гордого облика хоть и не активного, но все же альпиниста.
В «Шхельде» ни на их облик, ни на них самих не обратили никакого внимания – произошло чрезвычайное происшествие, встревожившее всех, остававшихся в лагере. Не вышла на контрольную связь двойка восходителей итальянцев. Они совершали восхождение на Ушбу, аккуратно сообщая о себе в положенное время необходимые сведения, и вдруг замолчали. Альпинисты хорошо знают, что может означать это «вдруг», да еще на такой горе, как Ушба… Обычно полную информацию о происходящем с альпинистами передают на базовый лагерь наблюдатели. Они для того и предназначены, чтобы следить за восходителями во все две пары своих глаз с помощью бинокля, держат с ними связь по рации и в случае необходимости предпринимают конкретные действия. Наблюдателей, как правило, всегда двое. Во-первых, потому, что в нашем альпинизме одиночное, добровольное, пребывание в горах запрещено категорически и принципиально. Во-вторых, вдвоем веселее, а в – третьих, при несчастьях, требующих срочной помощи спасателей, один из наблюдателей мчится по направлению к базе встречать отряд и показывает ему наикратчайший путь, чтобы он не тратил время на напрасное плутание, когда на счету каждая минута, в поисках лагеря восходителей. Итальянцы наблюдателями почему-то пренбрегли.
Тем не менее спасатели готовились к немедленному выходу. Радослав почувствовал, что не может больше думать ни о чем другом – только о том, что произошло. Невыносимо оставаться безучастным и пассивным созерцателем происходящего, тем более в тот момент, когда требовалась помощь попавшим в беду. Мысли завертелись калейдоскопом: что делать? Побежал к спасателям:
– Ребята, кто отряд возглавляет?
– Геннадий Степаныч.
