в пользу той команды, которая его пригласила), понадобился третий — третейский арбитр. Судьи носили обычную уличную одежду и внешне ничем не отличались от болельщиков, им было запрещено по собственной инициативе вмешиваться в ход событий на футбольном поле (
поначалу третейского арбитра вообще сажали на трибуну), и решение они принимали только тогда, когда к ним обращались игроки, не сумевшие до этого договориться между собой.
Но даже при двоих судьях и одном третейском арбитре перетягивание истины продолжилось, игра временами превращалась в футбольный дискуссионный клуб, что негативно отражалось на зрительском интересе. Представьте: сначала игроки пытаются договориться между собой, в случае провала — обращаются к двум арбитрам на бровках, а если те двое в ходе двусторонних переговоров принимают противоположные решения, с трибуны вызывается третейский судья, — не пройдет и полгода как матч будет продолжен.
Нет, на поле нужен был полицейский-диктатор, жестко контролирующий ход матча и оперативно выносящий вердикты.
Попробовали — понравилось.
Первый арбитр на поле судил при помощи носового платка, размахивая им, чтобы привлечь внимание футболистов. Более приметным был бы в данном случае оренбургский пуховый платок, но от Лондона до Оренбурга 3718 километров, и это по прямой. Затем арбитры стали звонить в школьный звонок-колокольчик. Пробовали кричать во весь голос, глаза округлять: зовет меня взглядом и криком своим…
Мучения судей продолжались до 1878 года, когда наконец-то догадались дать главному арбитру свисток (хорошо, что не дали ружье) — в самом деле, какой же полицейский без свистка?
Но мало дать диктатору свисток, надо предоставить реальные полномочия, и в 1891 году Футбольная Ассоциация постановила, что главный арбитр — единственный человек, принимающий решения на поле. Отныне судья, непосредственно находившийся на поле, мог назначать штрафные и пенальти по своему усмотрению, а также удалять игроков с поля.
Впрочем, по-прежнему каждая команда, участвовавшая в матче, могла выделить своего судью в помощь главному арбитру. Помощникам отвели персональный полицейский участок — вдоль соответствующей бровки. Их стали называть «лайнсменами», дали в руки по флажку — чтобы в случае нарушения они активно ими размахивали, как матросы-сигнальщики на палубе корабля, заодно согреваясь в условиях прохладного и влажного британского климата.
Но вот ведь незадача: и лайнсмены, и главные арбитры были членами английских футбольных клубов. Учредителями, руководителями, техническими работниками или просто на подхвате по совместительству. И принятые такими судьями решения часто наводили на мысль, что судят они субъективно, исходя из интересов своих клубов.
Как сказал бы Карл Маркс, который умер в Лондоне через пять лет после того, как у судьи появился свисток — состоять в клубе и быть свободным от клубных интересов нельзя.
И постепенно арбитрами и лайнсменами становятся лица, не связанные с той или иной командой. Футбольная Ассоциация всячески способствует этому и с 1898 года начинает назначать на самые важные игры независимых арбитров. А через 10 лет судьи создают свою профессиональную ассоциацию — Союз футбольных арбитров, — где тщательно следят за собственной независимостью.
Ну а первым авторитетным главным судьей на поле, апостолом среди арбитров, стал Фрэнсис Мариндин.
Как и лорд Киннэрд, Фрэнсис закончил Итон — элитный колледж, основанный Генрихом VI. Только Генрих VI воевать не любил; однажды, во время тяжелого сражения с Йорками — будучи урожденным Ланкастером — он, устав махать мечом за правое дело, незаметно залез на дерево и сидел там, любуясь закатом, пока его не нашли сражавшиеся, которые вынуждены были прекратить бойню и заняться поисками пропавшего с поля боя монарха. А Фрэнсис Мариндин напротив — прошел курс обучения в Королевской военной академии и активно участвовал в Крымской войне, случившейся за 9 лет до Рождества футбола — в той самой войне, в течение которой впервые появились фотохроника и официальный прогноз погоды, Николай Пирогов изобрел гипсовую повязку, а Лев Николаевич Толстой напечатал свои «Севастопольские рассказы».
И конечно же, Мариндин любил играть в футбол, впрочем, футбол (который любил, когда в него играет Мариндин) — это ведь та же война, только по правилам и без жертв. В 1869 году, а к тому времени Фрэнсис был уже майором Королевских инженерных войск, под его непосредственным руководством создается футбольный клуб с соответствующим королевско-инженерным названием — «Ройал Энджинирс». Мариндин выступает в нем сначала на позиции голкипера, затем — на правом фланге обороны, через три года — становится капитаном команды и доводит ее до финала Кубка Футбольной Ассоциации.
«Ройал Энджинирс» первыми в английском футболе пробуют играть в пас, что вполне объяснимо: если уж капитан закончил Итон, то в игре команды точно будут комбинации. Слово «комбинация», не будем забывать, первым употребил апостол Олкок в своей статье о перспективах развития футбола.
В 1874 году королевские инженеры снова выходят в финал, где опять упускают победу, но в следующем сезоне команда Мариндина наконец-то завоевывает Кубок, правда самому капитану пришлось в эти дни отсутствовать из-за срочной заграничной командировки. Можно с уверенностью сказать, что «Ройал Энджинирс» был лидером английского футбола в начале семидесятых годов XIX века, после того, как со сцены сошел «Уондерерс»: в пяти из первых восьми розыгрышей Кубка Англии «Энджинирс» выходил в финал. А из 86 игр между 1871 и 1875 годами команда проиграла всего три матча!
Завершив игровую карьеру, Фрэнсис Мариндин выходит на поле уже со свистком и становится ведущим футбольным арбитром Британии. По большому счету, Мариндин был вообще первым футбольным арбитром в нынешнем понимании этого слова. Строгим, точным, авторитетным, в нужное время тоталитарным, хорошо удерживающим нити игры. Именно ему предоставляется право судить восемь финалов Кубка Англии с 1883 по 1890 год — редчайший случай в истории спорта! Плюс — переигровку финала 1886 года, когда впервые в истории центральный матч решили провести вне Лондона, и на удивительное зрелище в городе Дерби пришли посмотреть 12 тысяч зрителей. Кроме того, в течение двадцати шести лет, с 1874 года, Фрэнсис занимал пост президента Футбольной Ассоциации. Это стопроцентный апостол футбола.
Он мог бы быть неплохим предсказателем. Перед финальным кубковым матчем 1888 года к нему подошел Уильям Саделл со своими парнями из «Престона». Футболисты и их тренер были настолько уверены в предстоящей победе над «Вест Бромвичем» — а в том сезоне «Престон» громил всех на своем пути, не оставляя камня на камне, — что внаглую попросили разрешения у Майора, а именно так все звали Мариндина — даже когда он стал полковником, — сделать командное фото с трофеем до начала встречи, пока игроки еще не запачкали свою форму. Фрэнсис внимательно и хмуро посмотрел на высокомерных парней из «Престона» (Майор вообще не любил команды,
