Еще одна судьбоносная нить, простегнутая сквозь временные толщи! Сколько их, этих стежков! Последний гроссмейстер ордена Готард Кетлер променял в 1561 году свой жезл на корону герцогства Курляндского, присоединенного по прошествии веков к России. Протекут еще десятилетия, и знаменитый авантюрист-мистификатор Калиостро, остановившись в Митаве, «вызовет» тень герцога-гроссмейстера, чем немало потрясет воображение местных баронов. «Немецкий Дом» просуществовал, уже в призрачном воплощении, до конца первой мировой войны. Ныне, как частное общество, он возобновил свою деятельность в ФРГ. За пять лет до Ледового побоища к тевтонам присоединились остатки осевшего на ливонских просторах рыцарского братства Меченосцев и орден стал именоваться Ливонским. Подавив сопротивление покоренных народов, он захватил обширные территории между Нарвой и Вислой и образовал мощное, насквозь милитаризованное государство, ставшее плацдармом для подготовки захвата балтийских земель — польских, литовских, латышских, эстонских. На шпиле высокого донжона Мариенбургского замка, где поселился гроссмейстер, тяжело полоскалось по ветру военное знамя. Боевая мощь ордена была подорвана лишь после Грюнвальдской битвы в 1410 году, когда против псов-рыцарей выступили объединенные войска Литвы и Польши, которым оказали поддержку их славянские соседи. Полвека спустя, уже по Торуньскому мирному договору, орден признал себя вассалом Польских королей и открыл Польше выход к морю. Капитул перебрался в Кенигсберг (ныне Калининград), где вскоре наступила развязка. Воспользовавшись широким реформационным движением, Альбрехт фон Гогенцоллерн, происходивший из династии бранденбургских курфюрстов, объявил орденские области своим наследственным княжеством и секуляризовал тевтонское братство. Так было положено начало герцогству, а затем и королевству Пруссия. В 1809 году орден был упразднен Наполеоном, но четверть века спустя восстановлен и реорганизован австрийским монархом. Он существует в Австрии и поныне, собрав под свой штандарт обломки военной титулованной знати и самых оголтелых реваншистов ФРГ, которые ничего, как водится, не забыли и ничему не научились. Таков исторический путь Тевтонского ордена, построившего свою первую резиденцию — Монфорский замок — в 1229 году с благословения императора «Священной Римской империи» Фридриха Второго.
Все три ордена произрастают из единого древа. Отсюда общность их уставов, иерархии и полумонашеских-полувоенных одежд. Поверх доспехов паладины всегда надевали плащи. У госпитальеров они были черными с белым крестом, у храмовников — белые с красным, а тевтоны те же белые плащи оттеняли черным знаком, переродившимся через века в Железный крест.
Меть свои крепкие латыЗнаком креста на груди,
— говорится в драме «Роза и Крест» Александра Блока.
Попоны на закованных в панцири лошадях были под стать плащам. Они быстро ушли под лед на Чудском озере, люди и кони. Прервалось прямое, а затем и косвенное наследование, но сохранилась преемственность идей. Остались тени: имя и знак. И, подобно насосавшимся крови вампирам, они обретут плоть в начале нашего столетия в орденах немецкого оккультизма, откуда уже рукой подать до СС…
На сем расстанемся с тевтонами, на время простимся с храмовниками и продолжим одиссею братьев-иоаннитов. В 1291 году, когда были потеряны последние надежды удержать святую землю, они переселились на Кипр, где создали сильное централизованное государство с лучшим по тем временам флотом. Не прошло, однако, и 20 лет, как оно по причине внутренних распрей распалось, и госпитальеры вынуждены были переселиться на остров Родос, после чего их стали называть «родосскими братьями». Турки, бывшие в XV–XVI веках властителями Средиземноморья, атаковали Родос, и рыцари вновь, оставшись без крова, отправились по миру в поисках приюта. Они побывали на Крите, попробовали бросить якорь в Мессине, Витербо, пока наконец не осели в 1530 году на Мальте. Отныне мы станем звать их мальтийцами. Получив из рук императора Карла Пятого Мальту вместе с прилегающими островами Гоцо и Комино, братство трансформировалось в мальтийский орден святого Иоанна Иерусалимского.
Оно по-прежнему оставалось своего рода духовно-рыцарским суверенным государством во главе с гроссмейстером, которого титуловали «ваше преимущественное величество», но стали иными цели и политические амбиции. Ни о призрении страждущих, ни о гробе господнем не было больше речи. Рыцари, объявив себя форпостом христианства против Турецкой империи, обязались защищать Средиземное море от султана и корсаров Магриба.[5]
Сражались они, воздадим им должное, самоотверженно, оказав бесценные услуги и Карлу Пятому, и Филиппу Второму. Орден достиг апогея славы, победоносно выдержав четырехмесячную осаду и заставив уйти восвояси многочисленный турецкий флот и сорокатысячную армию. Это произошло в 1565 году. Рыцарским гарнизоном в 9 тысяч человек командовал гроссмейстер Жан-Паризо де Ла Валетта, чье имя было присвоено затем столице островного государства. Как это часто случается, высший взлет явился началом падения. Железная дисциплина ослабла, вспыхнули межнациональные распри, рыцари, погрязнув в пороках, начали обогащаться за счет местного населения. На фоне всеобщего разложения, коррупции и упадка проявилась полнейшая неспособность гроссмейстеров справиться с положением. «Преимущественные величества» теряли реальную власть, чем ловко воспользовались иезуиты и святейшая инквизиция.
По мере ослабления Турецкой Порты деятельность ордена приобретает более мирный, можно сказать, «цивильный» характер. Восстание в 1775 году задавленного рыцарством местного населения — потомков арабов и финикийцев — вынудило великого магистра принца Рогана провести хотя бы минимальные реформы. Были сделаны попытки реорганизовать государственное управление, судопроизводство, наладить экономику, что, в свою очередь, побудило шире взглянуть на мировую политику. Именно в этот период началось сближение мальтийцев с Россией — традиционным врагом Порты. При благосклонном содействии Екатерины Второй ордену передали сначала богатый майорат князей Острожских, а затем и бывшие владения иезуитов в Польше, где вскоре учредили великий приорат. С этого момента следует искать начало рыцарских игрищ, столь поразивших русское общество в царствование Павла. Многое из того, что представляется неожиданным, внезапным и даже таинственным, проистекает из подспудных течений исторического процесса, питаемых сугубо прагматическими ключами. Симпатии Павла к мальтийцам, помимо личной склонности государя к романтическим ритуалам, тоже во многом были продиктованы чисто политическими причинами. Французская революция, изгнавшая орден из страны, вновь сделала его естественным союзником самодержавия. На сей раз против врагов внутренних.
«Павел, — отмечал проницательный шведский дипломат Г. М. Армфельд, — с нетерпимостью и жестокостью армейского деспота соединял известную справедливость и рыцарство в то время шаткости, переворотов и интриг». Когда троны шатаются, монархи готовы ухватиться за любую соломинку. Иерархическая дисциплина феодального ордена и его очевидный консерватизм не могли не привлечь монарха, мечтавшего о «рыцарской» верности подданных.
«26 февраля 1797 года на месте снесенного Летнего дворца, — пишет Н. Я. Эйдельман в своем интересном исследовании «Грань веков», — Павел самолично кладет первый камень Михайловского замка. Обрядность, символика здесь максимальные: возводится окруженный рвом замок старинного, средневекового образца, цвета перчатки прекрасной дамы (Анны Лопухиной-Гагариной), которой царь-рыцарь поклоняется».
Действия Павла теряют мистичность и становятся до предела понятными лишь в общеполитическом контексте. Конвент конфискует мальтийские владения во Франции. Царь, защищая возвышенные идеи рыцарства от разнузданной черни, от якобинства, тотчас же подписывает Конвенцию об учреждении в России ордена Иоанна, в которой, в частности, «подтверждает и ратифицирует за себя и преемников своих на вечные времена, во всем пространстве и торжественнейшим образом заведение помянутого ордена в своих владениях». Стоит обратить внимание на этот вселенский размах: «во всем пространстве», «на вечные времена»… Великому приорству Волынскому государственная казна тоже предоставила годовой доход в размере 300 тысяч злотых, свободный «навсегда от всяких вычетов». Политический акт обретал черты волшебной мистерии. Осевшие в России мальтийцы с чисто иезуитской сметкой поспешили воспользоваться благоприятной конъюнктурой. Павлу был поднесен странноватый для России титул протектора религии мальтийских рыцарей, то есть католической, и православный государь, не особенно задумываясь, принял его. Великий магистр Гомпеш также отблагодарил ценнейшими, в символическом смысле, дарами: крестом Ла Валетта и мощами святого Иоанна.
